Большая гонка. Драма на миллион. Легендарная история о том, как еврейский гонщик, американская наследница и французское авто посрамили гитлеровских асов - Нил Баскомб
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
О том, чтобы воспользоваться педалью тормоза тут даже и речи быть не могло. На такой скорости это было бы чистой воды покушением на самоубийство. Вместо этого Руди стравил газ, как воздух из шарика, плавно отпуская педаль акселератора, а затем с заглушенным двигателем дождался, пока машина докатится до полной остановки. Тут и механики подоспели, отвинтили фиксаторы крышки-купола, – и Руди с чувством глубокой благодарности набрал полные легкие свежего зимнего воздуха. Все вокруг о чем-то галдели, жали и трясли ему руку, но разобрать, что эти глухие голоса возвещают, он не мог: в черепе все еще эхом звенело пронзительное верещание мотора.
После того, как они развернули машину и откатили его обратно к финишной черте, Руди в ожидании телефонного сообщения о показанном им результате закурил. Сигарета в трясущихся пальцах ходила ходуном, – так сказывался резкий отток адреналина.
– Есть рекорд, герр Каррачола! – объявил кто-то.
Милю он прошел за 13,42 секунды с колоссальной средней скоростью 268,3 миль/час[624].
Взрыв радости среди механиков вокруг машины, но Руди по-прежнему мрачно-серьезен. Ему еще предстоит вернуться на старт и пройти второй заезд. Официальный рекорд за-считывается только по результату усреднения двух попыток, и ему нужно вторично проехать километр и милю быстрее, чем это удалось Бернду в октябре.
И минутами позже Руди уже снова пулей летел по прямой, ускоряясь до точки слияния дорожного полотна впереди в сплошную белую ленту. Скорость машины превышала порог способности его мозга обрабатывать калейдоскопически сменявшие друг друга образы окружающего мира. Он взял в оптический прицел своего зрения далекую точку стягивания дорожной ленты в тончайшую нить, – лишь там могло вдруг возникнуть нечто оставляющее ему время и шанс на принятие решения. Метя машиной в игольное ушко проезда под последней эстакадой, он вдруг поймал себя на ощущении, что нить предательски ведет чуть мимо ушка коварно колеблющейся иглы…
И снова взмах клетчатого финишного флага. И снова накат людской волны на замершую машину. Он прошел милю на четыре сотых секунды быстрее прежнего и показал среднюю скорость по результатам двух заездов 268,5 миль/час[625]. Таков отныне мировой рекорд скорости автомобилей этого класса.
– Хочешь еще попытку? – поинтересовался Нойбауэр.
Руди лишь покачал головой, слова на язык не шли. Он и так превысил осенний рекорд Бернда на 30 км/ч, куда еще…
Причалив к дальнему берегу по ту сторону моря репортеров, он погрузился в тепло и уют легкового «Мерседеса», где его все это время дожидалась Бэби, так и не нашедшая в себе сил наблюдать за его попытками. Несколько минут они сидели молча, пока Руди собирал себя по кускам из ошметков, в которые его превратило пребывание на краю гибели.[626]
К девяти утра они вернулись в «Парк-отель». За завтраком с Манфредом и Нойбауэром, на который последний по случаю победы заказал всем ямайского рома под колбаски, к столику вдруг подошел официант и сообщил, что Нойбауэра срочно требуют к телефону по какому-то важнейшему и безотлагательному делу.
Вернувшись, начальник команды Mercedes «порадовал» Руди известием о том, что Auto Union готовится к незамедлительной попытке реванша и возвращения рекорда себе. Роземайер уже выехал из отеля на аэродром. Они так спешат, надо понимать, ради того, чтобы рекорд снова был у них еще до выхода вечерних газет. Нойбауэр тут же отправился вдогонку за соперниками, а вот Руди вовсе не хотелось присутствовать у трассы в роли зрителя. Хотя лично он и спровоцировал этот второй раунд обмена попытками побития рекордов, он точно знал, что нельзя проводить их в таком вот темпе гонки. Заезды эти и без того смертельно опасны, а при спешке – опасны вдвойне, – да и к тому же лучшее время для их проведения – самое раннее утро, когда ветер полностью стихает. А тут он еще по дороге с трассы обратно в отель заметил, как по кронам деревьев загулял ветерок.
Манфред, однако, все-таки убедил его отправиться туда посмотреть, что выйдет у соперников, и они выехали в аэропорт. Порывы ветра только усилились, и Руди был уверен, что попытку отложат. Прибыли они как раз к возвращению Бернда с разогрева. Механики Auto Union засуетились вокруг машины с последними предстартовыми проверками. По сравнению с октябрьской у новой модификации был более мощный двигатель и невооруженным глазом заметные попытки сделать фюзеляж еще более обтекаемым.
Руди внимательно присмотрелся к тряпичному ветровому конусу над ангаром для воздушных судов. Он был плотно вытянут параллельно земле, да еще и периодически резко отклонялся влево при боковых порывах. Это же какое-то безумие со стороны Роземайера, подумалось ему, пытаться вернуть себе рекорд при таких метеоусловиях. Сквозь толпу ему удалось подступиться к гонщику Auto Union.
– Мои поздравления, – сказал Бернд вместо приветствия.
– Спасибо, принято, – в тон ответил Руди. Надо бы что-то сказать ему про этот ветер, думал он тем временем про себя, предостеречь Бернда от этой попытки. Auto Union же вполне мог бы перенести попытку на следующее утро. Но вслух он не проронил больше ни слова. Ведь и ему самому едва ли понравились отговоры и пошли бы на пользу сомнения, которые кто-нибудь попытался заронить в его душу, когда он уже твердо нацелился на то, чтобы стартовать. На тех скоростях, на которых они тут летают, как раз нервы и способны убить.
И Бернд умчался под вой двигателя своей серебряной машины, тут же скрывшейся за плавным изгибом автобана. Не прошло и получаса как он вернулся назад. «Хорошо! Хорошо!» – только и сказал он Карлу Фейерайсену. Средняя скорость по результатам двух заездов на милю с разгона у него оказалась равной 268 миль/час[627]. Но во второй попытке Бернд оказался значительно быстрее, чем в первой, и они с командой решили, что у них прекрасные шансы вернуть себе рекорд по сумме второй и еще одной, третьей попытки, и тут же принялись к ней готовиться.
По рекомендации Бернда механики закрыли часть воздухозаборных отверстий охлаждения радиатора, чтобы двигатель оставался горячее и, соответственно, развивал чуть большую мощность на предельных скоростях, заменили свечи, проверили регулировки и залили топливо в бак. Вскоре машина была готова к старту.
Тем временем ледяной ветер только усилился. Руди с Манфредом вынуждены были
