Четырех царей слуга - Алексей Шишов

Шотландец здесь действительно оказался прав. Древнерусское ратное искусство, когда вал валили на вражескую крепость, чтобы брать её с минимальными потерями штурмом, в просвещённой Европе с её «военной инженерией» известен не был. Слово «присып» там не зналось. Крепости брались не земляной горой, а подземными минами и артиллерийской бомбардировкой. Или измором, длительной осадой и подкупом крепостных комендантов.

Поэтому военные инженеры Розен и Гольцман и «огнестрельные художники» — минёры Шустёр, Кобер, Гак и Кизеветтер — только руками разводили при виде сооружаемого присыпа. На удовольствие «капитану Петру Алексееву» и боярину-воеводе Шеину иноземные мастера не уставали повторять:

— И как такое понимается? В Европе армии так не воюют против неприятельских крепостей...

Современник тех событий и очевидец падения азовской твердыни так описывал это удивительное для войны инженерное сооружение, медленно приближавшееся к крепости:

«Великороссийские и малороссийские войска, во обложении бывшие около города Азова, земляной вал к неприятельскому рву отовсюду равномерно приваливали и из-за того валу, ров заметав и заровняв, тем же валом чрез тот ров до неприятельского азовского валу дошли и валы сообщили толь близко, еже возможно было с неприятели, кроме оружия, едиными руками терзаться; уж и земля за их вал метанием в город сыпалась».

Размах земляных работ на присыпе был велик. По распоряжению генералиссимуса там в каждой смене ежедневно трудилось до 15 тысяч человек — солдат, стрельцов, казаков. Привлекались к землекопству и экипажи «морского каравана», и пленные крымчаки.

Патрик Гордон, как опытнейший фортификатор, сразу же уловил смысл устройства присыпа. Он в первый же вечер после «консилии» представил на утверждение царя проект сооружения вала, который предусматривал устройство на нём артиллерийских батарей, чтобы пушечным огнём поражать не только азовские бастионы, но и каменные строения внутри самой крепости. Пётр остался очень доволен таким планом, вычерченным шотландцем собственноручно:

   — Ваша милость, Пётр Иванович, ты мой хороший учитель по сей день. Фортификацию познал только благодаря тебе.

   — Благодарю за ласковое слово, ваше величество. Но моё учительство здесь скромно, поскольку познание идёт от совершенства ума и стремления к познаванию наук. В этом вы, мой государь, превзошли всех известных мне монархов.

   — Смотри не захвали, ваша милость. А то, что нам этой наукой ещё воевать и воевать — то верно.

   — Первая война уже заканчивается. Скоро Азов будет наш. И будет большая виктория...

Теперь Патрик Гордон всё время проводил на присыпе. Генерал-инженер делал всё, чтобы работа многих тысяч землекопов спорилась, чтобы они трудились в безопасности и были вовремя накормлены и сменены другими полковыми командами. Он писал в «Дневнике»:

«4 июля. Так как перебрасывание земли в сторону города оставляло христиан совсем без укрытия и они оказывались для осаждённых видны как на ладони, начали возводить насыпь для укрытия и позади копавших. Сделав её выше турецкой стены, можно было установить наверху орудия и вести огонь... по городу».

Умудрённые войнами против австрийских, венецианских, персидских и иных крепостей, военачальники азовских янычар быстро поняли всю гибельность для них создаваемого русскими огромного по высоте земляного вала. Он шаг за шагом неумолимо накатывался на Азовскую крепость, готовый перешагнуть через городской ров, подмять под себя противостоящий бастион и подвалиться под самые каменные крепостные стены, которые стали ему вскоре вровень.

Через несколько дней осаждённый турецкий гарнизон совершил первую сильную вылазку. Янычары огромной толпой вышли из ворот и с яростью напали на русских землекопов, смяв небольшой солдатский караул. Землекопы не успели добраться до оставленных позади фузей с багинетами — они дрались лопатами, заступами, кирками, всем, что оказалось под рукой. Османы с воплями лезли на земляной утрамбованный вал — их сбрасывали вниз. Или они сами, набрав полный рот земли, скатывались с присыпа к его подножью. Там янычары отплёвывались и в ярости вновь лезли вверх, крича:

   — Велик аллах! Смерть гяурам!..

С высоты присыпа атакующим туркам отвечали ругательски и не с меньшей яростью:

   — Иди! Возьми нас! В прошлый раз мы ворон кормили, теперь ты покормишь...

Когда бей, руководивший вылазкой, направил часть своих людей вокруг привала, то было уже поздно. Подошедший бегом батальон солдат Бутырского полка во главе с полковником Карлом Кауфманом ударил в штыки и погнал янычар в ров. Из лагеря от берега Дона к месту рукопашного боя с присвистом неслось несколько сотен донских казаков. По сигналу большого медного барабана турки начали отступать. В тот день они понесли немалые потери и прихватить с собой в крепость всех убитых и тяжело раненных не смогли. И их оружие тоже.

Убитых и раненых землекопов в тот день оказалось немало. Погибших после отпевания похоронили вблизи от присыпа. Работы по возведению теперь велись днём и ночью, но под надёжным караулом. Теперь вражескую вылазку у движущегося на Азов вала постоянно стерегли несколько полковых пушек, заряженных картечью.

Теперь положение осаждённой турецкой крепости на берегу Дона стало ухудшаться не только с каждым днём, но и с каждым часом, с каждым броском лопаты русского солдата-землекопа.

Успеху инженерных осадных работ содействовали прибывшие в русский лагерь 13 австрийских офицеров, нанятых дьяком Кузьмой Никитичем Нефимовым, царским посланником в Вене. По военной специальности это были артиллерийский полковник Граге, инженеры де Лаваль и барон Боргсдорф, минёры Генрих Лоренц, Иоганн Гоф, Антоний Кох, Франциск Калзон, Томас Бегант, Николай Тернер, Иосиф Слирер, канониры Лаврентий Шмит, Лаврентий Урбан и Иосиф Очтоия.

Многие из них стали помощниками генерал-инженера Патрика Гордона. Он после обеда с «цесарцами» — австрийцами — у себя в шатре повёл их осматривать осадные траншеи и прочие сооружения. После этого смотра на русских позициях появились новые осадные батареи. Минёры взялись за сооружение «по науке» подземных минных галерей под крепостной вал. Им выделили команды землекопов.

Патрик Гордон представил прибывших цесарцев государю. Тот дал им разрешение на самостоятельное ведение бомбардировки, но посетовал, что они прибыли из Вены слишком поздно.

Война против неприятельской крепости шла своим чередом. Царь даже на войне не менял своих кукуйских привычек, которые бдительно «оберегал» его фаворит Франц Яковлевич Лефорт. На его адмиральском струге редко случался день без обильного застолья. Так, 29 июня государь после обедни принимал на адмиральском судне швейцарца поздравления по случаю дня своего ангела. Патрик Гордон по сему случаю записал:

«Позже он поехал с генералиссимусом и всеми знатнейшими лицами (кроме нас, генералов) к галеасу, где было пиршество, за которым при пушечных салютах славно пили».

Крепостная война под Азовом стала временем славы иноземца на русской военной службе Петра Ивановича Гордона. На рубеже двух веков таким способом уже не бралась ни одна крепость — ни большая, ни малая. Шотландец скрупулёзно отмечал в «Дневнике» всё, что относилось к трудам его как генерал-инженера Большого полка Московского царства на турецкой войне:

«9-е (июля). Насыпь подвели так близко ко рву, что в него стала падать земля. Были брошены все силы на ускорение работы. Насыпь позади наступавших довели до такого совершенства, что она стала отличным укрытием и защитой для христиан. Это наводило ужас на осаждённых: они видели, что их ров неуклонно наполняется землёй, а орудия русских оказались стоящими выше их собственных и всего в 20 шагах от рва».

«10-е (июля). Имперский полковник артиллерии (австриец Граге. — А. Ш.) получил под своё командование все батареи, приказал установить орудия в самых удобных местах и с большим успехом вёл огонь по городской стене. Инженерам работы было мало. Они занимались минными подкопами, которые уже протянулись далеко вперёд и непрерывно продвигались дальше...»

«15-е (июля). Ночью ров оказался засыпан, а насыпь подвели вплотную к туркам. Тем пришлось втащить орудия внутрь больверка».

«17-е (июля). Черкасы засели на угловом бастионе снаружи палисадов, устроенных в насыпи. Имевшиеся на бастионе 3 малых орудия турки приковали цепью одно к другому. Черкасы попытались утащить орудия, что вызвало сильную суматоху. Турки стали бешено сопротивляться; чтобы не дать им насесть на казаков всеми силами, христиане были вынуждены на других флангах создать видимость общего приступа...»

В тот день, 17-го числа, в летописи второй осады города-крепости Азова произошло важное событие. Казакам — и донским, и малороссийским — явно надоело стояние под Азовом. И провиант подходил к концу, и большого удовольствия от редких стычек с ханской конницей казачество уже не испытывало.