Совет Двенадцати - Александр Рудазов

Однако Кхатаркаданн ничуть не страдал от несомых потерь. Более того — он пустил в ход и наземные войска. На Нъярлатхотепе уже кишмя кишели вши, блохи, черви, личинки, тараканы, мокрицы и прочая ползучая мерзость — все они активно жрали архидемона и тут же гибли в его же пастях.

— Убирайся! — рычал Нъярлатхотеп. — Меня невозможно победить, ибо я Ползучий Хаос, владеющий силой возрождения! Даже среди архидемонов я самый неубиваемый!

— А я Смрадный Господин, у меня миллиарды тел, и я создаю новые прямо из твоей плоти! — отпарировал Кхатаркаданн. — Убей половину меня — вторая половина тут же расплодится и размножится, утроив и учетверив мою силу!

— Но ты же не надеешься взять надо мной верх, чужеродец?! Что мне твои потуги, мне, Древнему!

— Зззззззззззззззззззз!.. — издал долгий смешок Кхатаркаданн. — Было дважды так, что я проигрывал в битве! В первый раз меня одолела Кобалия Совершенная, кошачья богиня! Во второй раз — Мальчимбо Красный, смертный маг! Но третьему разу не бывать!

Маршал Хобокен тем временем устроил импровизированный военный совет. Он собрал Асанте Шторма, Руорка Машиниста и всех остальных, кого смог, и теперь допытывался:

— Ну-з, ваши колдунства, что это за гадина такая новая, откель взялась?

Асанте и Руорк, перебивая друг друга и обмениваясь испепеляющими взглядами, вкратце рассказали о Ночи Страха и событиях, которые к ней привели, о тринадцатом гимнасии и тех, кто в нем работал, о… впрочем, дальше Хобокен уже не слушал. Он подозвал адъютанта и приказал:

— Ну-ка, братец, распорядись, чтоб возобновляли огонь. Из всех стволов пусть палят, да пошибче!

— Только в старую гадину или в новую тоже?

— В обеих! Эта новая гадина враг нашего врага, но нам она не друг!

И огонь был открыт с удвоенной силой. Паладины первыми пошли в наступление на Нъярлатхотепа, ифриты первыми принялись жарить и жечь Кхатаркаданна. Следом двинулись все остальные.

Благо архидемон и демолорд почти не отвлекались на блошиные укусы смертных — их полностью поглотило взаимное истребление. Они бурлили и бушевали, как два лесных пожара, выжирающие друг друга. Во все стороны хлестали брызги слизи и летел черный пепел, осыпались мушиные трупики и капала едкая жидкость.

Нъярлатхотеп и Кхатаркаданн сцепились насмерть и понемногу… понемногу… понемногу начали иссыхать. Две колоссальные бессмертные твари брали друг друга на измор, изнуряли до предела, до полного вывертывания наизнанку. Они уже не так рьяно пожирали друг друга — в движениях появились признаки усталости, вялого равнодушия.

— Сдавайся… — бубнил Нъярлатхотеп.

— Ты сдавайся… — жужжал Кхатаркаданн.

Неожиданно у Нъярлатхотепа в боку что-то засвербило — там вспучилось нечто вроде огромного волдыря. Архидемон поерзал, издал рыгающий звук, и «волдырь» лопнул, исторгнув… трех человек.

— Чрево Тиамат, я там чуть не сдох! — взвыл Креол, опираясь на посох.

— Поздравляю, у тебя тройня, — издевательски произнес Кхатаркаданн, обратив внимание на то, что вывалилось из противника.

— Вы что, все еще живы?! — возмутился Нъярлатхотеп, тоже обратив внимание на Креола, Шамшуддина и Логмира.

— Не уверен, — честно ответил Креол, замахиваясь посохом.

Адамантовое острие с хлюпаньем вошло в сизую плоть. Нъярлатхотеп с усталым чваканьем образовал в себе впадину, избегая черного посоха, Креол не менее устало побрел следом, продолжая тыкать куда попало.

— Поимей совесть, смертный! — зашипел на него Нъярлатхотеп. — Мне сейчас не до тебя!

— Что, даже для великого Нъярлатхотепа этого слишком много? — съязвил маг. — Всего этого… что это такое вообще?

— Меня зовут Кхатаркаданн, — любезно ответил демолорд, жужжа мириадами крыльев. — Приятно познакомиться.

— А мне нет. Ты что тут забыл… забыла… забыло… какого ты вообще пола?

— Видишь, каково мне с ними приходится? — пожаловался Нъярлатхотеп. — Я всего-то и хотел, что сожрать их всех… я что, слишком многого хочу?!

— Смертные — мерзкий неблагодарный сброд, — посочувствовал Кхатаркаданн. — Они вообще не заслуживают доброго отношения. Вот сейчас я тебя уничтожу, а потом сам их всех сожру.

— Меня такой исход не устраивает.

— Это твои проблемы. Подыхай быстрее, ты мне надоел.

— Взаимно. Я старше, сильнее и умнее, поэтому я тебя съем, и ты будешь у меня в животе.

— Все правильно, за исключением того, что все это относится ко мне.

Обменявшись любезностями, архидемон и демолорд вновь принялись рвать и терзать друг друга, уже не обращая никакого внимания на мелкую досаду в лице смертных.

Зато мелкая досада еще как обращала на них внимание. Креол махнул рукой маршалу Хобокену и принялся о чем-то с ним шептаться. Дослушав инструкции, однорукий полководец ядовито крякнул, крутанул ус и пришпорил Черепка.

Вскоре огонь был полностью прекращен, а вокруг бьющихся чудовищ вытянулось кольцо мелких колдунов — фиолетовые, синие и голубые плащи. Все они вполголоса бормотали одну и ту же фразу: «Эр мене хеш олива, эр мене хеш олива…» Рютаро Айсберг и еще две дюжины лучших криомантов сосредоточенно морозили один из участков Нъярлатхотепа — тот, где волей случая не образовалось ни одной головы, а только сердца, печенки и прочий ливер. Креол с хищно горящими глазами сидел на корточках и торопливо смешивал разноцветные порошки.

А потом он закончил. В руках мага запылала Ага Масс Ссарату — он поднял ее как можно выше левой рукой, держа в правой посох, и зашагал вперед, оглушительно возвещая:

— Слава Мардуку, Владыке и Отцу Богов! Слава божественному Слову его, способному уничтожить и воссоздать звезду небесную! Слава Луку, Дубине и Сети, слава Четырем Ветрам и Семи Бурям! Его главные внутренности — львы, его малые внутренности — собаки, его спинной хребет — кедр, его пальцы — тростник, его череп — серебро, излияние его семени — золото, а его топор — страх и погибель демонов!!!

Нъярлатхотеп вздрогнул. Его тело застыло в неподвижности, каждое щупальце превратилось в безвольную ветвь. Страшная слабость охватила все тело, сознание затуманилось… а потом пришла невыносимая боль. То Креол со всей силы вонзил в одно из бесчисленных сердец свой посох.

— Твоя душа — моя!!! — взревел маг, швыряя в Нъярлатхотепа Ага Масс Ссарату и хватаясь обеими руками за обсидиановую палку.

Небо раскололось от страшного крика. Тысячи глоток одновременно испустили болезненный тоскливый вой, а по черному посоху со страшной скоростью потекло что-то невидимое, но непереносимо горячее, заставляющее Креола сотрясаться как в лихорадке. Шамшудин сложил ладони, удерживая побратима на месте телекинезом — тот вряд ли смог бы сохранить равновесие своими силами.