Попаданка ректора-архивампира в Академии драконов. Книга 2 (СИ) - Свадьбина Любовь

Не видно ни площади, ни озера, в которое нас макнули, ни дану.

Антоний не появляется, и Марка Аврелия нет, а ведь он мой бельчонок, и я бы хотела убедиться, что с ним всё в порядке!

– Марк Аврелий, ко мне… – зову я, но тщетно. – Антоний! Белку отдай!

– Как это знакомо звучит, – хмыкает Санаду и рупором приставляет ладонь ко рту. – Антоний, сдавайся, мы знаем, что ты здесь!

Наши голоса далеко разносятся по пронизанному солнечными лучами лесу.

– Эй, Антоний, выходи!

– Выходи, подлый трус! – поддерживает меня Санаду.

Мы переглядываемся, хихикаем. Оно, конечно, тревожно, что мы до сих пор не видим следов цивилизации, но, с другой стороны, если бы нас поселили в огромном дворце, а этот лес может считаться дворцом, то мы столь же долго могли бы бродить по нему в поисках знакомых.

Так как крики не помогают, я тяну Санаду к ближайшему дереву и стучу по стволу:

– Тук-тук, есть кто живой?

Тихо шелестит листва. Я снова стучу по дереву. Оно молчит. Санаду прислушивается. Я оглядываюсь по сторонам: может, дерево камушком или веткой потолще постучать для профилактики?

Но ни камней, ни крупных веток рядом не валяется. Мелких, впрочем, тоже. Но я не сдаюсь.

Попинав это дерево, перехожу к следующему. Повторяю процедуру. Благо кулаки даже у юных вампиресс крепкие, иначе, боюсь, я бы все костяшки ободрала о кору деревьев в попытках до них достучаться.

– Я начинаю скучать по говорящим грибам, – нарочито тяжко вздыхает Санаду.

– Может, покусаешь это дерево? – указываю на то, которое только что безрезультатно попинала.

– А сильно покусать или так, чуть-чуть? – с видом садиста-знатока уточняет Санаду.

– Нас кусать нельзя! – обиженно сообщает дерево.

– И почему же? – задирает бровь Санаду.

– На вас не написано, что кусать нельзя, – пеняю я. – А раз не написано, значит, можно!

Санаду одаривает приоткрывшее глаз дерево улыбкой от уха до уха. Причём буквально от уха до уха, со знакомыми уже острыми зубами в два ряда:

– Я бы хотел попробовать.

Издав оглушительный трубный вой, дерево с воплем «Живым не дамся!» всасывается под землю.

Нас с Санаду обсыпает сброшенными листьями. Мы ошарашенно переглядываемся.

Земля мелко вздрагивает после побега дерева, словно оно там ворочается внизу и дрожит от страха.

Санаду заглядывает в оставленную дыру:

– У меня такое ощущение, что я с родичами эльфов повстречался. Правда, они, когда деревенеют, под землю не прячутся, а спокойно стоят на месте.

– Я вообще не понимаю, чего это оно нервное такое, – возмущаюсь я. – Ну пожевал бы ты его немного…

Земля вздрагивает, и под землёй исчезают несколько ближайших деревьев. А кто-то из оставшихся глухо предупреждает:

– Мы будем сопротивляться.

Но своего местоположения не выдаёт и вперёд не лезет.

Какие нервные тут деревья, шуток не понимают.

– А когда сопротивляются – вкуснее, – Санаду облизывает ряды острых зубов удлинившимся языком.

Ну прямо монстр-монстр. Так, главное – не смеяться. Не смеяться, я говорю!

– Но если вы покажете, где Антоний, – играю я хорошего полицейского и киваю на Санаду. – Я его подержу.

– У-у-у, – отзываются деревья, потряхивают ветками.

– А кто такой Антоний? – спрашивают слева.

– Тот, кто нас привёл, – поясняю я, пока Санаду бросает нарочито голодные взгляды по сторонам. – Мы называем его Антонием.

– Есть его будете?

– А он тоже дерево? – сразу интересуется Санаду.

– Э-э, – кажется, одно из деревьев всерьёз задумывается.

И это навевает мысль: не всё, что похоже на гуманоида, на самом деле оказывается гуманоидом. Особенно после говорящих грибов.

– Там он!

Сразу несколько веток указывают чуть в сторону от выбранного нами направления.

– Спасибо! – благодарю я: о вежливости забывать не стоит.

Санаду убирает свою жуткую улыбку, но ещё раз плотоядно облизывается, и мы отправляемся в путь.

Деревья тихо шелестят. Возможно, так они переговариваются, потому что постоянно какая-нибудь ветка изгибается, чтобы мы не потеряли направление.

Так идём ещё около полутора часов.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Затем между деревьев появляется явный просвет, и они перестают показывать направление.

Мы с Санаду переглядываемся и крепче переплетаем пальцы: мало ли что нас ожидает на очередной поляне. Пусть по предварительным наблюдениям она в разы больше галлюциногенных, но мы слишком мало знаем о мире, чтобы делать точные прогнозы об ожидающих нас неприятностях.

Поляна открывается взглядам раньше, чем заканчиваются деревья, так что есть возможность осмотреться заранее.

Размером эта площадка с половину Академии драконов и напоминает музей современного искусства с абстрактными статуями из… ну, не мусора, но камней, земли и растительности. Некоторые фрагменты абстрактных творений блестят на солнце.

Наконец мы с Санаду выходим на край поляны.

– Концептуально, – признаю я, оглядывая кривые столбы и арки, кубы и неровные сферы.

Не сговариваясь, направляемся вдоль края поляны, постепенно обозревая произведения неизвестного творца. Что это не природные образования – очевидно по их формам.

Среди всех прочих внимание привлекает большая белка из камней и земли, бок которой выглаживает коричнево-зелёное и странно изогнутое существо. Но стоит моргнуть, и эта непонятная шевелящаяся штука оказывается Антонием, с улыбкой лепящим громадную поделку.

А ещё дальше ему позирует настоящая белка. Только размером она метр в холке.

И если исключить размер, то форма мордочки и ушей, окрас – копия Марка Аврелия.

Моргаю, но большая белка никуда не девается, а, заметив меня, приветственно машет лапой.

Антоний разворачивается к нам и тоже машет рукой.

Санаду тихо бормочет:

– Тебе ничего странного не привиделось?

– Мне кажется, облик Антония – иллюзия.

– Мне тоже, – тихо выдыхает Санаду.

И машет рукой. Я тоже машу приветственно: ну мало ли кто как выглядит? Это же не повод отказываться от общения.

Большая похожая на Марка Аврелия белка, махнув хвостом, рыжим снарядом несётся к нам. Санаду прикрывает меня собой.

– Свои! – пищит это создание на ходу и, запрыгнув на плечо Санаду, протягивает ко мне лапы, тихо выдыхает: – Хозяйка, текать отсюда надо! Здесь жрать не дают!

Морда – ну копия Марк Аврелий. Чёрные глаза блестят, когтистые лапки дрожат, хвост накручивается на шею Санаду.

– Клёпочка! – чуть не на весь лес верещит предположительно Марк Аврелий и, оттолкнувшись от Санаду, повисает на моей шее. – Хозяюшка моя! Очнулась!

Хвостом он опутывает мою талию. Думаю, не будь я вампиром, устоять под такой зверюгой было бы тяжело.

Санаду хмуро разглядывает обнимающее меня создание.

– Я не чувствую в нём агрессии, – поясняет он своё бездействие. – Но не могу гарантировать, что это твой Марк Аврелий.

– Марк Аврелий я! – возмущённо выдаёт создание. – Меня просто развили! Чтобы я жил дольше и объясняться мог!

Он утыкается мне в ухо и шепчет:

– А ещё тут белочек нет, бобылём останусь. Спасай, хозяйка, бежать надо! – после чего уже громко. – Поздравляю с прохождением лабиринта! Мы за вас очень переживали!

Мы с Санаду, тоже слышавшем тихую часть речи, переглядываемся. В его эмоциях мерцает тревога. Но обсудить ничего не успеваем: к нам, сияя добродушной улыбкой, подходит Антоний.

Меня же смущает ещё один момент: Марк Аврелий разве не помнит, что белки на Земле маленькие?

Глава 52

Антоний (он, кстати, сохраняет это имя из-за труднопроизносимости собственного) лично знакомит нас с условиями проживания.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Дану обитают в лесу.

Лес живой до последнего грибка. Грибы, трава, мох и некоторые виды кустарников обладают объединённым сознанием с вкраплениями личностей, остальные (вообще всё, порой даже камни) обладают самостоятельным созданием. Многие имеют заточенную под конкретный вид или семью ментальную связь, поэтому их переговоры между собой не слышны представителям других видов.