Неожиданные встречи - Павел Мариковский

Наш спаниель страшно занят и потерял аппетит. Еще бы! Нашлась работа, появилась охота. Все черепахи вокруг стоянки, обнаруженные длинноухим охотником, после его короткого и грозного рычания и шарканья лапами стаскиваются под машину и, напуганные, обалделые, лежат в трансе, не смея шелохнуться и высунуть ноги за пределы своего панциря. Кое-кто из них, осмелев, потихоньку начинает удирать. Но бдительный страж быстро находит беглецов и возвращает обратно.

Теперь, прежде чем тронуться с места, приходится лезть под машину и разбрасывать в стороны массу плененных черепах под завывание оскорбленного спаниеля.

Я иду по склону пологого холма на краю глубокого каньона, поглядываю по сторонам. Когда-то здесь паслись стада горных козлов и баранов. Теперь их нет, давно исчезли.

Глубокую тишину прерывает то шуршание крыльев стайки розовых скворцов, то песенка одинокой каменки. Вдруг раздается неожиданное бряцание, грохот, и мимо проносится катящаяся вниз, как шар, черепаха. Никогда не видал подобного! Неужели она вздумала таким способом преодолеть спуск к реке?!

Но вновь слышится бряцание: две черепахи, раскрыв рты, мчатся навстречу друг другу и ударяются мощной броней. Будто маленькие танки, они таранят друг друга настойчиво и упрямо. Вот, наконец, один «танк» побежден, опрокинут, сброшен вниз и катится в пропасть.

Для чего черепахи разыгрывают турниры, непонятно. От избытка ли энергии, от обильного корма цветущей пустыни, от глупой и слепой ярости, обрушивающейся на сородича, неожиданно оказавшегося на пути, или из-за каких-то повелений древнего инстинкта?..

Здесь, на этом склоне, особенно много дерущихся черепах. Быть может, потому, что он южный и сильнее прогревается солнцем. Тепло будоражит холодную кровь этих кажущихся ископаемыми животных…

Но численность черепах стала в последние годы падать. Повинны в этом длительная, длящаяся несколько лет подряд засуха и перевыпас.

Нелегко черепахам в тяжелые годы засух. Весна без дождей, земля голая, серая. Все съедобные растения давно обглоданы овцами. Чабаны угнали свои стада в другие места. Благоденствуют лишь ядовитые травы: сочный зеленый адраспан, эремурус, брунец да розовый горчак. Пылит дорога, и тянется за машиной белый хвост. Неприветливая пустыня, и негде в ней остановиться.

Но вот впереди маленькая ложбинка. Сюда, видимо, зимою наметало снег. Она особенно привлекательна.

Едва я вышел из машины, как мой фокстерьер, сменивший спаниеля после его гибели, нашел черепаху, потом другую, третью… и зарыдал диким голосом. Целое полчище черепах паслось на зеленой ложбинке. Сошлись сюда, голодные, на этот крохотный пятачок зеленой травки. Собака обезумела, не знает, что делать с таким изобилием добычи. Да и добыча такая, что ничего с нею не поделаешь: крепкая броня рассчитана так, чтобы ее ни лисица, ни волк, ни тем более собака не прокусили.

Пока я ходил и присматривался к земле, покрытой растениями, собака притащила целую кучу черепах под машину…

Однажды в разгар жаркого лета, подъезжая к берегу реки, резко выделявшемуся зеленым цветом на желтом фоне пустыни, я увидел черепаху. Как всегда неторопливая и медлительная, она не спеша спрятала свои ноги и голову под панцирь, порою выглядывая из-под него и высовывая наружу голову с подслеповатыми глазками. Встреча была необычной. Племя черепах уже давным-давно погрузилось в долгий сон на все лето, осень и зиму до будущей весны, а эта какая-то необычная нарушительница законов, принятых в черепашьем племени, разгуливает по свету. Впрочем, чему удивляться! Никогда не бывает в жизни все одинаковым, обязательно оказывается кто-либо не таким, как все, необычным, как и наша неожиданная незнакомка.

Черепаха поехала с нами и стала вроде как членом экспедиции.

Иногда черепахи встречаются в необычной обстановке. Как-то к вечеру мы увидели обширную межгорную равнину, свернули с дороги и, отъехав от нее порядочное расстояние, стали возле одинокого кургана готовиться к ночлегу. Солнце садилось за горизонт, закат был удивительно чистым, его золотистые тона переходили в нежно-зеленые, постепенно сливаясь с темной синевой неба. Справа, среди пологих гор хребта, виднелась одинокая гора со скалистой вершиной. Заходящие лучи солнца скользнули по камням и оставили на них красные блики.

Рано утром, наспех собравшись, я пошел к скалистой горе. Красные блики на камнях говорили о том, что скалы покрыты загаром пустыни. Такие скалы — подходящее место для древних наскальных изображений, поисками которых я занимался попутно, находя среди них рисунки животных, ранее обитавших в Средней Азии и ныне исчезнувших.

На вершине горы у высоких скал, образовавших подобие каменной ограды, собака, оставить которую на биваке было равносильно самому суровому наказанию, зарычала и стала усиленно царапать когтями по камням. Эти явно воинственные действия означали находку крупной добычи. Перепрыгивая с камня на камень, сдерживая учащенное дыхание, я поспешил к высоким скалам и увидел… двух черепах.

Как и зачем они забрались сюда по крутому каменистому склону, откуда у них проявилась такая страсть к скалолазанию — было непонятно. Да и зачем им сюда забираться, когда вокруг лежали просторы пологих холмов, покрытых весенней зеленой растительностью!

Впрочем, черепахи, и это я давно заметил, проявляют подчас удивительное упорство в преодолении всевозможных препятствий, не желая свернуть с ранее взятого направления и оказываясь в самых неподобающих для них местах.

На обширной солончаковой впадине Сорбулак вблизи города Алма-Аты, ныне затопленной сточными канализационными водами, я часто находил черепах, завязших в полужидкой грязи. Судя по следам, оставленным могучими ногами, черепахи попадали сюда с берега, направляясь куда-то по прямой линии и не желая сворачивать в сторону…

Несмотря на внешнюю неуклюжесть и кажущуюся несообразительность и тупость, иногда черепахи проявляют признаки примитивного ума. Как-то мы остановились среди зеленых холмов весенней пустыни. Как всегда, прежде всего из машины выскочил мой фокстерьер Кирюшка и помчался разыскивать всякую живность, за которой можно было бы погоняться, вскоре он устроил истерику возле ощетинившегося ежа. Потом нашел гадюку — сообразил все-таки: завывая, стал бегать вокруг нее на почтительном расстоянии в ожидании нашей помощи.

Гадюка оказалась с норовом. Она высоко подняла столбиком переднюю часть туловища и, раскачивая ею, стала грозить, прямо как настоящая кобра. Чтобы гадюка так себя вела, я никогда не видел.

Мне показалось, что здесь как будто нет черепах, и это меня обрадовало: наша собака будет спокойнее. Но ошибся. Вскоре вокруг бивака появились их неуклюжие фигуры.