Чужаки - Владимир Вафин

Славка поднялся из-за стола, подошел к столу мастера и, посмотрев на часы, сказал:

— Все, пацаны, шабаш!

Подростки встали, разминая затекшие ноги, только один Денис продолжал сидеть, собирая машинку.

— Денек, заканчивай. Лишняя работа, проведенная в мастерской, вредно сказывается на неокрепшем организме воспитанника, — назидательно произнес Славон. На пороге появился мастер с раскрасневшимся лицом и, тяжело дыша, спросил:

— Почему остановили работу?

— Все мастер, время, — показал на часы Славон.

— Директор сказал, что нужен план. Так что еще часок поработайте. — Пацаны зашумели.

— Ого! Что, негров нашли? Пашем тут, как папы Карло!

— Молчать! — заорал мастер, задыхаясь от негодования. — Вы что, забыли, за что сюда влетели? Так что работайте, честным трудом отрабатывайте.

— Мы не негры! — крикнул Мохан.

Взбешенный мастер вышел из мастерской.

— Ну все, побежал за директором. Мужики, вы не сдавайтесь: они сейчас начнут уговаривать. Надоело ишачить, пашем, пашем — ни вздохнуть, ни пукнуть, — призывал к неподчинению Кабан. — Живем как в гробу!

Действительно, вскоре появился директор и с ним несколько дежурных. Выслушав пацанов, он поднял руку ладонью вверх.

— Пацаны! — окликнул он шумевших ребят.

Когда пацаны стихли, он вкрадчивым голосом сказал:

— Я понимаю, что вы устали, но год кончается, надо сделать план, а потом отдохнете. Поможете — мы в долгу не останемся, — он обвел ребят хмурым взглядом. Левая щека его нервно подергивалась.

Пацаны, слушая его, опускали глаза.

— А свиданки будут, Андрей Васильевич? — спросил кто-то.

— Будут, — кивнул головой директор.

— А экскурсии на лыжах?

— Сходим, а сейчас надо сделать план.

Подростки разошлись по своим местам. Андрей Васильевич подошел к мастеру и сказал:

— Романыч, еще тысячу надо сделать.

— Надо, так сделаем, Василич.

Встретив Новый год, который отозвался в них тяжелой тоской по дому и празднику, пацаны вышли на каникулы. В один из зимних солнечных дней их вывели на лыжную прогулку. С веселыми криками они спускались с покатой горки Крутого яра. Денис пригнулся и, оттолкнувшись палками, полетел вниз. Свежий морозный воздух приятно обжигал его лицо. У него сдавило дыхание от прилива радости. Он резко притормозил, вспарывая снег, около улыбающегося Славки. Они стали смотреть, как спускаются остальные пацаны. Витаха с криком «убьюсь!» стремительно заскользил вниз. Не доезжая до собравшихся под горой ребят, он перевернулся несколько раз и угодил в сугроб, откуда торчали только его ноги с лыжами. Встревоженный Дед, захватив с собой ребят, побежал на помощь. Но Витаха выбрался из сугроба живым и невредимым, помахивая сломанной лыжей.

Мальчишки вновь поднялись на горку и по проложенной среди берез и мохнатых елей со снежными шапками лыжне стали возвращаться в школу. Денис, сойдя с лыжни, ждал Славку. Лицо его было веселым, по щекам расплылся румянец, лишь глаза выдавали какую-то тревогу. Вскоре к нему подошел тяжело дышавший Славка.

— Да, Денек, отлично ты ходишь, — с завистью сказал Славой.

— Может быть, просто у меня дыхалка, наверное, классная, поэтому ходить на лыжах легко. Слушай, Славой, ты знаешь, что привезли Кудряша? — задумчиво покусывая нижнюю губу спросил Денис, — и если ему не кинуть поддержки, то Мохан его опять опустит или вообще ушьет, ты понимаешь?

Славка согласно кивнул головой:

— Не переживай, сделаем!

Зимние каникулы пролетели, как один день. Вновь начались занятия в школе, работа в мастерских. Наступили серые будни спецшколы. Ночью из окна четвертого этажа сорвался подросток. Пацаны, услышав полный ужаса крик, повскакивали с кроватей и бросились к окну.

Денис, Славка и Витаха кинулись вниз. На окровавленном снегу, раскинув руки, лежал мертвый Кудряш. Подошел дежурный и увел оцепеневших ребят в корпус. Тело Кудряша осторожно подняли и унесли.

В спальне к кровати Мохана подошли Славон, Денис и другие ребята.

— Встань, падло! — хрипло сказал Славон.

— Че надо? — испуганно отозвался Мохан.

— Встань! — крикнул Славка и сорвал с него одеяло.

Лицо Мохана было расцарапано.

— За что ты его? — двинулся на него Славка.

— Я? Ты че, упал? Чика замкнула? Это не я, — отодвинувшись к спинке кровати, затараторил Мохан.

— Это ты, падла! — наступал на него Славон.

— Не я это! Вы че, пацаны? — отнекивался Мохан.

— Кудряш мне тут письмо дал, — сказал Денис, доставая из кармана конверт, — чтобы я завтра, когда поеду в город, его опустил.

Славка надорвал конверт и, вынув тетрадный листок, начал читать: «Папа! Это письмо я пишу тебе потому, что мамка с отчимом запихнули меня в «спецуху». Я не могу больше здесь, меня избивают, заставляют стирать носки, за других убирать. Меня унижают Мохан и Кабан. Они вчера ночью заставляли меня взять в рот.. Они сильно меня били. Папа забери меня отсюда! Приезжай, я уже несколько раз убегал, но мамка сдала меня ментам. Папа, пожалуйста, приезжай! Я хочу к тебе, Илюшка».

Славка сжал в кулаке письмо и двинулся на Мохана, глаза его налились кровью.

— Ты че, Славон? — закричал, закрываясь руками Мохан.

— Чмо ты! — Славка стащил его с кровати.

— Кончай его! — крикнул кто-то.

Вдруг в спальню втолкнули Кабана. К нему подбежал Титок и ударил его в живот.

— Пацаны, не надо, это не я! — отбивался Кабан.

— Ты, педрило! — выкрикнул Витаха и, подбежав к нему, сорвал с него трусы.

Его повалили на пол и принялись бить ногами по голому телу. Мохана вытащили из-под кровати и стали пинать ногами. Пацаны с отвращением стали плевать на него. Витаха стал мочиться на его окровавленное лицо.

Неожиданно Мохан закричал и вскочил на ноги, затравленно глядя на окружавших его пацанов.

— Педерасты вонючие, — зашипел кто-то из пацанов.

— Я педераст да, да, да!!! — заорал Мохан. — А кто, кто меня сделал пидором? Здесь, в спецшколе. Вы же знали, что этот дежурный увез меня на дачу, напоил и отпихал. Знали, а кто за женя заступился?! Никто!

— И ты, паскуда, решил других пихать? — и Славка, размахнувшись, ударил его под челюсть.

Мохан отлетел к стене. Титок занес ногу для удара, но вдруг услышал крик Дениса, от которого все замерли:

— Пацаны! Что вы делаете?!

Его глаза наполнились слезами.

— Пацаны, — уже тише произнес он, — не надо, вы же не убийцы!

В спальню, услышав шум, вбежали воспитатель Дедун и дежурные.

Избитых и окровавленных Мохана и Кабана дежурные-режимники увели в медизолятор. Дедун опустился на стул и, держа себя за виски, застонал. Подняв голову и тяжело вздохнув, он произнес:

— Ну все пацаны, наворотили вы дел. За этот самосуд вас по головке не погладят. Понаедут прокуроры, и начнется катавасия с допросами и проверками. А ведь только что закончили дело с замерзшим трупом Адишева, и опять все сначала...

— А че начнется, че начнется-то? Да у директора с прокуратурой все повязано. Прокурорша числится у нас работницей и денежки получает, а мы ее и в глаза не видели, — злобно выкрикнул Славка.

— Ты что, Славка? Что ты чушь-то порешь? — перебил его Дедун.

— Я чушь порю? Да я, когда убирал в бухгалтерии, слышал, как бухгалтерша все стонала, что прокурорша вовремя за деньгами не приезжает, — выпалил он.

Сконфуженный воспитатель, нахмурившись, посмотрел на Славку, но тот спокойно выдержал его взгляд.

— Ты вот что, Славка, забудь об этом, для своего же спокойствия забудь, — произнес он устало, оглядев ребят добавил: — И вы ничего не слышали, понятно?

После гибели Илюшки Кудряшова в спецшколу действительно приехали работники прокуратуры. Они почти месяц разбирались по факту убийства воспитанника. Подростков из Денискиного отряда часто вызывали на беседы с прокурором, где уточняли детали и факты. Воспитатель Дедун ходил хмурым и замкнутым: он ждал решения своей участи. Однажды Денис увидел его подавленного, с сигаретой в руке, хотя знал, что воспитатель не курит. Он присел рядом с ним, и Дедун рассказал ему, что в спецшколу приезжал прошитый горем отец Кудряша, чтобы забрать документы Ильи. Воспитателю было невыносимо трудно общаться с ним: он чувствовал, что после смерти сына в этом человеке что-то надломилось. Воспитатель попытался рассказать про Илью, но отец остановил его, сказав, что сына ему уже никто не вернет и что он себе никогда не простит того, что не сумел отстоять его у матери. Это грех, который его будет мучить всю жизнь.

Денису было жаль воспитателя, который по-доброму относился к пацанам.

Моханова и Батурова, которого пацаны звали Кабаном, отправили в спецучилище куда-то под Новосибирск. Дедун получил выговор, и ему назначили испытательный срок.

Прошло полгода, и в спецшколе стали постепенно забывать о происшедшей здесь трагедии. Лишь изредка пацаны в отряде Дениса вспоминали Кудряша. Славка сказал, что он не простит себя, что не смог поддержать Илью, совесть мучила и Дениса. Но время постепенно залечивало раны в душах пацанов, и воспоминания о Кудряше ушли в потаенные уголки их памяти.