Остров Колдунов (СИ) - Белошицкая Ольга

— Вот пусть он постарается снова, — сказал гость. — Знаешь, почему?

Кианейт вопросительно подняла брови.

— Слышала про Пришествие Феоллона?

— Вы имеете в виду катастрофу? — уточнила она.

— Вижу, что слышала. Так вот, если сейчас в Эргалоне, в такой близости от Колодца прольется кровь, все живые до сих пор хэльды умрут и Риаллар уподобится остальному миру.

— Отец считает, что нет прямой зависимости между эмоциями жителей и качеством наполнения колодцев, — сказала она.

— Да? — рассмеялся гость. — А перед твоей свадьбой он убеждал нас в обратном. Врал, конечно же. Нет, девочка, связь эта, к сожалению, существует. Кстати, передай ему, что Колодец он не найдет. Это очень хитрое место… Хватит уже губить людей в лабиринте.

— Откуда вы знаете про Колодец? — Кианейт в волнении вскочила на ноги.

— А он тебе не рассказывал? — хмыкнул гость. — Я же его хранитель. Думаешь, за меня просто так объявили награду? Так вот, резня в Риан Ал Джаре резко приблизит нас к развязке. Могут даже Круги вспыхнуть… И все, пойдет обратный отсчет. А у Кимра, я так понимаю, камней-защитников как не было, так и нет, ни для того, чтобы укрыть Остров, ни для заявлений о благородной миссии.

Кианейт молчала. Потом выдавила еле слышно.

— Не думаю, что он меня послушает.

— Но ты все равно попробуй, — настойчиво повторил гость. — И кстати, я, когда доберусь до Холгойна, со своей стороны сделаю все, чтобы удержать его от безумных поступков. Если успею, конечно. А ты… Я знаю Джерхейна с детских лет, мне очень не хочется, чтобы мальчик осквернил себя убийством собственной жены и нерожденного младенца. Тебе следует, пока не поздно, вернуться домой. Или хотя бы спрятаться у отца твоего ребенка.

Кианейт вздрогнула.

— Вы… знаете.

— Знаю. Он может тебе помочь, если что?

— Я… — та прерывисто вздохнула. — Не хочу возвращаться на Остров. Меня там никто не ждет. Мама… у нее двое младших, и масса светских забот, которые она всегда любила больше детей. А связаться с… — тут она положила руку на живот, — тоже не могу. Он телларианин. Я не могу воспользоваться Окном, а он, с тех пор как в замке правит отец, не может сюда пробраться, — кусая губы, Кианейт явно пыталась удержаться от слез.

— Тогда тебе остается только молить богов, чтобы остаться в живых, — сочувственно проговорил гость. — Попробуй убедить отца. Если Кимр сдастся сам, у меня будет больше шансов уговорить Джерхейна сохранить вам жизнь.

Кианейт закрыла глаза.

— Уходите, Даллан. Я сделаю все, что смогу, но… папаша такой же упрямый, как и мой несостоявшийся муж. Он не любит Наземный мир. Поверьте, ему все равно, что будет с хэльдами. Остров ведь все равно уцелеет.

Гость по имени Даллан поднялся.

— Что ж, тогда — удачи тебе. Прощай, — и он ушел также быстро и бесшумно, как и появился.

Островитянка повернула к Лейт мокрое от слез лицо.

— Лейт… не бросай меня. Пожалуйста. Я здесь совсем никому не нужна.

— Может быть… — шепотом заговорила потрясенная Лейт, — я смогла бы отнести весточку вашему другу?

Та отрицательно покачала головой.

— Он далеко. Я даже толком не знаю, где он на самом деле находится.

44. Лахлайд

(Сезон Холода, Тонхайр, Лахлайд.)

Каньон казался бесконечным. Черепа, весело постукивая клювами и клыками, роем кружились над ним, мешая двигаться, раскаленный воздух обжигал кожу и легкие, пламенные завесы хватали за руки, пытаясь остановить, и небо, черное и холодное, шептало ему сверху — стой, глупец! Куда несет тебя? Зачем? Что ты думаешь найти в конце Каньона? Спасение? Да они давно уже ждут тебя, разъяренные неудачей преследователи, распаленные жаждой мести, предвкушением победы, почестей, милостей их учителя… Они-то знают, куда он ведет. А ты? Что ты вообще знаешь об этом мире? Мало, очень мало…

Время от времени перед ним всплывало белое, неподвижное лицо Река. Иногда оно оживало, скаля зубы, смеясь, лицо оплывало, превращаясь в гниющую оторванную голову, летевшую вдоль Каньона, затем в желтый веселый черепок, призывно клацающий зубами. Лигур и Линара исполняли в объятиях огня какой-то извращенный мистический танец жадности и страсти, протягивая руки, превращающиеся в крохотные язычки пламени. Он вяло отбивался от них, переходя от отвращения к безразличию, и прекрасное лицо, обрамленное серебряными локонами, прорывалось в крохотный мир его личного ада все реже и реже, пока не исчезло совсем. Онощутил себя бесконечно одиноким и потерянным, и огненная стена перед глазами стала медленно распадаться на отдельные обрывки. Кельхандар, странно измененный временем, склонялся над ним с выражением бесконечной озабоченности, столь не свойственной его веселому открытому лицу, тонкие зеленоватые руки подземных обитателей обхватывали его тело, производя какие-то странные манипуляции. Призраки Река, Лигура и Линары бродили рядом, рыча и выплевывая ярость, не в силах дотянуться до него, а на бесконечно дорогом прекрасном лице застыло выражение отчаяния и надежды. Черное бесстрастное небо Каньона все никак не хотело светлеть, время превратилось в одну бесконечную ночь, огненные завесы вспыхивали все реже и реже. Он продирался сквозь них, отчаявшись призвать кэн-ли на помощь, потому что дух древнего искусства умер, выгорел в нем, словно гнилое полено, и лишь старый мастер-Творец, тот самый, что создал Остров, сочувственно шептал слова утешения.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Когда Стихиям Круговорота надоело, наконец, бесноваться вокруг одного единственного беспомощного человека, они ушли, то ли успокоившись, то ли выбрав для себе другую, более подходящую жертву, а он остался наедине с собой, в темноте и одиночестве, окутанный безмятежным и безвременным спокойствием. Призраки больше не тревожили его, ночное небо, так и не улыбнувшееся рассветом, укрыло тяжелым и мягким одеялом, окончательно остановив поток бессвязных мыслей и бредовых образов.

Очнувшись, Тэйн с удивлением обнаружил, что находится не в Каньоне. Он лежал на жестком ложе у стены, в какой-то затемненной комнате. Голова была пустая и легкая, и слегка кружилась. Через силу он огляделся. Комната оказалась вовсе не комнатой, а маленькой пещеркой с низким неровным потолком, неуклюже пристроенной дверью и отсутствием каких-либо окон. Впрочем, тюрьму она не напоминала. Ложе, несмотря на жесткость, оказалось широким и удобным, с полноценным теплым одеялом и жесткой маленькой подушкой; пол был застелен шкурами лаоша. Сводпотолка и стены казались выточенным из камня чудаковатым строителем — их выступы, углубления и ниши были гладкими и плавными. В одной из ниш помещалось большое деревянное кресло, укрытое шкурами неопознанных зверей. Овальная форма низкого столика, пять гнутых ножек и витиеватый резной узор вдоль края напомнили Ройгу Риаллар. В другой нише на стене он заметил полусферу, мерцающую тусклым оранжевым светом, с эманациями хэльда Тепло и Свеча одновременно. Любопытство оказалось сильнее всех остальных чувств, и он зашевелился, наконец-то сообразив, что у него все еще есть тело, и оно почему-то способно двигаться после всех прошлых передряг.

Тэйн с опасением откинул одеяло и обнаружил, что кроме длинных лент сахгара, толстым слоем облепивших грудь, руки, живот и даже виски, на нем больше ничего нет. Он медленно сел, ожидая приступов боли, но ничего не произошло — почти ничего, только широкий браслет клейма неприятно саднило, словно он только что оцарапал кожу. Несколько полосок сахгара отлетело, он подобрал их и принялся разглядывать. Высохшая ткань говорила ему, что наложен лечебный пластырь был по меньшей мере пару дней назад.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Он осторожно поднялся на ноги, все еще ожидая подвоха. Сделал несколько шагов. Осмотрел поджившие синяки и ссадины по всему телу, имевшие сочный красно-синий оттенок. Убедился, что слабость и головокружение все-таки присутствуют, и решил не делать резких движений.

На всякий случай он проверил дверь и обнаружил, что замок на ней и вовсе отсутствует. За выступом стены рядом с дверью нашелся туалет: бадья с водой и жестяное ведро с крышкой. Тщательно обыскав пещерку в поисках одежды, он не обнаружил ничего подходящего…