Всевидящее око - Луи Байяр

Скажу честно, это была всего-навсего моя догадка. Я не имел никаких доказательств причастности миссис Маркис и полагался лишь на свою интуицию. Я помнил, с какой легкостью разносятся звуки по этому дому. В таком жилище долго ничего не утаишь. Да, читатель, я только высказал догадку, и доктору ничего не стоило бы опровергнуть ее. Но судя по тому, как он начал меняться в лице, я понял, что попал в цель.

– Учеба у преподобного Леклера, надо думать, была интересной и увлекательной. А главным предметом являлось… жертвоприношение. Сначала в жертву приносили животных, но постепенно такие жертвы перестали устраивать мсье наставника.

Голова Маркиса раскачивалась, как маятник.

– Что бы на это сказал любимый ваш Гален? Как бы Гиппократ отнесся к человеческим жертвоприношениям?

– Нет! – воскликнул Маркис. – Неправда! Они поклялись мне, что кадет Фрай уже был мертв. Они клялись, что никогда не лишат человека жизни.

– И вы, конечно же, поверили своим детям. А еще раньше вы поверили, будто мертвец способен воскреснуть и вести беседы с Леей.

– У меня не было иного выбора.

– Иного выбора? – закричал я, ударив кулаком по спинке кресла. – Это у вас-то? Врача, человека науки? Как вообще вы могли поверить в такое безумие?

– Потому что…

Он спрятал лицо в ладонях. Из груди доктора вырвался странный стон, больше похожий на детское всхлипывание.

– Я задал вам вопрос, доктор, и хочу получить ответ.

Тогда он поднял голову и крикнул уже своим голосом:

– Потому что сам я не мог ее вылечить!

Он смахнул слезы с глаз, снова всхлипнул и простер ко мне руки, словно я и впрямь был милосердным ангелом.

– Вы не хуже меня знаете, мистер Лэндор: падучая неизлечима. Медицина перед ней бессильна. Так имел ли я право возражать, если Лея искала иные способы лечения?

– Лечения?

– Леклер обещал ее излечить, если она будет делать то, что он велит. Она делала, и ей действительно становилось легче. Я не могу отрицать очевидного, мистер Лэндор. Припадки случались все реже и уже не были такими ужасными, как раньше. Лее стало значительно лучше!

Я прислонился к полке. Боже, до чего я устал. Я был готов заснуть прямо в этой душной узкой комнате. Но я чувствовал, что спать лягу еще не скоро.

– Если ваша дочь шла на поправку, зачем ей понадобилось человеческое сердце?

– Ей оно было не нужно. Она выполняла указания Леклера. Он сказал ей, что это единственный способ освободиться. Раз и навсегда.

– От чего?

– От ее проклятия. От ее дара. Неужели вы не понимаете, как Лея устала носить на своих плечах этот груз? Она хотела стать здоровой. Жить, как живут другие женщины. Она хотела любить.

И для этого она должна была принести в жертву чье-то сердце?

– Не знаю, мистер Лэндор. Я сказал и ей, и Артемусу, чтобы они ничего не рассказывали мне о своих делах. Только так я мог хранить молчание.

Маркис обхватил себя руками. Его голова упала на грудь. До чего же порою тяжело наблюдать человеческую слабость. Во многих случаях именно она делает людей продажными – эта слабость, маскирующаяся под силу.

– Если ваши дети желают водиться с дьяволом – это их право. Но они завлекают в его сети других людей. Не мне вам говорить, как называются подобные действия.

– Они мне клялись, что не убивали Фрая.

– Я сейчас говорю не о Фрае. И не о Боллинджере со Стоддардом. Я говорю о том, кто пока еще жив. Или вы не знаете, что ваша дочь обручилась с кадетом По и собирается выйти за него замуж?

– За… По? – воскликнул доктор.

Его изумление не было наигранным. Маркис не мог проглотить эту новость целиком, ему приходилось глотать по кускам. Со стороны казалось, что доктора одолела икота.

– Но По сегодня был у нас, – кашляя и глотая слюну, сообщил Маркис. – Приходил вечером. Никто и слова не сказал об обручении.

– Я не ослышался? По сегодня был у вас?

– Да. Мы замечательно беседовали, а потом они с Артему сом ушли в гостиную, чтобы выпить по рюмочке.

Конечно, это нарушение правил, но можно же иногда себе позволить маленькие радости жизни.

– Так и Артемус был здесь? – спросил я.

– Да. Они, как я понял… хотели немного развлечься.

– А когда По ушел от вас?

– Не знаю. Я оставался в библиотеке. Вряд ли он долго засиживался – ведь им с Артемусом нужно было возвращаться в казармы.

Впоследствии я часто спрашивал себя: если 6 я с самого начала повнимательнее отнесся к некоторым вещам, могло ли это изменить ход событий? Ведь мог же я еще тогда спросить у доктора про семейный портрет. А болезнь Леи Маркис? Узнав, что она страдает падучей, я лишь принял это к сведению и мысленно посочувствовал влюбленному По.

Но почему меня не насторожило то, что я увидел сегодня, едва войдя в переднюю дома Маркисов? Вместо этого я выслушивал длинный монолог доктора, увяз в разговоре с ним и только задним числом спохватился.

Наклонившись к Маркису, я буквально прошипел сквозь зубы (хотя сам был виноват):

– Как же так, доктор? Если По ушел от вас, почему его плащ висит в вашей передней?

Странно, что на вешалке висел только этот черный суконный плащ казенного покроя.

– А с чего вы решили, что это плащ По? – с наигранным удивлением спросил доктор.

– Его плащ я бы узнал из сотни других. Видите дыру на плече? Скорее всего, она появилась от частого протискивания через дыру в заборе.

Доктор молча глядел на меня. Он хотел что-то сказать, но рот закрывался сам собой.

– Может, я плохо разбираюсь в повадках кадетов, но одну из них я успел узнать. Как бы пьян ни был кадет, он никогда не уйдет без плаща. Особенно зимой. Для кадета нет ничего хуже, чем оказаться на утренней поверке в одном мундирчике. Постойте-ка на пронизывающем ветру. А потом еще с начальством придется объясняться. Я повесил плащ обратно, расправил рукава и как бы невзначай спросил:

– Так если кадет По не уходил от вас, где же он сейчас? Ночует в комнате Артемуса?

В глазах доктора что-то мелькнуло. Крошечная, едва заметная искорка.

– Говорите, доктор. Я жду.

– Они… – Он озирался по сторонам. – Они взяли чемодан. Большой дорожный чемодан.

– Зачем?

– Сказали, что в доме накопилось много старья. Нужно выбросить, пока темно и никто не видит.

– Кто выносил чемодан?

– Артему с. Лея ему помогала… У них были заняты руки, и я открыл им дверь…

Он и сейчас открыл дверь на крыльцо. Шагнул вперед, вглядываясь в темноту, будто надеялся увидеть там своих детей.

– Я не…

Маркис повернулся ко мне. Наши глаза встретились. Лицо доктора было белым. Руки зажимали уши. Этот жест напомнил мне сцену в саду Костюшко, где я однажды встретил чету Маркисов. Доктор и тогда сидел, плотно зажав уши. Как же он хотел отгородиться от всего!

Я схватил его за руки и насильно их распрямил.

– Сказку про выбрасывание старья расскажите кому-нибудь другому. Я знаю, кто находился в чемодане. Отвечайте, куда они его потащили?

Маркис пытался мне сопротивляться, но я крепко держал его за руки.

– Думайте, доктор, – сказал я, стараясь говорить спокойно. – Чемодан тяжелый. Далеко не унесешь. Так куда отправились ваши дети?

– Я не…

– Куда?

Я хотел прокричать этот вопрос ему прямо в ухо, но из горла вырвался лишь шепот. Доктору хватило и шепота. Его лицо сморщилось. Он закрыл глаза и с трудом выдавил из себя:

– К леднику.

Рассказ Гэса Лэндора

37

13 декабря

Равнина встретила нас с доктором Маркисом колючим западным ветром. Он свистел в голых ветвях. Отчаянная совка ухала и кувыркалась почти над самыми нашими головами. Неподалеку бормотал кедровый свиристель, и его монотонные рулады напоминали бессвязную речь старого, выжившего из ума монаха. Доктор Маркис тоже бормотал. Он задыхался на бегу, но рта не закрывал.

– Нам не нужно… не нужно никого больше звать… Это ведь семейное дело. Мистер Лэндор… я сумею… я сумею с ними поговорить… Никто, никто больше… не пострадает.

Я подгонял его. Конечно, доктор очень боялся, что я дам знать Хичкоку, а тот поднимет на ноги вооруженный отряд. Но у меня имелись свои основания обойтись без лишнего шума. Не получая от меня ответа, Маркис опять принимался бормотать.

Мы находились совсем близко от ледника, когда перед нами выросли двое кадетов. – Стой! Кто идет? – почти хором спросили они.

По приказу Хичкока, с недавнего времени в караул ходили только вдвоем. Ремни, полные патронные сумки, мушкеты с примкнутыми штыками. И страх в глазах. Доктор схватился за мою руку.

– Вы должны меня знать. Я – Лэндор, – представился я, стараясь говорить как можно спокойнее. – Со мной доктор Маркис. Мы с ним засиделись за беседой и решили проветрить головы.

– Подойдите и назовите пароль.

Меня к этому времени многие кадеты знали в лицо. Днем или ранним вечером караульные попросту прошли бы мимо. Но, во-первых, сейчас была ночь, а во-вторых – недавние события побуждали не верить глазам своим. Караульный постарше так и поступил. Ломающимся, совсем еще мальчишеским голосом он повторил: