Вечер потрясения - Андрей Завадский

– Боже, спаси их, – прошептал кэптен, перед лицом опасности не смевший покинуть мостик "Авраама Линкольна".

"Порт Ройалу" достался лишь один "Гранит", врезавшийся в борт под самой надстройкой. Луч пламени прожег крейсер едва не насквозь, пронзая переборки и обращая в ничто плоть моряков, оказавшихся ближе всего к месту взрыва. Этот корабль тоже вышел из игры. Настала очередь и флагмана.

Одна крылатая ракета стала жертвой зенитной "Си Спарроу", еще одна ушла в сторону, приняв за истинную цель облако дипольных отражателей. Но остальные, быстро "сообразив", что к чему, проигнорировали ложные цели. Они рвались к "Линкольну". Кругом взрывались зенитные ракеты и снаряды, но титановый панцирь "Гранитов" отражал сыпавшиеся со всех сторон осколки, а радиолокационные прицелы намертво впились лучами в цель, которую невозможно было не заметить.

– Четыре ракеты по левому борту, – сообщил оператор радара. – Еще одна по корме! Они всего в паре миль!

– "Фаланксы" – огонь!

Двадцатимиллиметровые автоматы выплюнули навстречу "Гранитам" шквал свинца, словно отгораживая авианосец огненной стеной. Три из пяти ракет смогли прорваться сквозь нее. Одна за другой, они клюнули авианосец в стальной борт, и кумулятивные боеголовки, каждая весом три четверти тонны, выбросили струю огня, перед которым не могла устоять ни броня, ни кевлар, окутывавший все важные отсеки и посты.

Волна пламени прокатилась по внутренностям "Авраама Линкольна", поглощая на своем пути все. Даже то, что не могло гореть, горело, и сам воздух вспыхивал от чудовищного жара. Плавились переборки, пузырился пластик, чадила изоляция многочисленных проводов, протянутых заподлицо с обшивкой. Противопожарная система пыталась выставить на пути огня водяную стену. Тщетно. Первыми вышли из строя как раз разбрызгиватели, и уже ничто не могло сдержать буйство огня, заполнившего чрево огромного авианосца.

Удар смел, скомкал, словно папиросную бумагу, переборки, разделявшие внутренности "плавучего аэродрома" на сотни разновеликих отсеков. Пламя выжигало все, расплавляя металл и испаряя пластик, затекая в самые дальние закоулки и вырываясь наверх, в надстройку и даже на палубу сквозь проемы вырванных с петлями люков. Волна огня затопила госпиталь, и командующий соединением только успел коротко вскрикнуть, прежде, чем распался невесомым пеплом. А огонь стремился дальше, словно вознамерившись заполнить все до единой пустоты в чреве громадного корабля. Настил полетной палубы вспучило, разрывая сталь и защищавшее от скольжения покрытие, сбрасывая в воду стоявшие в готовности к взлету самолеты.

Контр-адмирал Хэнкок, принимавший рапорты своих пилотов, завершивших разгром русской ударной группы, без потерь сумевших вывести из строя линейный крейсер, не ждал вызова из Рамштайна.

– Адмирал, ситуация пошла не по плану, – без предисловия произнес генерал Стивенс, находившийся в командном пункте операции "Доблестный удар". – Противник нанес массированный контрудар по авианосной группе контр-адмирала Уолтера Бриджа. "Авраам Линкольн" получил тяжелейшие повреждения и выведен из строя. К счастью, погреба боезапаса, расположенные ниже ватерлинии, защищенные стальной броней и кевларом, уцелели, и только благодаря этому корабль остался на плаву. Но он полностью утратил боеспособность.

На лица офицеров, вместе со своим адмиралом слышавших нарочито ровную речь Эндрю Стивенса, набежала тень. Они не были дилетантами, и не были глупцами, мгновенно представив множество трупов, искалеченных, обожженных, разорванных на куски. Шесть с лишним десятилетий Америка не ведала таких потерь лишь в одном бою, не знала такого поражения.

– Что адмирал Бридж?

– Погиб, – резко ответил Стивенс. – Как и большая часть старших офицеров. Принимайте командование, контр-адмирал. Теперь на вас – все северное направление.

– Действуем по плану, несмотря на новые обстоятельства?

– Да, адмирал. "Линкольн" вышел из игры, но свою задачу моряки выполнили полностью – Баренцево море больше не принадлежит русским, их флот разгромлен и путь к их берегам, как и их небо, теперь открыты для нас. И вы должны сделать все необходимое, чтобы принесенными нами жертвы не оказались напрасными.

Джордж Хэнкок согласно кивнул, и его собеседник, здраво решив, что сказано все, что должно, прервал соединение. Атака продолжалась, а потери… Что ж, без потерь войны не бывает.

– Передайте мой, – на этом слове контр-адмирал сделал ударение, едва заметное, впрочем, – передайте мой приказ ударному эшелону начать наступление. Поднять в воздух все самолеты. – Джордж Хэнкок вдруг ощутил сильнейшую ярость. Эти ублюдки, вместо того, чтобы спустить флаги, смели огрызаться, убивали славных американских парней, будто этим можно было хоть что-то изменить. – Раздавите русских, сотрите их в прах!

Спустя несколько минут четыре атомных ударных авианосца, до поры державшиеся в тылу, рванули к берегам Кольского полуострова, проникая в пробитую передовыми силами флота брешь. Лавина, вспенивая водную гладь, взрезая тяжелые волны, накатывала на враждебную сушу. Русские были сметены с акватории Баренцева моря, и настал черед окончательно утвердить свое господство. Спустя еще несколько минут две сотни самолетов, взмыв в небо, взяли курс на прибрежные города. Третий удар по растерянному, уже почти уничтоженному врагу, должен был поставить точку в этой битве.

Глава 13

По всем направлениям

Эр-Рияд, Саудовская Аравия – Армавир, Россия – Керченский полуостров, Россия – Севастополь, Украина

19 мая

Ночью в пустыне холодно. Песок, раскаленный яростным южным солнцем, быстро расстается с теплом, и там, где днем случайные путники, на свой страх и риск выбравшиеся из родного дома, изнемогают от зноя, в ночную пору не обойтись без теплой одежды. Это потом, после рассвета, воздух раскалится до тридцати пяти градусов в тени, так что будет плавиться и асфальт, а люди попрячутся в домах, теснясь возле кондиционеров. А сейчас над пустыней царила стужа, которая была истинным мучением для теплолюбивых потомков гордых кочевников-бедуинов, однажды поставивших здесь, в сердце пустыни, настоящие дома вместо легких шатров. В прочем, за толстыми, в полметра, стенами королевского дворца, а на самом деле, огромного комплекса, вокруг которого, словно планеты вокруг звезды, собирались кварталы Эр-Рияда, и в этот час было нестерпимо жарко – кипели нешуточные страсти.

Солнце, едва показавшись над гребнями барханов, коснулось первыми лучами монолитных стен и вонзавшихся в неестественно ясное поутру небо. И в эту самую минуту Его величество Абдалла ибн Абдель Азиз аль-Сауд, преклонив колена, коснулся лбом потертого молитвенного коврика, отбивая первый поклон в сторону не такой уж далекой Мекки.

– Во имя Аллаха, милостивого и милосердного, – монотонно читал с детства заученные слова молитвы правитель Саудовской Аравии, мерно отвешивая святому для всех правоверных городу поклон за поклоном. – Хвала Аллаху, господину миров!

Да, он помнил слова наизусть, знал Коран не хуже иных богословов, но сегодня был омерзителен самому себе. Молитва, что прежде шла от сердца, наполненная искренностью, сегодня стала лишь данью традиции, и Всевышний должен был здесь и сейчас поразить его, обрушив с небес свой гнев. Но, должно быть, Господу ныне не было дела до лицемерия смертного, пусть тот даже и был владыкой целой державы.

Небеса молчали, а вот люди не ведали, что такое терпение. Сквозь плотно закрытые двери король Абдалла услышал быстрые шаги – тот, кто не побоялся потревожить уединение государя, едва не бежал – а затем приглушенные голоса. Гвардейцы, стоявшие снаружи, разом ударили прикладами винтовок об пол, пропуская гостя.

Вошедший в покои короля смиренно встал возле порога, стараясь сдержать сбитое дыхание. Он не смел произнести ни слова, терпеливо дожидаясь, когда правитель завершит общение с Богом. И лишь потом, когда король поднялся с колен, расправляя плечи, нежданный гость нарушил молчание.

– Государь, – принц Ахмед Аль Бекри поклонился, но не слишком низко, не раболепно, а просто в знак почтения. Все же он был наследником, и мог себе это позволить. – Государь, дурные вести. Американцы начали войну против России.

Король Абдалла вздрогнул, задержав на миг дыхание. Случилось то, чего он не мог даже представить. Две сильнейшие страны, две сильнейшие армии вступили в поединок, в котором мог быть лишь один победитель. Две ядерные державы, мысленно добавил владыка Аравии. А это означало, что дни мира, того, к которому он привык, сочтены. А может, и дни человечества.

– Мы узнали об этом несколько минут назад, – продолжил наследник престола. – Американцы атаковали внезапно, с перевесом сил, и русские почти не оказывают сопротивления, безвольно отступая. Их авиация и флот уже уничтожены, повелитель.