Черное зеркало - Юрий Волузнев

Она не заметила, как в темный закуток, расположенный в другом конце коридора, быстро юркнула чья-то бесшумная тень.

Глава 8

Выйдя от Игоря и оставив его на попечение своих верных помощников, Хильда направилась в свои подземные апартаменты. Там у нее была своя комната, большая, со сводчатым потолком и даже камином. В этой комнате находился ее гардероб, письменный стол красного дерева, диван, туалетный столик с большим зеркалом и двумя бронзовыми канделябрами по углам. А также — скрывавший всю стену стеллаж, битком набитый книгами, журналами и толстыми папками, распираемыми обилием бумаг. Над маленькой низенькой дверцей в противоположной стене, завешенной гобеленом, висела вставленная в черную полированную рамку фотография кумира всей ее жизни — Адольфа Шикльгрубера, более известного в истории под другим именем…

За маленькой дверью было еще одно помещение. А за ним и другое. В этих комнатах, а скорее, своего рода кладовых хранилось много интересного. Там было и аккуратно сложенное оружие, и кое-какая необходимая аппаратура, и еще один большой стеллаж, на одной из полок которого тесным рядом стояли видеокассеты с необходимыми Хильде документальными материалами. На всякий случай… В этих же комнатах находилась и исчезнувшая коллекция Липских.

Да и не только эта коллекция. Поскольку Хильда охотно принимала дары и подношения своих адептов во всевозможных видах — и денежными знаками, и ценными вещами. И, естественно, антиквариатом…

Но сейчас эта дверца была наглухо заперта, поскольку Хильде в данный момент заходить в эти комнаты не было необходимости.

Она переоделась, привела себя в порядок после столь бурно закончившегося диалога с Игорем. И, вспомнив, какой неожиданной страстью к семидесятилетней старухе вдруг воспылал ее пленник, самодовольно рассмеялась.

Она снова взглянула на себя в зеркало и с удовлетворением отметила, что явно кокетничает сама с собой. Если верить отражению, то до семидесяти ей еще жить да жить…

Но часы показывали ей, что пора уже было заниматься другими, более серьезными делами, а не вертеться перед зеркалом, и Хильда засобиралась на выход.

Пройдя по подземным галереям, она оказалась, наконец, в той самой, обычной для всех ЖЭКовской квартире, которая и числилась по данному адресу. Заглянула мимоходом в комнату сына и увидела, что тот спит на диване, повернувшись лицом к стене. Не желая его будить, чтобы сказать ничего не значащее «ауф видерзеен, майн либе киндер», Хильда вышла из квартиры и направилась к себе домой. Села в метро и вспомнила, что пора бы уже забрать свою «ауди», а не трястись, как рядовой советской пенсионерке, в общественном транспорте. Что же касается «БМВ», то он принадлежал одной из валькирий, которая сегодня была совсем в другом месте и занималась другими, также немаловажными делами…

Оказавшись у себя дома на Дегтярной улице, Хильда сварила кофе, выпила. Затем уселась в кресло и, закинув ногу на ногу, с наслаждением закурила.

Полистала программу телепередач на будущую неделю, отметила для себя кое-что заинтересовавшее ее, в частности нескончаемую «Санта-Барбару» и еще какой-то новый сериал, и решила, что пора, наконец, идти к телефону. Нетерпелось проучить этого нахала, обнаглевшего до крайней степени Гошу, которому было поручено доставить Игоря именно ей, в собственные руки, а никому другому, и притом — в целости и сохранности.

Лишь по счастливой случайности тот избежал гибели от рук Гошиных наемников, ареста давно разыскивающими его карающими органами и прочих непредвиденных ситуаций. Хорошо еще, что она, Хильда, привыкшая доверять только самой себе, решила лично проследить за ходом проводимой операции по изъятию Игоря из лодейнопольской глухомани. Да и звонок Барина, телефон которого заблаговременно был поставлен валькириями на контроль, насторожил ее.

Хильда была недовольна собой за то, что поторопилась связаться с Гошей. Если бы она знала заранее об этом звонке, то просто-напросто дождалась бы Игоря у вокзала, и все было бы по-другому. Но, как назло, и похищение Игоря, и получение непутевым Барином бумаг, которые неизвестно что в себе содержали и за которыми Игорь помчался сломя голову, совпали по времени.

Тем не менее, несмотря ни на какие вклинившиеся в ее план случайности и досадные оплошности, Хильда получила все, что ей было нужно, основательно подготовившись к возвращению Игоря. Она сняла наложенный магическим кругом запрет и, можно сказать, чуть ли не с распростертыми объятиями еще на Московском вокзале встречала беглеца, который, движимый безрассудным любопытством, осмелился высунуть голову из своего убежища. Она шаг за шагом проследила весь его маршрут. И оказалась вознаграждена за предусмотрительность, поскольку вовремя успела перехватить его из рук так ничего и не сообразивших милиционеров…

Хильда набрала номер телефона Гошиного офиса и, терпеливо подождав, пока тот, по своему обыкновению, взвесит все за и против, снимать или не снимать трубку, наконец услышала его голос.

— Добрый день, Георгий Михайлович, — язвительно произнесла она. — Как ваше самочувствие? Где обещанный мне Игорь Бирюков?..

Гоша сначала замялся.

— Я пока не имею известий от своих людей, — начал он. — Но должен получить их со дня на день… Может быть, их что-то задержало?..

И тут Хильда словно взорвалась.

— Зато я имею исчерпывающую информацию! Я знаю, что их задержало! — рявкнула она в трубку.

Ее долгому обличительному монологу, казалось, не будет конца. Она припомнила все.

И всякого рода махинации и злоупотребления, связанные с юридической практикой. И подлог документов на право владения никогда ему не принадлежавшим имуществом погибшей сестры. И связь со всякого рода грязными подонками, готовыми на все. И желание их руками убить ни в чем не повинного человека. И нарушение данного обещания привезти Игоря и передать ей лично в руки… И под конец — даже его, Гошину, сексуальную ориентацию.

И в итоге категорически приказала ему незамедлительно явиться к памятнику Попову на Петроградской.

Гоша не перебивал. И молча, терпеливо выслушивал ее тираду. Затем, когда она окончательно выдохлась, почему-то ровным, спокойным и даже вежливым голосом сразу согласился…

Через пару часов они встретились.

— Мне почему-то кажется, — начал Гоша, — что от вас, Галина Николаевна, желательно держаться подальше. Но поскольку вы сами навязываете мне свое общение и даже угрожаете, то мне ничего не остается делать, как предпринимать ответные меры. Вы, конечно, обвиняете меня в подлоге документов на право владения коллекцией. В моем намерении физически уничтожить Игоря Бирюкова… И вообще во всех смертных грехах. Хотя никак не могу догадаться, откуда вам известны такие подробности, как… Впрочем, оставим это… Позвольте же и мне, в свою очередь, кое-что вам противопоставить. На днях я имел беседу с одним человеком, который, увидев вашу фотографию, клятвенно заверял меня в том, что именно вы застрелили некоего Николая Лапина буквально на его глазах.

— Кто такой этот Николай Лапин? — равнодушно спросила Хильда.

— Человек один, мой подзащитный. Его иначе Шалым зовут… Вам это имя ни о чем не говорит?

Хильда уничтожающе взглянула на Гошу:

— Простите, но у меня нет знакомых среди уголовников.

— Допустим… — продолжал Гоша. — Я не спрашиваю, зачем вы это сделали. Но суть в том, что это был мой человек… Да, он, конечно, уголовник, алкоголик. Но ведь от этого ничего не меняется. Убийство есть убийство… Не беспокойтесь, я слез по нему не проливаю. Человек он был никудышный, но сами понимаете. Факт преступления налицо…

— О каком таком свидетеле вы говорите, Георгий Михайлович?.. — насмешливо перебила его Хильда. — О каком-то пьяном бомже? Неужели его показания могут иметь какое-нибудь значение?

— Увы, Галина Николаевна!.. Как бы то ни было, несмотря на незначительность в социальном плане этой личности, такой свидетель ничуть не хуже других. И поскольку он тем не менее является гражданином Российской Федерации, его показания имеют юридическую силу. Впрочем, если вы помните, он там был не один…

Хильда скептически сморщила губы. Посмотрела на Гошу снисходительным взглядом.

— Опоздали, милейший Георгий Михайлович, — ласково улыбнулась она. — Как раз вчера утром я была в милиции и имела удовольствие лицезреть этих ваших хваленых свидетелей. Никто из них меня не опознал.

Гоша поначалу, казалось, смутился. Задумался. Затем лукаво подмигнул Хильде.

— Да Господь с ними, с этими свидетелями!.. — вдруг рассмеялся он. И весело забарабанил тоненькими пальчиками по бежевой коже туго набитого портфеля.

Хильда недоуменно подняла брови.

— То, что эти чудаки отказались от своих показаний, для меня ничего не значит. Я хочу вам кое-что другое показать… — испытующе посмотрев на нее, проговорил Гоша.