Черное зеркало - Юрий Волузнев

Хильда недоуменно подняла брови.

— То, что эти чудаки отказались от своих показаний, для меня ничего не значит. Я хочу вам кое-что другое показать… — испытующе посмотрев на нее, проговорил Гоша.

— Что именно? — насторожилась Хильда.

Гоша раскрыл портфель, порылся немного и достал листок бумаги. Протянул ей.

— Полюбуйтесь… Галина Николаевна… Вы и сейчас достаточно красивы. Но в молодости… просто неотразимы. Это ксерокопия.

Хильда нерешительно взяла протянутый ей листок. Взглянула на него…

Словно раскат грома расколол небо над ее головой.

Она буквально впилась взглядом в этот небольшой прямоугольник с отпечатанной на нем ее старой, полвека назад отобранной при обыске фотографией. И тотчас забыла обо всем на свете.

Она сразу вспомнила тот летний день в своем родном Кенигсберге, когда она, юная, красивая, с роскошными золотыми кудрями, спадающими на плечи, полная восторженной мечты о славе великого фатерлянда, впервые надела черную форму младшего офицера СС. Ее глаза, сияющие счастьем, смотрели теперь на нее, после стольких лет, стольких поражений и испытаний…

— «Мария!..» — пронзила ее мозг огненная мысль.

Откуда-то издалека до нее доносился издевательский голосок этого жалкого педераста, перечисляющий все ее подвиги, которые неизвестно почему вдруг стали ему известны…

— Меня давно интересовало, Галина Николаевна, почему это вы почти никогда не снимаете перчаток. И наконец-то на поминках, после вашего ухода я взял фужер, который вы держали в руке, и все-таки получил с него отпечатки ваших прекрасных пальчиков… Теперь мне известно, что именно вы два года назад убили моего отца и мою мачеху. Вы убили Илону Бутенко. Вы убили Лапина. Вы много кого убили, Галина Николаевна… И, наконец, вы убили самое Галину Николаевну Подберезкину. Именно вы!.. А помните Марию? Ту маленькую черноглазую девочку?.. Помните?.. Так вот она осталась жива. И она много мне рассказала о вас… госпожа Хильда фон Зигельберг… Кстати, не у вас ли находится и моя коллекция?.. И куда, собственно, вы дели настоящую Ларису, подсунув вместо нее труп какой-то посторонней девицы?..

Хильда положила ксерокопию в сумочку. Встала со скамейки. Медленной походкой пошла по аллее.

— Подождите! — крикнул Гоша. Вскочил. Протянул руку, пытаясь удержать ее возле себя. — Я еще не договорил!..

Застегивая на ходу портфель, он семенил возле нее, дергая за рукав плаща и быстро тараторил, стараясь привлечь ее внимание.

— Мы можем сотрудничать с вами… Я могу на все это закрыть глаза… Всем этим бумагам не давать ходу… Спрятать… О них никто никогда не узнает… А с этой Марией договоримся как-нибудь… Вы ж понимаете… Не мне вас учить… Адресок имеется… Но конечно теперь… Как говорится, командовать парадом буду я… Вы не возражаете?… Вы согласны?..

Хильда остановилась. Смерила Гошу презрительным взглядом. Отпихнула его руку, словно прилипшую к рукаву ее плаща.

— Пошел к черту!.. — рассеянно глядя сквозь него, сказала она по-немецки. Повернулась и задумчиво пошла к выходу из сквера.

Когда Гоша подходил к своему дому, то невольно обратил внимание на двух необычайно красивых высоких блондиночек, сидящих на скамейке возле его подъезда. С некоторой заинтересованностью скользнул по ним взглядом. Девицы смотрели прямо перед собой ничего не выражающими большими синими глазами. Молчали, словно бы не замечая ничего вокруг.

Гоша вошел в подъезд.

Блондинки, не сговариваясь, встали и направились вслед за ним…

Хильда возвратилась домой в крайне отвратительном настроении. И первое, на что она обратила внимание, — это поразительно гнетущая атмосфера, наполняющая ее квартиру. В первую минуту она предположила, что виной тому ее нынешнее состояние, усталость, ощущение какой-то разбитости, подавленности, вызванные внезапным, ошарашившим ее известием. О том, что Мария, несмотря ни на что, все-таки жива, прекрасно помнит ее и даже готова поделиться информацией с соответствующими заинтересованными во всякого рода разоблачениях органами. И Хильда, оказавшись в квартире, подумала, что всего лишь собственный страх пытается сыграть с ней злую шутку, заставляя ее вздрагивать даже при виде своего отражения в зеркале.

Но хорошенько осмотревшись и, не зажигая света, присев у окна погрузившейся в дремотные осенние сумерки комнаты, выкурив пару сигарет, Хильда наконец поняла, что это гнетущее состояние идет вовсе не изнутри самой Хильды. Да, естественно, она, эта ее внутренняя тревога, отчетливо накладывалась на это нечто, которое заволакивало пространство квартиры. Она сопровождала и усугубляла ощущение опасности. Но лишь отчасти.

Угроза исходила извне. Точно так же, как это было несколько дней назад, когда на другой стороне улицы, у всех на виду торчал тот глупый сопляк на черном мотоцикле. Но сегодня — гораздо сильнее и более сконцентрировано. Сейчас квартира была буквально пронизана чужой энергетикой.

Было ясно — за домом наблюдали. Это чувствовалось настолько отчетливо, что Хильда даже не стала проверять, не ошиблась ли она.

Еще вчера, когда она вышла из милиции после неудавшейся попытки следователя прижать ее к стене неоспоримыми свидетельствами очевидцев ее эмоционального всплеска, подобного ощущения не было и в помине. Даже если учесть приподнятое настроение, сделать скидку на эйфорию, вызванную собственной победой над этим простодушным и незамысловатым противником, которая могла бы отвлечь Хильду от ощущения надвигающейся опасности. Но она могла поклясться чем угодно, что, когда вчера заходила домой, ничего такого не было…

Стоп! Хильда вдруг вспомнила, что утром действительно вышла из дома, чтобы не раздражать своим пренебрежением компетентные органы и, так уж и быть, съездить на эту дурацкую очную ставку в кабинет этого зеленого молокососа-следователя… Но после этого домой не возвращалась и поэтому не могла знать, что творится возле него. Она просто-напросто начисто забыла об этой очной ставке, поскольку была озабочена делами совсем другого рода.

Да. Сначала они с валькириями следили за прибывшим из леса Игорем. Прокатились и к его дому, и к офису Барина. Внимательно прослушали телефонный разговор Игоря с отцом Марины, а затем и с нею самой… При этом Хильда сердито зыркнула на своих не очень прилежно выполнивших задание помощниц. А потом проводили своего подопечного до Витебского вокзала. И неожиданно обнаружили, что у них появились конкуренты, также претендующие на Игоря, находящегося в розыске. И тотчас предприняли решительные действия, перехватив его у растерявшихся милиционеров. И уже после этого, сунув в свою машину Игоря с интересующими Хильду бумагами, направились во Второй Номер. В квартиру к сыну. В подпол.

Во Втором Номере Хильда оставалась до утра.

Сначала состоялось традиционное и необходимое действо, в котором неожиданно для себя самого принял участие и накачанный наркотическим пойлом Игорь. А утром произошло пикантное во всех отношениях общение с ним… И лишь после всего этого Хильда смогла вернуться к себе домой.

Но никакой слежки не было.

Днем за время своего пребывания в квартире Хильда ничего подозрительного не замечала. Значит, действительно, никакого наблюдения за домом не было.

Сейчас же, после встречи с этим незадачливым шантажистом, она с беспокойством ощущала на себе пристальный, буквально пронизывающий насквозь, пытливый взгляд сотен уставившихся на нее глаз…

Неужели за нее взялись настолько серьезно?

Это было плохо…

Нетрудно, конечно, заморочить мозги одному следователю. Затуманить глаза другому… Но уж если к этому делу подключен весь милицейский аппарат, если они с таким упорством взялись за это дело, то в итоге добьются своего. Ну а если, кроме собственных подозрений, у них на руках имеются и показания Марии!..

Короче, бороться со столь мощным государственным учреждением Хильда была не в состоянии. Рано или поздно придется признать поражение.

Но в планы Хильды это не входило.

— Хорошо, — со злостью прошептала она. — Раз уж вы непременно так желаете арестовать гражданку Подберезкину, вы получите ее…

Правда, добавила она про себя, им вовсе не обязательно иметь эту даму в живом виде. Обойдутся и покойницей…

Хильда презрительно рассмеялась. Пусть будет сделано нечто подобное тому, что было придумано и реализовано Ларисой. В некотором смысле, даже остроумно придумано. Но она, Хильда, сделает это иначе. Более грамотно. И ее уж никто не сможет заподозрить в подлоге. Лежать будет именно она. Сама.

Точнее, почти сама…

«Если бы эта глупышка умела делать то, что умею я, — прищурившись, подумала Хильда, — ей не пришлось бы подыскивать сомнительной схожести близняшку… Лариса все приняла за чистую монету. Купилась на мои фокусы… Да, впрочем, и все они прекрасно покупаются на них. И поэтому теперь полностью принадлежат мне…»