Звездные судьбы. Исторические миниатюры - Светлана Бестужева-Лада

В любом случае, появились «Выбранные места из переписки с друзьями» — книга, после публикации которой было повсеместно объявлено, что Гоголь… сошел с ума.

Ничего подобного! Просто Гоголь в этой своей книге призывал к миру и объединению как раз тогда, когда ничего этого просто быть не могло. Европа уже чувствовала близкое дыхание революции 1848 года. А Россию Гоголь основательно забыл. «Никого мы не лучше, — писал он, — но нет у нас непримиримой ненависти сословья противу сословья и тех озлобленных партий, которые водятся в Европе и которые поставляют препятствие необоримое к соединению людей». А ко всему прочему он самую резкую критику направил… против самого себя и своих произведений. Добровольный спуск с пьедестала, на который публика уже успела вознести писателя, мог быть воспринят ею только как проявление сумасшествия.

В феврале 1848 года Гоголь все же посетил Иерусалим. Он искал там свидания с Богом без свидетелей, а попал… «на ярмарку. Люди со всего света толпились на Голгофе, и не было там ни покоя, ни тишины, ни откровения. Мне кажется даже. что во мне и веры нет вовсе; признаю Христа богочеловеком только потому, что так велит мне ум мой, а не вера. Я изумился его необъятной мудрости, но веры нет у меня. Хочу верить».

Больше всего Гоголя потрясло то, что именно в Иерусалиме он окончательно убедился в своем безверии. И это, по-видимому, было началом конца.

Вернувшись в Россию весною того же года, он уже почти ничего не писал. Только письма. И даже сделал попытку зажить нормальной жизнью: чуть было не посватался к Анне Михайловне Виельгорской. Но роман этот — если он вообще был — проходил как-то странно. Чего стоит, например, письмо Гоголя к Анне, где он, с одной стороны, печется о её здоровье и дает полезные советы, а с другой… «Да и вам же совсем не к лицу танцы: ваша фигура не так стройна и легка. Ведь вы нехороши собой. Знаете ли вы это достоверно?»

И это пишет человек, никогда особой красотой не отличавшийся. И кому — девушке, на которой вроде бы собирается жениться! Неудивительно, что брак не состоялся, да и о самом сватовстве не было ничего точно известно: то ли оно было, то ли его не было. Типично по-гоголевски!

А на место полумифического романа опять пришел страх. И уже не уходил никуда до последних минут жизни Гоголя. И ещё — унаследованная от отца вера в приметы и предчувствия. Гоголь слег в постель окончательно 11 февраля 1852 года, и дальше все произошло столь же стремительно, сколь и мучительно. После смерти в январе того же года молодой родственницы одного из друзей, Гоголь уверовал в то, что все лекарства — это яд. 13 февраля он произнес одну из своих последних сознательных фраз:

— Надобно уж умирать, и я умру, я уже готов.

Причем вид у него был, как у человека, для которого все задачи разрешены, все дела сделаны и конец — нечто само собой разумеющееся.

Более того, после причащения в ночь с 11 на 12 февраля он уже ничего не ел. Ни крошки. Одной из причин смерти был и этот отказ от пищи: в какой-то степени Гоголь умер от голода. Но не только.

Его, наконец, стали лечить и от душевного расстройства, но средства тогда были, мягко говоря, варварскими. Ему лили на голову холодную воду, насильно раздевали, укладывали в ванную, оборачивали мокрыми полотенцами, сажали на нос пиявки… Судите сами, могло ли помочь такое «лечение» человеку, твердо решившему спокойно и достойно уйти из жизни? А если кто-нибудь хоть раз в жизни испытывал приступ депрессии — подумайте, что было бы, возьмись врачи лечить вас от неё вот так, как лечили Гоголя.

В конце концов созвали консилиум. Все известные тогда в Москве медицинские светила собрались возле постели Гоголя. Они терялись в догадках, говорили и о воспалении в кишечнике, тифе, нервической горячке, помешательстве… А он…..он просто не хотел жить.

И не стал. В восемь часов утра 21 февраля 1852 года Гоголь умер. И лицо покойного «выражало не страдание, а спокойствие, ясную мысль». Так, по крайней мере, свидетельствует очевидец. И впоследствии эту ясность, умиротворенность припишут тому, что Гоголь не умер, а лишь уснул летаргическим сном. Об этом якобы свидетельствует тот факт, что при перезахоронении Гоголя через сто лет после смерти из Свято-Данилова монастыря на Новодевичье кладбище обнаружилось, что его скелет лежал в гробу… на боку.

Андрей Вознесенский написал на эту тему стихотворение, за которое получил суровый нагоняй от исследователя жизни и творчества Гоголя И. Золотусского, самолично присутствовавшего при вскрытии гроба писателя. Ничего подобного не было! — утверждал Золотусский. Существует и ещё одна самая последняя «сенсация»: череп Гоголя якобы был похищен почитателем его творчества и теперь… путешествует в призрачном поезде по всей планете, появляясь то в Италии, то во Франции, то на Украине, на родине Гоголя…

Ну что тут скажешь?

Мятежный Шамиль

Когда ребенок родился, его назвали Али — в честь деда. Но новорожденный был настолько слаб и хил, что родители применили испытанное средство у горцев: изменили мальчику имя. К их великой радости, он начал поправляться и стал крепким, здоровым и очень сильным юношей, которого звали Шамиль.

Старики из его родного аварского селения Гимры впоследствии вспоминали. что в молодости Шамиль отличался от товарищей непреклонной волей, любознательностью, гордостью и властолюбивым характером. Никто не мог перегнать его, побороть, победить в состязаниях на шашках или в стрельбе. Если же такое происходило — чрезвычайно редко! — то Шамиль на долгие недели исчезал, переживая свое поражение.

Помимо физических упражнений. Шамиль неё свое время уделял учению. Юноша получил основательное по тем временам классическое мусульманское образование. Двадцати лет от роду он закончил курс грамматики, логики. риторики и арабского языка, начал слушать курсы высшей философии и законоведения.

К этому времени — началу тридцатых годов прошлого века — на Кавказе стали происходить события, тревожные для России. Видный местный мусульманский деятель Гази-Магомед начал с поразительным успехом пропагандировать в горах новое учение — мюридизм, что означало «поиск пути спасения». Единственным его отличием от ортодоксального ислама было то, что мюриды верили: народ выдвигает из своей среды пророков, которые стараются сохранить учение Корана в чистоте, а все правоверные должны повиноваться им как подлинным повелителям. Таким пророком Гази-Магомед явственно обозначил себя и начал активно готовить мусульман Кавказа к вооруженной борьбе с «неверными» — читай, с Россией.

Россия тоже не дремала: в 1817 году была построена крепость Грозная, в 1819 году — крепость Внезапная, а в 1821 году — крепость Бурная. Делалось зто для того, чтобы оградить пограничные русские и казачьи поселения от внезапных набегов горцев.