Творцы заклинаний (сборник) - Терри Дэвид Джон Пратчетт

– То есть ты до сих пор не знаешь, как поступить?

– Глупости. Я просто…

– По дороге едет телега, матушка.

Матушка брезгливо передернула плечами.

– Вот вы, молодые, все никак не можете понять… – начала она.

Ведьмы никогда не обременяют себя знанием правил дорожного движения. Последнее – в том виде, в каком существовало в Ланкре, – должно было либо объезжать ведьм, либо, за неимением такой возможности, выжидать, пока те не соблаговолят покинуть проезжую часть. Матушка Ветровоск, на протяжении всей жизни убежденная в нетленности данного порядка вещей, собственной кончиной наверняка опровергла бы эти убеждения. Если бы не Маграт, которая благодаря своим рефлексам успела-таки в последний миг уволочь матушку с дороги в канаву.

Канава возбуждала самый живой интерес. Она кишмя кишела спиралевидными козявчатыми созданиями, являющимися прямыми потомками козявок, которые кишели еще в доисторическом котле Вечности. Тот, кто избегает канав потому, что боится в них заскучать, случись ему угодить в данную канаву с мощным микроскопом, в течение ближайшего получаса совершил бы массу захватывающих и поучительных открытий. Также в канаве росла крапива. А теперь в ней очутилась и матушка Ветровоск.

Разгребая ладонями сорняки и онемев от клокочущего в ней гнева, матушка восстала из хлябистых недр, что Венера, только постарше и погрязнее.

– Т-т-т… – выговорила она, наведя трясущийся палец на удаляющуюся телегу.

– Это гаденыш Нешели с Чирикнильного тракта, – подала голос нянюшка из соседних кустов. – У них всех в роду крыша немного набекрень была. Знаете, какая у его матери девичья фамилия была? Хубла!

– Да ведь он нас чуть не задавил! – прошипела матушка.

– Вы могли бы спокойно посторониться и уступить ему дорогу, – заметила Маграт.

– Уступить дорогу?! – переспросила матушка. – Это мы, ведьмы, должны дорогу уступать?! А не наоборот ли?!

Матушка, хлюпая башмаками, ступила с обочины на дорогу. Палец ее по-прежнему указывал вдаль.

– Клянусь Хоки, он у меня всю оставшуюся жизнь будет жалеть, что на свет родился…

– Помню, помню, настоящий богатырь был, – поделился куст. – Матери его несладко пришлось.

– Никогда никто такого со мной не учинял! – как спущенная тетива лука, свистнула матушка. – Ну, он узнает, каково оно, ведьму сбивать, как будто она… как будто она самая обычная женщина!

– Он это уже узнал, – напомнила Маграт. – Лучше помоги мне вытащить из куста нянюшку…

– Да я превращу его…

– Теперь к нам нет уважения, вот в чем дело, – говорила нянюшка, пока Маграт вытаскивала из нее колючки. – Весь стыд потеряли. А все потому, что король – это то самое одно…

– Но ведь мы – ведьмы! Ведьмы! – вдруг заорала матушка, поднимая лицо к небу и размахивая кулаками.

– Да, да, – отозвалась Маграт. – Гармоничный баланс вселенной и все такое прочее. Мне кажется, у нянюшки сегодня выдался не лучший день, она немного подустала и…

– В кого я превратилась?! – взревела матушка, расцвечивая фразу такими яркими модуляциями, что у Витоллера захватило бы дух.

– В самую обычную женщину, – пробормотала Маграт.

– В посмешище! В посмешище! Надо мной смеются! На моих родных дорогах! В моей родной стране! – продолжала орать матушка. – Не бывать такому! Думаете, я еще лет десять буду сидеть сложа руки и ждать, пока мальчишка подрастет? Ни в жизнь! Ни одного дня ждать не стану!

Стоящие вдоль обочины деревья испуганно закачали кронами. Дорожная пыль закрутилась в мини-смерчи, торопясь убраться с пути матушки. Матушка Ветровоск подняла руку и ткнула пальцем туда, где дорога поворачивала. С кончика загнутого ногтя срывались всполохи яркого октаринового свечения.

Телега, удалившаяся уже на полмили от места событий, разом лишилась всех четырех колес.

– Ведьму, значит, теперь можно в тюрьму упрятать?! – набросилась матушка на деревья.

Нянюшка наконец разогнула ноги.

– А ну быстро, хватай ее! – бросила она Маграт.

Ведьмы окружили матушку и силой прижали ее руки к талии.

– Я им покажу, как с ведьмой ссориться! – рычала она.

– Покажешь, Эсме, покажешь, – приговаривала нянюшка, – только, может, не сейчас, а чуть погодя…

– Нашел себе сестричек! Ну ничего, я из тебя…

– Подержи-ка ее минутку, Маграт, – приказала нянюшка, поспешно закатывая рукав.

– Ну, Эсме, ты уж меня не вини… – вздохнула она и, размахнувшись, влепила изо всех сил такую пощечину матушке, что и матушка, и Маграт, которая ее держала, на секунду оторвались от земли и зависли в воздухе.

На этой тягучей, безжизненной ноте могла бы закончить счет дням иная вселенная.

Наступившая вслед за тем бездыханная пауза была прервана самой матушкой.

– Всем спасибо, – объявила она. Со степенным лицом расправив складки на платье, она добавила: – Имейте в виду, я за свои слова отвечаю. Сегодня ночью встречаемся у обелиска. Как сказала, так и будет. Гм! Гм!

Она водворила на место шляпные булавки и, слегка пошатываясь, зашагала по направлению к дому.

– А как же золотое правило магии – не вмешиваться в политику? – поинтересовалась Маграт, пристально глядя ей вслед.

Нянюшка Ягг разминала онемевшие пальцы.

– Клянусь Хоки, у этой женщины челюсть, что наковальня, – поведала она. – Ты что-то сказала?

– Как быть с золотым правилом о невмешательстве?

– Вон оно что… – Нянюшка взяла ее под руку. – Тут дело такое: чем дольше в Ремесле упражняешься, тем яснее понимаешь, что на каждое правило существует еще одно, не менее золотое. И от него Эсме никогда не отступала.

– И какое же это правило?

– Если уж решила нарушить закон, не оставь от него живого места, – поделилась нянюшка, скаля обнаженные десны, которые выглядели куда страшнее, чем огромные клыки.

Герцог смотрел на лес и улыбался.

– Дело пошло на лад, – сказал он. – Люди настроились против ведьм. Как тебе это удалось, Шут?

– Шутки, дядюшка. И конечно, сплетни. Вполуха люди готовы слушать любые небылицы. Ведьм уважают, это верно. Но их никогда особенно не любили.

«В пятницу после полудня… – думал тем временем Шут. – Надо будет нарвать цветов. Что еще? Откопать в сундуке мой лучший наряд. Да-да, с серебряными бубенцами. О боги!»

– Нас это радует, Шут. Если и впредь все будет складываться столь же благополучно, тебе будет дарован титул графа.

Шутка номер триста два, и Шут, в силу своей основной специальности, просто не мог упустить возможность пустить ее в ход.

– Ей-ей, дядюшка, – устало выговорил он, пытаясь не обращать внимания на болезненную мину, которую состроил герцог. – Ежели хочешь произвести Шута в графья, не откладывай это в долгий ящик, иначе Шут превратится в настоящего графомана, а Шуты-графоманы…

– Ну-ну, довольно, довольно, – нетерпеливо буркнул герцог.

Впрочем, состояние его день ото дня улучшалось. Этим вечером к столу впервые была подана непересоленная каша, а замок вдруг исполнился какой-то особо чарующей пустотой – во всяком случае, над ухом больше не бормотали всякие призрачные голоса.

Герцог опустился на трон. Впервые трон показался ему мягким и уютным.

Рядом с герцогом, уперев в ладонь челюсть и не сводя с Шута пристального взгляда, восседала герцогиня. Поведение леди Флем вызывало у Шута некоторую озабоченность. Похоже, ему удалось нащупать нужный ритм взаимоотношений с герцогом – хитрость состояла в том, чтобы не оступиться, когда маятник безумия снова увлечет герцога в кромешные бездны безысходности, – однако герцогиня не на шутку тревожила его.

– Выходит, слово и впрямь вещь могущественная, – промолвила она.

– Именно так, госпожа.

– И ты порядком поднаторел в этой науке.

Шут кивнул. Именно благодаря слову он прошел огонь и воду Гильдии. Ведьмы и волшебники полагали, что слова всего лишь инструменты для достижения заданной цели, тогда как сам Шут считал, что слова – это уже сами по себе вещи.

– Слово способно изменить мир, – сказал он.

В ее взгляде мелькнула хитрая искорка.

– Ты уже говорил это нам. Но я остаюсь при своем мнении. Мир меняют сильные люди. Сильные люди и их поступки. Слова же подобны марципану, которым посыпают пирожные. Неудивительно, что ты убежден в могуществе слов. Ты слаб, и слово твое единственное оружие.

– По-моему, ваша светлость ошибается.

Пухлые пальцы герцогини отбили злую дробь по подлокотнику трона.

– А вот это суждение мог бы держать при себе.

– Я слышал, будто герцог намерен пустить лес на дрова, – резко сменил тему Шут. – Так ли это?