В плену королевских пристрастий - Марина Колесова

— Я? Жалеть, утешать и поддерживать? После того, что она натворила? Вы соображаете, что требуете от меня?

— Милорд, простите… Простите, если прогневала Вас, — Алина, вновь склонив голову, начала опускаться на колени.

— Да прекратите Вы на колени падать! Не в храме, — подхватывая ее, раздраженно проговорил он, — Вы так еще на людях передо мной на колени упадите. Особенно перед королем. Представляете, что все подумают? Какими методами я Вас до такого состояния довел и что делал, чтобы заставить вернуться.

— При чем тут, кто что подумает? Меня это не интересует. Мне важно, чтобы Вы на меня не гневались.

— Я не буду гневаться, если Вы никогда, слышите, никогда, не будете падать передо мной на колени, — он отступил на шаг и пристально посмотрел на нее.

— Хорошо, не буду… — Алина согласно кивнула, — Но так, как быть с Кэти?

— Как сама решите, так все и будет. Хотите, здесь оставляйте, хотите, заберем ее. Кстати, не хотите сама за ней следить и наказывать, можно монахиню какую-нибудь взять, пусть она следит за ней. Главное, чтоб без присмотра она больше не оставалась. Или это в любом случае должны делать Вы?

— Я, милорд, именно я, — в глазах Алины сверкнули слезы, — бедная девочка, мне ее так жалко, Вы не представляете…

— Алина, а своего ребенка Вам не было жалко? Хоть Катарина моя дочь, но я не понимаю Вас…

— Жалко, очень жалко… но он уже умер, милорд… Ему я больше ничем помочь не могу, кроме молитв о его душе. А Катарине могу.

— Вот и помогайте. А жалеть ее нечего.

— Алекс, я знаю каково жить без любви отца. Мой отец до конца своих дней ненавидел меня… Я не знаю, каково жилось ему с этой ненавистью, но мне очень плохо, особенно поначалу. Это боль, которая разъедает сердце и туманит разум, от которой не хочется жить. Такого я не пожелаю никому. Поэтому я понимаю, из-за чего Кэти решилась на все это, и не могу осуждать ее.

— Алина, это — вздор. Тысячи людей живут без любви и отцов и матерей и хоть живут в гораздо худших условиях, чем моя дочь, при этом не встают на путь колдовства и преступлений. Вы вон тоже выбрали другой путь. Я поклялся в прошлый приезд, что ни в чем не буду обвинять ее, и только это останавливает меня, чтобы не свернуть шею этой стерве, которая опорочила весь наш род, став ведьмой.

— Она не ведьма, она борется с этим.

— Замечательно, — мрачно усмехнулся герцог, — только, как мне кажется, не особо успешно борется, раз отец-настоятель требует, чтобы Вы либо оставили ее здесь на послушании у самой строгой из монахинь, либо жестко контролировали.

— Милорд, ей необходима любовь… Почему Вы так безжалостны и к ней и к младшим дочкам? Ведь ни Луиза, ни Мария вообще не виноваты ни в чем…

— Алина, я восемь лет делал для них все, ради них я отдал тебя королю… Не требуй от меня большего. Я согласен разрешить тебе видеться с ними и контролировать их пребывание в монастыре, до их замужества. Однако я не хочу, чтобы король их вновь использовал для давления на меня, это раз, не хочу, чтобы они видели, что творится у нас в замке, это два, и не хочу, чтобы они видели какие у нас взаимоотношения, я хочу их строить без них.

— Значит, Вам более по душе и Катарину оставить в монастыре?

— Катарина… — герцог мрачно хмыкнул, — Такая дочь позор и бесчестье. Конечно, суровый монастырь лучшее место для нее, но ради Вашего удовольствия я готов и забрать ее… Разумеется я вряд ли позволю ей выйти замуж и наверняка лишу любого приданного и титула. Скорее всего, я признаю ее недееспособной, и буду постоянно жестко следить, чтобы ее контролировали, и у нее не было возможности заняться вновь чем-то подобным. Так что мне все равно кто и где это будет делать, главное, чтобы этот контроль был.

— А Вы лукавите, милорд… Вам не все равно.

— Ну если быть до конца откровенным… Да, я с удовольствием посмотрю, как Вы будете строго следить за ней и наказывать ее, герцогиня… Но это будет Ваше решение, я соглашусь с любым.

— Алекс, Вы же мой супруг! Вы не раз говорили, что хотели поддерживать меня, так поддержите сейчас! Я хочу помочь Катарине выбраться из той трясины, в которую она попала. Без Вашей помощи мне не справиться. Ей нужна Ваша любовь!

— Алина, моя дочь, которую я любил больше всех, вместо того, чтобы с радостью принять как то, чего я смог для них добиться, так и мою волю, постаралась испортить все, что только могла. Вместо благодарности за то, что они вырвались из нужды, получили возможность вести достойный образ жизни, а так же великолепные перспективы, она стала хамить Вам, затем чуть не убила Луизу, а потом решила свести в могилу Вас и Вашего ребенка. И сейчас Вы ожидаете от меня, что я должен окружить ее любовью и лаской? Нет, Алина. Хочет вырваться из трясины в которой по собственной дури оказалась, пусть заслужит. Ей и так несказанно повезло. И я сразу Вас предупреждаю, если Вы решите ее забрать из монастыря, я не только жалеть ее не буду, я буду проверять, как Вы ее контролируете и наказывать сам, если посчитаю, что Вы наказали недостаточно строго.

— Милорд, нельзя быть таким безжалостным и суровым. Какой бы она не была, она — наша дочь.

— Это не дает ей право вести себя подобным образом. Даже отец-настоятель, как я понял, настаивает на жестком контроле. Я лишь поддерживаю его точку зрения. Как, к сожалению, выяснилось, она не понимает доброго отношения.

— Милорд, она все осознала. Она раскаивается.

— Тогда почему отец-настоятель требует от Вас, чтобы Вы жестко ее контролировали, миледи?

— Чтобы она не впала в другой грех. Она считает, что моя любовь это все к чему она должна стремиться и сейчас будет стараться всеми способами лишь добиться моего расположения, а в этом тоже ничего хорошего нет.

— Даже так? Как интересно… — протянул он, — Значит, девочка почувствовала, что Вы можете ей гарантировать комфортное существование, и решила воспользоваться этим, а отец-настоятель, поняв это, запретил Вам ей его обеспечивать…

— Милорд, пожалуйста, я Вас очень прошу, не зовите ее девочкой. Она наша дочь, и то, что Вы так называете ее, мне очень неприятно слышать.

— Чем же это слово, позвольте узнать, Вам так не угодило?

— Девочка, это чужая, посторонняя, о которой Вы не хотите знать ничего, даже имени… А Катарина не посторонняя. Да, она провинилась, но в наших силах помочь ей исправиться… Она очень любит Вас, милорд. Все, что она сделала, она сделала, лишь пытаясь вернуть Вашу любовь, которую, как ей казалось, она потеряла…

— Оригинальный способ, Вам не кажется? Кстати, все преступники что-то пытались получить или вернуть, однако это не снимает с них вины и не отменяет наказания. Так что Вы решили? Тут ее оставим или заберем?