Странствие бездомных - Наталья Баранская

Петр Николаевич был человеком незащищенным, покорным, легко сникающим перед твердой волей. В молодости, путешествуя с этюдником по Волге, встретил он в каком-то селе, где останавливался, милую девушку. Не знаю, просто ли она ему приглянулась или пробудила чувство любви, но он задумал жениться. Подробностей этой истории не сохранилось в нашей сильно поредевшей родне. Известно только, что сестра Наталья отнеслась к намерениям брата резко отрицательно. Говорилось даже так: «Тетя Наташа запретила дяде Пете жениться на деревенской». Он покорился и остался одиноким. Произошло это несчастное для него событие, вероятно, уже после смерти матери, моей бабки (1912 г.), когда тетушка вознамерилась заменить братьям покойную мать. Дяде Пете было уже под тридцать. Но, запретив ему устроить семейную жизнь, Наталья Николаевна не взяла его под свое крыло, да и можно представить, что дядя Петя ее заботы просто не выдержал бы по слабости своей натуры.

Последний раз я видела его на похоронах папы (1939 г.). После смерти своих братьев, которые понемножку его поддерживали и помогали ему материально, Петр Николаевич остался совсем одиноким. Когда и где он умер — не знает никто из его племянников.

Трое из детей Николая Васильевича, моего деда, не оставили потомства. В своей неустроенной, неспокойной жизни Владимир ограничился одной дочерью. Щедрое потомство дали сыновья Николай и Алексей. Дети и внуки А. Н. Розанова составили целую династию геологов и геохимиков. Думаю, что из всех детей деда более всего мог порадовать отца сын Алексей. Учитель Н. В. Розанов только ему поставил бы пятерку — за его твердый характер, за ценность его трудов, нужных стране, за детей и внуков, продолживших его дело.

Порассуждаем немножко о генах. В роду Розановых можно проследить крепкий, здоровый, надежный ген, преобладающий у деда Николая Васильевича — деятеля, отца большой крепкой семьи. Но просматривается в этом роду и другой ген — некрепкий, непрочный, не обеспечивающий дальнего продолжения рода. Откуда он? Когда я знакомилась по трудам розановедов с предками, узнала я об И. Ф. Шишкине, отце Надежды Ивановны, прабабки моего папы, а следовательно, моем прапрадеде. Мелкопоместный дворянин, Шишкин (родился ок. 1800 г.) был человеком легким, необязательным, к преуспеванию не стремился, о прибытке, об устройстве семьи не радел. Жил как придется и чем Бог пошлет (от двух маленьких имений в Костромской и Владимирской губерниях). Любил занимать деньги, долги отдавал неохотно, предпочитал не отдавать совсем. С ним даже судились, и родной дочери, уже имевшей детей, не возвращал долга, по тем временам немалого — триста рублей. Любил Иван Шишкин жизнь веселую и в удовольствиях себе отказывать не хотел. Из архивных документов выясняется, что в суде рассматривалось дело по иску «вдовы городского секретаря г-жи Коковкиной о принуждении ее Шишкиным И. Ф. к развратным действиям».

Дворянством своим гордилась Надежда Ивановна, о чем со снисходительной улыбкой поведал нам сам Розанов. Гордиться этой каплей дворянской крови было бы смешно даже в наше время, когда стало модным выискивать в своей родословной хоть малый дворянский «корешок».

В разговоре с Виктором Григорьевичем Сукачом я позволила себе высказаться об Иване Шишкине с легким пренебрежением и насмешливостью, на что В. Г. неожиданно сказал: «Думаю, что именно от него, Шишкина, в розановском роду и появились черты артистизма». Уточнять я не стала, мне вроде от этого прапрадеда ничего не нужно, но потом все же стала размышлять на подсказанную мне тему и вот к чему пришла.

Артистизм — это способность играть, преломлять жизнь в своем воображении. Играют дети, способность к игре сохраняют некоторые взрослые. Игра есть создание воображаемого мира, воображаемых ситуаций, возможных в жизни или даже от жизни весьма далеких. Играют роли великие артисты; ведут свою игру, меняя облик, мелкие и крупные мошенники, а то и политики. Допускаю существование «игрового» гена, это что-то вроде дрожжей, энергетического толчка, побуждающего к игровому действию. Действие, конечно, может быть разным. Можно, например, вообразить себя ревизором (Хлестаков), представить крупным финансистом (Мавроди), изображать депутата (Жириновский) — и всё это будет игра, всё свидетельствует о наличии «игрового» гена. Приведенные примеры — проявление игровой энергии низшего ряда, а «игровой» ген побуждает к игре и в высшем ряду — к творчеству, к созданию художественных ценностей. Все зависит от того, куда этот «игровой» ген попал, какому человеку достался. Глубокую и богатую душу «игровой» ген пробуждает к творчеству, скудную и мелкую побуждает к авантюрам и пакостничеству.

Возможно, и прав Виктор Григорьевич, приписывая столь важную роль такому неважному (на мой взгляд) человеку, как мелкий дворянин Иван Шишкин. Может, и пошел от него «игровой» ген через дочь его к внуку Василию Розанову. Может, и досталось от него что-то правнуку Владимиру. Недаром Василий Васильевич ощущал в «племяннике Володе», которым любовался и о котором тревожился, родственную душу, когда общался с ним в его отроческие и юные годы. Конечно, артистизм в моем отце присутствовал от рождения (он замечательно рисовал, имел способности литератора), но все это было заглушено, когда он предался революции. И Василий Васильевич сокрушался об этом непрестанно.

Мой отец до конца своей жизни так и не узнал Розанова — писателя и философа, не смог оценить его в самом главном — его творчестве. А я, так мало с ним знакомая, даже не пытаюсь его оценивать. Я просто припала к страницам «Уединенного», «Мимолетного», «Опавших листьев» и, подбирая листок за листком, наслаждаюсь этой своеобразной прозой, «сиюминутными» мыслями, многие из которых мне дороги и близки. И я понимаю, что Розанов — большое явление в русской культуре, на долгое время закрытое от людей ком-надзором.

Великая заслуга моего деда перед Россией в том, что он спас Василия Розанова, Розанов же всю жизнь старался спасать Россию. Можно не разделять всех его взглядов, но нельзя отказать ему в том, что он постоянно думал о стране, о сохранении природы, о просвещении народа, о значении семьи. Розанов писал и говорил об этом, пробуждая и будоража общество; открытость и непосредственность его не оставляли людей равнодушными. Даже в глубоком самопогружении Розанов думал и беспокоился о будущем нашей Родины.

И это объединяет всех нас.

Глава XI

Беспечная моя юность

Проходят в памяти годы: я росла, взрослела, расширялся мой кругозор, новые люди входили в мою жизнь. С этих страниц начинается рассказ о моем отрочестве и юности.