Я тебя нашёл (СИ) - Калисто ла Фей

Он отступил. Сделал шаг назад. Короткий рваный выдох. Он услышал меня.

Кроваво-красные глаза смотрели с неимоверной жестокостью, беспощадно прожигая внутренности. Ледяной стрелой по позвоночнику прошёл импульс и ударил в мозг.

— Твоё время тоже наступит.

Тишина. Такая, что давит на мозг и сводит с ума. Такая, от которой хочется биться головой об стену. Секунды тишины, что длились вечность. Словно всё замедлилось. Свист меча, рассекающего воздух. Распахнутые от ужаса надвигающейся смерти глаза. Её крик взлетел под потолок. И оборвался.

Красные бусины окропляют полы тронного зала. В этой звенящей тишине их падение для меня сравнимо с грохотом водопада. Алое пятно на белоснежном платье разрастается. Ситрал ослабляет захват, и она падает на пол. Безвольно. Последний вдох, влажная дорожка от слезы на её щеке, и любимые янтарные глаза становятся стеклянными. Жизнь покинула их, оставив пустоту, оставив меня.

Шум в ушах. Гортань горит, так сильно я кричал. Вкус крови во рту. Запах сырой могильной земли раздирает ноздри. Запах смерти. Кожа горит и пузырится, как от кипящего масла. Я словно в огне. Ногти впиваются в кожу рук, и я раздираю её. Хочу проснуться. Это всё не по-настоящему. Каждая кость в теле ломается и выворачивается. Когтистыми лапами адская гончая рвёт меня изнутри, оставляя кровоточащие борозды.

Её больше нет! Моё солнце потухло.

Хруст. Мышцы рвутся.

Не верю.

Пытаюсь дотянуться, коснуться её. Циозитовые колья не дают сдвинуться дальше.

Это всё неправда.

Хрипы вырываются из груди. Голоса нет, сорван. Скулю, как побитый щенок, проклиная себя за бессилие. За неисполненные обещания. Там, внутри меня, больше ничего нет. Сердце перестало биться. Оно разорвалось на части и истлело, сжигая душу.

— Душа твоя будет принадлежать мне, — стоя надо мной, проговорил отец без единой эмоции.

Где-то отдалено слышу, как кричит мать.

— Ты его уже наказал. Этого достаточно!

Но Королю Ада всегда будет всего мало.

Давящая аура. Магия скверны. От неё меня начинает тошнить. Запах сожжённой плоти, металла, крови. Какофония криков — матери, Бастиана, Малакая. Генералы, что держали меня, отпускают, отступая на несколько шагов. Они падают на колени, не в силах сопротивляться Скверне. Чёрные всполохи обвивают руку отца.

Нет, оказывается, ещё есть воздух в лёгких. Кричу. Грудную клетку таранит рука отца. Он отобрал у меня сердце, теперь хочет забрать душу.

Серебряные сплетения тянутся из меня, и он, выкручивая, вытягивает струны души. Перед глазами всё плывет из-за невыносимой боли. Но физические страдания ничто по сравнению с тем, как минутой назад сердце издало последний стук.

— Прекрати, это твой сын! — истошно кричала Фрея, пытаясь остановить Короля Ада, уничтожающего всё, что было так дорого ей, то, что было её жизнью.

Королева Ада схватила мужа за руку и пыталась оттащить от меня. Взмах ладони, и она отлетела и кубарем прокатилась по полу. Последний поворот, и она оказалась рядом с Фейт. Мать посмотрела на свои руки, что были запятнаны в крови моей любимой, и её затрясло.

Взмах меча. Серебряные нити разрываются. Часть уходит обратно в меня, а часть сворачивается в сферу. Она начинает плыть по тронному залу, испуская затухающее свечение. Пара бликов, и она растворилась, исчезая навсегда.

— Ты станешь солдатом, что беспрекословно будет исполнять приказы. Ни любви, ни жалости тебе больше не испытать.

Тьма стала окутывать меня. Последним, что я увидел в своих воспоминаниях, была улыбающаяся Фейт. Моё солнце! Улыбка стала меркнуть. Никогда мне больше её не увидеть. Последний луч блеснул, разрезая густую темноту, и солнце потухло. Навсегда.

Глава 23. До встречи с тобой

Захлопнула тетрадь и с остервенением начала лупить по ней ладонью. Легче не стало. Взяла в руки и швырнула её через всю комнату в дальний угол.

— Сучья… сучья… Сучья царапали лицо.

И мою тонкую психическую уравновешенность.

Я вдохнула глубоко. Нос зачесался от насыщенного запаха зверобоя, лаванды и шалфея, что сушились под потолком в комнате и всему второму этажу. В камине потрескивали дрова, что, шипя тающей смолой, делились теплом. Подбросив веточку можжевельника в пламя, взяла в руки чашку с клюквенным чаем и подошла к окну. По ту сторону крупными хлопьями медленно падали дети Зимнего мастера.

Я люблю зиму, хоть в народе её и называли тёмным временем года. Для них земля замерзала, становясь холодной и неприветливой. Для меня она, уставшая, засыпала под белоснежным покрывалом, чтобы набраться сил и с приходом принцессы цветов снова одарить нас волшебством, вращая бесконечное колесо жизни.

Снег искрился, отражаясь от городских фонарей. Пламя свечей подрагивало, рисуя на сугробах причудливые картинки и освещая город серебряным свечением, даря жителям волшебство. Разве это тёмное время года? Сумасшедшие.

Зима — время парада мертвецов. Этими сказками пугают непослушных детей, говоря, что Мрачноликий Король утащит их души в далёкие земли и они вечно будут служить его милости.

Я перевела взгляд на книжную полку. Старые фолианты, что Фрея дала на прочтение, стояли ровненько, давно забытыми.

Сказание о Дикой Охоте…

Когда слёз не осталось, я решила покинуть дом Фреи и больше не возвращаться в него, до обещанного вечера. Прошёл месяц с того дня, как её не стало. На душе камнем висело… Да что там только не висело. Одиночество, боль, несправедливость, усталость и ярость. Хотелось разнести по доскам свой дом, мамину лавку. Мне так всё осточертело!

— Тьфу ты, холодный.

Что может быть хуже остывшего чая? Только мёртвая возлюбленная.

Подобрав обёрнутую в кожу тетрадку с пола, перекатывала между пальцев серебряный замочек. История закончилась гибелью девушки и лишением принца души. Я несколько раз перечитывала последнюю страницу, думая, что, может, руны легли в неправильный перевод. Хрен и морковка! Всё печально. И эта сказка? Фрея — чокнутая! И эти её извинения… Спаси Ориона. Какого ещё Ориона? Впервые имя-то такое слышу. Назвать ребёнка именем созвездия… Надо же додуматься. Я вложила свои переводы в тетрадку и поставила рядом с книгами.

Падшие ангелы…

Я вставала рано, когда ещё первый луч солнца не касался небосвода. Разжигала огонь в каминах, подвешивала чайнички над пламенем и поджигала душистые пучки благовоний, придавая дому таинственности и умиротворения.

Посетители распахивали входную дверь настежь, пропуская в помещение стужу.

Говнюки! Неужели нельзя аккуратно войти. Цены на дрова нынче просто сказочные.

Я предлагала им горячего питья, чтобы согреться, а они иногда подкидывали мне пару монет за доброту.

Я любила свой дом. Он был старенький, и каждую весну приходилось вкладываться в его реконструкцию, но переезжать я не хотела. Любила каменные