Статьи из газеты «Труд» - Дмитрий Быков

Я прекрасно понимаю людей, которым любой ценой нужна легализация термина. Едва заговорив об «этнической преступности», мы тем самым признаем право сограждан самостоятельно решать эту проблему, а значит, громить по национальному признаку кого попало. Между тем перед нами штука куда более серьезная, а именно — один из первых случаев массовой самоорганизации: в эпохи безвластия, тщательно маскируемого разговорами о вертикали, народу ничего другого не остается. Народ ведь отлично понимает, что его, как и страну, решили по-тихому слить, распилив остатки промышленности и распродав недра. Никакого другого смысла в русской политике последних лет не просматривается.

Естественно, что этот самый народ, который наверху ценят так невысоко, решил посильно противостоять его аккуратному вымариванию. Ни образования, ни работы, ни нормального медобслуживания нет даже в крупных городах — что говорить про поселки?

Девяносто процентов российской территории брошено на произвол судьбы, что еще, может, и к лучшему в смысле все той же самоорганизации — должна же она начаться хоть когда-то. Но никто не обещал, что в дикой стране эта самоорганизация пойдет по мирному пути. Ничего подобного.

Это будет та самая гражданская война всех со всеми, которую так давно и точно предсказали в своих сценариях Петр Луцик и Алексей Саморядов. Они как раз и писали об Урале и Сибири, превращенных в «Дикое поле», — о местах, где суровое население решит взять судьбу в свои руки и первым делом примется воевать с башкирцами. Башкирцы, сами понимаете, условные — на их месте может быть кто угодно.

Что теперь делать? Да ничего уже не делать, наверное. Поздно. Теперь только ждать, пока во всех этих столкновениях — сначала национальных, а потом и социальных — выкуется нация, как случилось это на Диком Западе в Штатах. А какой выбор сделать власти — поддержать эту волну народной самоорганизации или из последних сил бороться с нею, — я даже и советовать не берусь. Бежать им, по-моему, надо куда глаза глядят.

№ 122, 14 июля 2011 г.

Разъезд Москвы

Идея разбросать — или, если хотите, размазать — Москву по России, по крайней мере центральной, была бы очаровательна, если бы оказалась выполнима

Децентрализация, о которой мечтают все — и в Москве, и вне ее, — разгрузила бы столицу, превратив ее из главного центра баблообращения в прежний город с историей и культурой. Рассосалась бы часть пробок. Альтернативные культурные и научные центры помогли бы выжить провинции, создав университеты и рабочие места. Правительство тесней увязало бы свою деятельность с тем, что происходит на местах. Короче, это одна из самых привлекательных утопий за все время медведевского правления — куда более реальная, чем сколковская. Минус у нее ровно один — она неосуществима при сохранении византийской государственности, а чтобы поломать эту, как теперь говорят, матрицу, нужна не просто политическая воля, а революция. Иначе у нас матрицы не ломаются. Поскольку на горизонте она просматривается лишь в некоторой перспективе — думаю, весьма отдаленной, — чиновники, пробки и деньги из Москвы не уедут. Просто за МКАДом появится еще некоторое количество чиновников, пробок и денег, но в Москве всего этого парадоксальным образом не убудет.

Почему? Почему до сих пор никому не удавалось выселить из Москвы хотя бы Конституционный суд, перенести в Петербург хотя бы часть министерств, расселить хотя бы по московским окрестностям основные финансовые центры? Из всего этого более или менее успешен пока единственный проект — перенос крупных универмагов на МКАД и в ближнее Замкадье; но это лишь расширило границы Москвы и сделало почти непроезжими часть магистралей, в особенности по выходным, когда средний класс, гордясь собой, едет заглушать чувство бессмысленности всего очередными ненужными покупками. Со столичностью у нас вообще проблемы — Петр решил было перенести центр административной и деловой жизни в Петербург, и то не преуспел, потому что Москва всего двести лет спустя взяла решительный реванш. Геополитика, конечно, лженаука и все такое, но чтобы децентрализовать территорию, надо для начала избавиться от пирамидальной власти. Чтобы сделать столицей иной, некруглый город, надо отказаться от циклической, вечно бегающей по кругу истории. А мы пока не сделали ни того ни другого: любые попытки демократизации заканчиваются тем, что власть с утроенной силой стягивается к центру, любимому, ненавистному, давно ничем не управляющему. У пирамиды, даже если усадить на ее вершину иллюзорный тандем, одна и та же структура — все ее ребра стягиваются к единому центру власти. Максимум, что можно сделать с Москвой, — это перенести ее в полном составе в любой другой город, который не жалко. Желательно, чтобы он тоже состоял из нескольких концентрических колец и опоясывался МКАДом, но в крайнем случае МКАД можно и построить. Желательно наличие Кремля, но это не обязательно: Кремль у нас там, где президент. Не думаю, что все это масштабное мероприятие имеет хоть какой-то смысл, но допускаю, что оно способно несколько развлечь народ в отсутствие других перемен.

Впрочем, лет через сто все опять вернется в Москву. Такое уж это заколдованное место, Третий Рим. И быть ему столицей до тех пор, пока у нас тут не отстроится что-нибудь кроме Рима.

№ 126, 21 июля 2011 г.

«МегаФон» и человейник

№ 130, 28 июля 2011 г.

Два одновременно случившихся скандала вокруг нарушений privacy — прослушка в империи Мердока (Лондон) и публикация мегафонских SMS (Москва) — вызвали удивительно разные реакции

В Англии дело чуть не кончилось отставкой премьера, в России все ограничилось претензиями пользователей к «МегаФону» — и то никаких особых разборок. В чем тут дело? Неужели в отсутствии у нас самого понятия «privacy», так же непереводимого на русский язык, как бизнес и пиар? Думаю, все глубже и в каком-то смысле оптимистичнее для нас. Россия изначально ближе к тому обществу, которое станет следующей ступенью эволюции, ибо эволюция собственно человека, надо полагать, закончилась. Следующая эволюционная ступень — человеческое сообщество, которое Александр Зиновьев, сатирик и социальный мыслитель, еще в 90-е назвал человейником.

Очевидно, что человек будущего будет прозрачен для своих сограждан; что он не будет расставаться с портативным устройством вроде ipad, но меньше (может, даже вживленным в мозг); что телепатия окажется доступна уже через 5, 10, а максимум 20 лет — она описана у Шефнера в качестве электронной «мыслепередачи» еще в 1963 году, и сейчас мы к этому приблизились максимально. Все, что происходит сегодня в человеческой цивилизации — прежде всего в западной, которая быстрее прочих превращается в человейник, — служит этой же цели: минимизация и упрощение отдельной личности, триумф политкорректности, подозрительность любой самостоятельности. У эволюции всегда бывает проба, предварительный эксперимент — была попытка создать человейник путем диктатуры, тоталитарного пресса. В обоих случаях — советском и германском — это закончилось катастрофой, хотя и по-разному. Но эволюция, слепо нащупывая свой путь, движется с упорством крота — и почти уже построила то абсолютное сообщество, в котором отдельный человек решает и значит не больше, чем клетка мозга. Именно такое общество будущего нарисовала Анна Старобинец в книге «Живущий» — очень хорошем и точном романе.

Любопытно другое. На Западе — особенно в Британии, которая цепляется за консервативные представления о личной неприкосновенности, — до сих пор сильно сопротивление этому грядущему слиянию. А в России никакого личного пространства у человека никогда не было — исключая, разумеется, личную собственность, за которую тоже особо не цепляются. Наш опыт общины, а потом социализма давно подготовил нас к человейнику — и подготовил куда лучше, чем на Западе: вот почему сегодня именно в России такое количество блогов, такими культовыми — благодаря президенту — стали i-устройства. Мы подсознательно стремимся избавиться от личности, слиться в общность — и потому по количеству бессодержательных, пустых, тупых эсэмэсок, как свидетельствует публикация, значительно превосходим всех соседей. Интернет в России не так распространен, как в Штатах, но значит куда больше, ибо заменяет собой и свободную печать, и благотворительность, и большинство социальных институтов. Вот почему новый, нетоталитарный (внешне) способ создания человейника так у нас прижился: Запад еще сопротивляется, а у нас личностей уже нет. Во всяком случае их число стремительно убывает. Вот почему они там еще по привычке скандалят, а мы уже только веселимся в своем прозрачном «Доме-2» величиной с шестую часть суши.

№ 130, 28 июля 2011 г.