Блюхер - Николай Великанов

Но эти трудности не затмевали Блюхеру красоты любимого края. Бывая весной в Приморье, он каждый раз восторгался красотой Сучанской долины, а окрестности Волочаевки, район вокруг сопки Июнь-Карань, где в 22-м шли ожесточенные бои за советский Дальний Восток, называл «дальневосточной Швейцарией».

Василий Константинович был настоящим патриотом края, где жил и служил. Во всех публичных выступлениях, в личных беседах всегда называл Дальний Восток «прекрасным», «замечательным», «родным», «нашим», «моим». И непременно подчеркивал: «Мы никому никогда его не отдадим».

В последнем своем выступлении по краевому радио он страстно говорил: «Наш большевистский Дальний Восток — это поистине один из богатейших краев Страны Советов. Он огромен и полон неисчислимых богатств. Сердце радуется, когда видишь, как по-новому, по-советски шумит тайга, как люди осваивают необозримые пространства от Амура до Охотского моря, раскрывают тайны дальневосточных недр.

На Дальнем Востоке, как и по всей Советской стране, жить становится все лучше. Это, в частности, сказывается в том, что очень многие рабочие, техники, инженеры, прибывающие в край на временную работу, оседают в нем на долгие годы. Их захватывает наш родной Дальний Восток своей героикой, своими замечательными перспективами.

Но все же мало, слишком мало строителей в нашем крае. И мне кажется, это является следствием того, что трудящиеся Советского Союза мало о нем знают. В художественной литературе, на киноэкране до сих пор по-настоящему еще не показан новый большевистский Дальний Восток, пришедший на смену „дебрям Уссурийского края“, о которых в свое время писал Арсеньев…

Мы, дальневосточники, хотим, чтобы о нашей нынешней жизни узнали все трудящиеся страны…

Мы горячо любим наш край и никому его не отдадим. Мы будем бдительно и прочно охранять его от всякого нашествия со стороны врагов. Особая Краснознаменная Дальневосточная армия, Тихоокеанский флот, Краснознаменная погранохрана никогда и никому не позволят топтать советский цветущий большевистский дальневосточный огород. Мы это доказывали не раз».

Как вел себя «царек» с коллегами по работе, с друзьями, близкими? Каким был в быту? Если судить по публикациям в периодической печати, по воспоминаниям его соратников, по свидетельствам родственников, современников, то Блюхер предстает человеком хотя и противоречивым, но, безусловно, заслуживающим уважения.

Генерал армии А. В. Хрулев: «Блюхер много пил… Но это не мешало ему оставаться порядочным человеком. С товарищами по работе вел себя достойно. Был требовательным, но не унижал людей».

А. З. Кушешвили, бывший кинооператор Дальневосточной студии кинохроники, который однажды на первомайской демонстрации сфотографировал Блюхера с Дерибасом и Западным: «…Парад и демонстрация закончились, я подошел к Блюхеру и попросил разрешения сфотографировать. Только начал прицеливаться, появились Терентий Дмитриевич Дерибас и Семен Израилевич Западный. „Давайте, давайте, — позвал их Василий Константинович, — пристраивайтесь, сфотографируемся все вместе, на память…“ Он подтрунивал над Семеном Израилевичем, который был высокого роста. „Задал ты хлопот фотокорреспонденту. Как вот встать нам, чтобы все вышли в кадре… Ты хоть присядь, что ли“.

Раньше я не знал: каков он, легендарный Блюхер-человек в жизни, а не на „иконе“. И увидел: веселый, общительный, с людьми, ниже себя рангом, держится просто, как товарищ с товарищем.

Потом еще несколько раз мне посчастливилось общаться с Блюхером. И я навсегда сделал для себя о нем вывод: чудесный человек, чуткий, отзывчивый».

Военный корреспондент В. П. Гольцев: «Писать портрет маршала Блюхера одной розовой краской нельзя. Он был человек очень сложный: одновременно и могучий, и слабый. Он был сын своего времени — бурного, стремительного, революционного. Оно в своем захватывающем вихре несло и большие корабли, и разный строительный мусор. Блюхер был властолюбивой натурой, его поведение порой граничило с деспотизмом».

Дочь Зоя: «Отец был натура могучая, неуемная, подчас противоречивая. В нем уживались железная воля, твердая решительность, порой жесткость, с удивительной мягкостью, чуткостью, сентиментальностью…»

Секретарь военного совета Дальневосточного фронта И. М. Крысько: «Я относился к Блюхеру с большим уважением. Он был очень требовательным, в то же время заботливым о подчиненных. Но был у него один „штрих“, к которому я относился неодобрительно, — злоупотребление спиртными напитками».

Порученец Блюхера С. А. Попов: «Блюхер был склонен к роскоши, нескромен в быту. Он построил на Амуре дорогую дачу, имел персональные моторные лодки. Устраивал вечера с выпивками, на которые приглашались женщины… Ко мне Блюхер относился справедливо».

В своих воспоминаниях вдова маршала просто и живо пишет о муже. От Блюхера веяло спокойным мужеством, он был красив и строг. Глаза синие, в последние годы сине-стальные. Он был гостеприимным хозяином, любил петь и танцевать, ценил острое словцо. Курил. Отдавал предпочтение папиросам «Аллегро» и «Строминг». Умел быть сдержанным, скромным. Как-то они пошли в ресторан. Когда появились в зале, все немедленно обернулись к ним, стали аплодировать. Официант церемонно провел знаменитую пару в кабину: «Что желаете?» Василий Константинович заказал себе пиво со льдом, а жене (она в то время была кормящей матерью) — молоко. Так скромно?.. Официант был очень удивлен…

Особенностью Блюхера была исключительная аккуратность во всем. Возьмем одежду: гимнастерка со свежим подкрахмаленным подворотничком, брюки-полубриджи строгого покроя, тщательно выглаженные. Летом ходил в сапогах, индивидуально сшитых в военной мастерской, зимой в фетровых бурках. Ремень носил широкий, с крупной металлической пряжкой. Портупея у него до конца жизни была одна, еще с Гражданской войны.

На отдыхе одевался, как правило, в штатское, особенно любил русскую косоворотку.

Жил Блюхер с семьей не во дворце — в небольшом благоустроенном особняке с круглосуточной охраной и прислугой. Имел дачу на берегу Амура в селе Богдановка в двенадцати километрах от города.

Легендарного маршала обычно представляют исключительной личностью, ни в чем непогрешимым, чуть ли не святым. А он ведь был обыкновенным, таким, как все. И человеческих слабостей, недостатков в нем было предостаточно.

В конце 90-х годов ушедшего века сильно постаревшая, тяжело больная вдова маршала порой говорила о нем: «Шикарно жил Василий Константинович. Любил он жизнь. Впадал во все тяжкие… Было… Всякое было… В последние годы крепко напивался. Ужасен бывал в эти моменты. Я даже уйти от него хотела…»