Отголоски прошлого (СИ) - Ришард Дариуш

— Добрый день, ваша милость, — Лауритц поднялся на ноги, когда вошли дамы, и склонился в чинном поклоне.

— Здравствуйте. Доктор Траинен, верно? — графиня приблизилась к мужчине и оглядела его с некоторым подозрением. Вот теперь его начнут принимать за злодея или безумца… И если первое было явной неправдой, то второе подозрительно смахивало на истину… Тем не менее, дворянка сочла его достойным для того, чтобы подать руку для поцелуя.

— Совершенно верно, ваша милость, — ответил он, едва коснувшись губами холеной кисти.

— Я не имею чести знать вас, доктор… Верно, вы пришли к моему мужу? Его сейчас нет дома, но если вы…

— Нет… Простите, что перебиваю. И вообще, нижайше прошу простить за мой дерзкий незваный визит. Но мне необходимо… — он понизил голос почти до шепота, краем глаза покосившись на молоденькую девицу, оставшуюся скромно стоять в дверях, — …поговорить с вами о вашей дочери.

— Об Элиссе?.. — насторожилась женщина, почуяв что-то неладное.

— Нет-нет, — покачал головой доктор, — о Другой Дочери.

— Вы ошибаетесь. Дочерей у меня больше нет, а одну-единственную вы видели сами. Возможно, вы имели в виду невесту моего сына? — мягко и тихо проговорила женщина. Ее выдержке и самообладанию можно было позавидовать, вела она себя так, словно не произошло ровным счетом ничего удивительного. Но Траинена было не провести на мякине. Он покачал головой и горько усмехнулся.

— Достойно, весьма достойно… Вы всегда сохраняете такое завидное спокойствие, когда в вашем доме появляется мужчина с рыжей бородой? Не бойтесь, если я и разбойник…то очень благородный.

Только доктору сейчас было видно, как изменилась графиня в лице, как ее правильные, красивые черты на секунду исказило какое-то чувство…злость, ненависть или страх?.. Вот это было неясно.

— Элисса, доченька, ты можешь идти, — ласково обратилась она к дочери, но как только та вышла, набросилась на доктора, шипя, как дикая кошка: — Вы хотели поговорить? Сейчас мы поговорим и со всем разберемся… Что вам известно, доктор?.. Если вы, конечно, настоящий доктор.

— Да, я — настоящий доктор. Не стоит думать, что вокруг все лжецы и лицемеры, — произнес он это сухо, даже с некоторым вызовом в голосе, сделав акцент на «все». Видит небо, Ларри не хотел ни в чем обвинять женщину и уж тем более дерзить ей, совсем не за этим он сюда пришел… Но не смог он держаться с ней дружелюбно и миролюбиво. — Мне все известно о тайне вашего прошлого, которую вы так ловко скрываете вот уж без малого тридцать лет, о вашей предосудительной интрижке с преступником и о незаконнорожденном ребенке.

— Ах, вот как… — графиня величаво вскинула голову, подбоченилась и взглянула на лекаря сверху вниз, с изрядной долей презрения во взгляде. В ее поведении сейчас ощущалось притворство…возможно, как и во всей ее жизни, но роль невозмутимой и бесстрашной ледяной королевы удавалась ей все же неплохо. — Прекрасно… Могу поздравить вас с такой осведомленностью. Я не знаю, откуда вы взялись, Лауритц Траинен, наверное, я в свое время нажила слишком много врагов, о которых и не подозревала. Вы посмели явиться прямо ко мне домой и делать такие громкие заявления… Но если вы собираетесь меня шантажировать, то спешу вас разочаровать — ваша затея потерпит крах. Что вы сделаете? Расскажете моему мужу? Пойдете в суд? Но как вы думаете, чьим словам поверят, моим или вашим? Прошло уже слишком много времени, и вы ничего не сможете доказать. А моя репутация безупречна, любое обвинение в мой адрес теперь прозвучит как навет завистников и злопыхателей. Так что выкиньте из головы свою напрасную затею, забудьте обо всем и убирайтесь из нашего дома немедленно. А не уберетесь сами — вас вышвырнут отсюда, как последнего бродягу! Я вызову жандармов! Да вас бросят в тюрьму за клевету и попытки шантажа!

Лауритц рассмеялся. Ему вдруг стало страшно смешно от того, как разошлась графиня в своей гневной тираде, особенно под конец… Пугать его жандармерией, судом, тюрьмой…как же все это выглядело нелепо, сразу видно, что она понятия не имеет, кто стоит перед ней. А ему уже все равно, хоть на виселицу, хоть на дно морское, его уже ничем не устрашишь. Как же объяснить этой женщине, чтобы она перестала метать в ни в чем не повинного доктора испепеляющие взгляды, оскорбленная его возмутительным поведением? Вот она бросила ему в лицо очередную угрозу и быстро направилась к выходу, шурша юбкой пышного платья…

— Мадам Ройлоффсен! Постойте! — окликнул ее снова посерьезневший врач, протягивая руку ей вслед. — Вы утверждали, что у вас нет никакой незаконнорожденной дочери… Так теперь вы правы. У вас больше нет дочери. Шивилла Гайде погибла.

На этих словах графиня замерла, как вкопанная. Тонкая, прямая, словно стрела, с все так же гордо поднятой головой, она очень медленно обернулась на сто восемьдесят градусов и вперила удивленный взгляд в своего визави. Кажется, если прислушаться как следует, можно было расслышать, как в ее душе лопнула какая-то туго натянутая струна.

— Что вы сказали?.. — едва шевеля губами, переспросила она, невольно сделав шаг ему навстречу.

— Вашей старшей дочери больше нет в живых, — медленно и четко проговорил сэр доктор Траинен, видя, что каждое дающееся ему с такой болью слово ранит и немолодую женщину. — Это я и пришел вам сообщить, а вовсе не для того, чтобы нажиться на вашей тайне или разрушить вашу образцовую семью.

Селина нетвердой походкой, как во сне, подошла к дивану и опустилась на сидение. Ее осанка пропала, словно на хрупкие плечи женщины опустился тяжкий груз, она бессильно откинулась на обитую велюром спинку и вмиг постарела на несколько лет. Аристократка, светская львица, некогда одна из первых красавиц и обольстительниц, неверная жена и равнодушная мать…эта женщина изначально не вызывала у Лауритца никакой симпатии. Но теперь Траинен проникся к ней неким подобием жалости. Доктор закрыл дверь изнутри, а затем, присев рядом с женщиной, достал из кармана предусмотрительно прихваченный флакончик нюхательной соли, откупорил его и аккуратно поднес к ее лицу. Та быстро пришла в себя и пробормотала какие-то слова благодарности.

— А вы…кто же?.. Брат?.. — робко предположила она, дрожащей рукой коснувшись его выбившегося из-за проколотого уха рыжего локона.

— Хуже, — тяжело вздохнул Ларри. — Я любил ее.

— Ах… Понимаю… Тогда, наверное, я должна выражать вам свои соболезнования, а не вы мне… Плохая из меня была мать, — графиня закрыла лицо руками.

— Вы правы… — ужасная мать, которая отказалась от плода собственной порочной страсти и готова была ради сохранения своей репутации выкинуть на улицу ребенка, собственную плоть и кровь. К счастью, отец-пират оказался более чутким и сознательным родителем, чем эта бессердечная женщина, без него бы у девочки не осталось никаких шансов… — Но отчасти благодаря вам Шивилла стала тем, кем стала.

— Да… А кем она стала? Расскажите, Лауритц, какой она была?.. Силы небесные, я ведь даже не помню, как она выглядела, а если бы встретила ее взрослую, могла бы даже не узнать…

— О, она была красавицей… Пожалуй, от вас она унаследовала лучшие черты во внешности…а волосы — как огонь… — лекарь прикрыл глаза, абстрагировался от окружавшей его обстановки, и ему даже на секунду показалось, что его лицо обдувает морской бриз. — Но она стала достойной дочерью своего отца. Ах да, он ведь тоже мертв, уже восемь лет как. Это вам, наверное, тоже не было известно?.. А Шивилла унаследовала его имя, корабль и пиратскую удачу…

И рыжий доктор рассказал графине все, что считал нужным. Его манера повествования была чем-то средним между просоленным морским волком, который хвастает своими приключениями в портовом трактире, и робким школяром, пересказывающим на уроке литературы полюбившееся произведение… Кто-то словно вкладывал слова в его уста, рассказ лился сам собой. В его памяти всплывали какие-то мелкие детали, на фоне которых меркли и отходили на задний план ключевые события. Ларри вспоминал о самых разных приключениях и неоднозначных поступках, постепенно вырисовывая перед единственной своей слушательницей красочный портрет, один за другим любовно запечатлевая широкими мазками на невидимом полотне черты дорогого человека… А закончив свою повесть словами: