Сын соперника - Саймон Браун

Намойя поморщился от нового приступа головной боли. В последнее время они участились.

Принц пропустил колонну вперед и поехал в арьергарде, сопровождаемый личной охраной и прислугой. Жестом он подозвал Квенион поближе.

– Подойди ко мне, моя Избранная, – сказал Намойя. – Поедешь со мной рядом.

– Но мое место не здесь, – застенчиво сказала девушка.

– Благодаря мере твоей преданности – именно здесь и нигде иначе, – отчетливо произнес Кевлерен.

Квенион пришпорила лошадь и поравнялась со своим господином.

– Думаешь, твой план сработает? – снова не глядя на нее, спросил Намойя.

– Это ваш план, ваше величество, – сказала Избранная. – Я имею к нему малое отношение…

– Что я слышу? Это что, сарказм? Ты не надеялась разделить со мной ответственность за разработанный нами план? А почему? Ты ведь разделила со мной всю меру высокой ответственности, Обладая Сефидом, и даже самостоятельно принесла жертву! И тогда ты не спрашивала меня, хочу я этого или нет. А ведь по сравнению с тем поступком подготовка какого-то военного похода – сущая безделица, мелочь.

– Прошу вас, ваше величество, – взмолилась Квенион. – Я поступила так лишь ради вас, только ради любви к вам… Не надо на меня сердиться…

Намойя слегка остыл, вспомнив о любви, которую когда-то питал к ней. Но нет, нет… Это было ужасной ошибкой. Нужно было послушаться интуиции и не позволять новенькой Избранной завладеть своим сердцем. Как он мог допустить подобное? Разве он может простить обычного человека, использовавшего Сефид – пусть даже косвенно и на благо Кевлерена?… Ничего подобного в его семье никогда не случалось.

Намойя протянул руку и коснулся плеча девушки. Она поморщилась от неожиданной боли – настолько сильным было пожатие, – однако не проронила ни слова.

– Нет, моя Избранная. Я больше не сержусь на тебя. Когда война закончится – а благодаря тебе я увижу это собственными глазами, – то докажу тебе это.

Квенион тихо заплакала, и принц с отвращением отпихнул ее. Пришпорив лошадь, он поскакал вперед, чтобы не видеть лица девушки.

Однако Намойя был несколько удивлен появившимся чувством жалости по отношению к Квенион.

Чего мне беспокоиться? – подумал он. – Да и можно ли все еще любить ее после случившегося?…

А почему нет? Он ведь как был, так и остался Кевлереном, а она – его Избранная, в конце-то концов. Несмотря на совершенное Квенион преступление, ниточка, связавшая их вместе, продолжала существовать. Она натянута до предела, почти порвалась, но все же пока цела…

К горлу подкатил внезапный приступ тошноты. Намойя решил оставить посторонние мысли.

– Скажи, Арден, а была ли у тебя когда-нибудь возлюбленная?

Арден, стоявший у конюшен и высматривавший Гэлис Валера, даже не обернулся к Эриот, когда та задала вопрос. Стратег опаздывала, и это было очень странно, учитывая ее пунктуальность.

Великан еще раз внимательно оглядел пролив между Кархеем и Херрисом, но ничего не заметил.

– Нет, – соизволил он ответить.

– Акскевлеренам не дозволялось иметь возлюбленных?

– Нет.

– А после того, как умерла твоя госпожа и ты оставил службу у Кевлеренов, у тебя была возлюбленная?

– Нет.

На миг Эриот замолчала, затем снова спросила:

– Это твой выбор или отсутствие возможностей?

На сей раз здоровяк покосился на подругу. От его взгляда девушка покраснела.

– Просто любопытно, – буркнула она.

– Ни то, ни другое, – ответил Арден.

Эриот расслышала в его голосе нотки замешательства.

– У меня никогда не возникало желания.

Девушка остолбенела.

– Ты ведь не…

Она запнулась, вспомнив, что видела у него все необходимые нормальному мужчине причиндалы, когда они купались голышом в реке вместе с другими переселенцами.

– Не знаю. Может статься, Кевлерены в детстве подмешивали нам какое-то зелье в еду… или же это результат того, что нас учили концентрироваться только на любви к нашей госпоже или господину, думать о них и желать только их. А может, все из-за Сефида. Но это правда: ни один Акскевлерен никогда не женился, не выходил замуж и не имел детей. Об исключениях я не слышал. – Он помолчал и проговорил жестко: – Мы – трутни.

– Значит, это не твой выбор…

– Нет, не мой выбор. – Арден прикрыл глаза. – У нас никогда не было выбора.

Эриот кивнула.

– Хорошо, – вздохнула она. Потом добавила: – То есть хорошо, что это не твой личный выбор.

Здоровяк тоже кивнул и притворился, что опять занялся высматриванием Гэлис Валера.

– Надеюсь, мое любопытство тебя не обидело? – робко спросила Эриот.

– Нет.

– Мне кажется, ты нисколько не удивился вопросу…

– Я ждал его, – буркнул Арден.

– Ну, мы же друзья…

– Да.

– Иногда между друзьями возникают подобные разговоры. Нужно кое-что прояснить, чтобы некоторые вещи стали… понятнее.

– Мы все еще друзья, Эриот Флитвуд. И не могу представить, что мы перестанем ими быть.

Девушке показалось, что Арден напряжен до предела. Однако не успела она хоть что-либо сказать, как неожиданно великан подался вперед.

– А вот и стратег. Как раз вовремя.

Они замолчали.

Через несколько секунд Эриот пробормотала:

– Должно быть, ты по-настоящему ненавидишь Кевлеренов.

Арден резко повернулся к ней.

– Я не могу представить, что когда-нибудь смогу подружиться с кем-то из них!

Через пару минут к ним присоединилась Гэлис. Она совсем запыхалась, потому что бежала всю дорогу от доков до конюшен.

Едва отдышавшись, стратег сказала:

– Вы хотели меня видеть?…

– Поздравляем, – радостно улыбнувшись, сказала Эриот.

– С чем?

– Я слышала, вам поручено командовать новым ополчением. Говорят, вы объединяете переселенцев и коренных жителей в одно подразделение. Очень хорошая мысль! Поможет нам быстрее ощутить себя киданцами.

– Посмотрим, что выйдет, – с некоторым сомнением произнесла Гэлис. – А могу ли я поинтересоваться, откуда вам об этом известно?

Эриот слегка улыбнулась.

– Союз колонистов все еще продолжает действовать. И будет действовать до тех пор, пока мы не почувствуем себя здесь как дома… Переселенцы передают мне или Ардену все новости и слухи.

Гэлис с большим интересом посмотрела на девушку.

– А есть ли среди этих слухов нечто, о чем я должна знать?

Эриот покачала головой.

– Не думаю, стратег.

Валера пожала плечами. Она поняла, что Эриот упомянула сейчас ее звание, чтобы показать разницу между ними. Возможно, они уже союзники, но еще далеко не друзья.

– Итак, зачем вы просили о встрече?