Гай Мэннеринг, или Астролог - Вальтер Скотт

- Боже милосердный, что же это такое? И слова твои и твой вид говорят за то, что ты рехнулась, но во всем этом есть какая-то странная связь.

- Ничуть я не рехнулась! - воскликнула цыганка. - Меня ведь и в тюрьму сажали, говорили, что я не в своем уме, били за это же и потом в изгнание отправили, да только ничуть я не рехнулась. Скажи-ка, Чарлз Хейзлвуд из Хейзлвуда, осталось у тебя зло к тому, кто тебя ранил?

- Нет, боже сохрани; плечо у меня зажило, и я с самого начала говорил, что выстрел этот был чистой случайностью. Я хотел бы сам ему об этом сказать.

- Тогда делай все, как я тебе скажу, - сказала Мег Меррилиз, - и ему от тебя больше добра будет, чем он тебе зла причинил. Ведь если он лиходеям в руки попадет, так те живо его прикончат или совсем отсюда увезут. Но есть господь над нами! Сделай же, как я тебе говорю: отправь солдат сегодня же в Портанферри. Замку Хейзлвуд никакой беды не грозит.

И быстро, как всегда, Мег исчезла.

Весь облик этой женщины и смесь одержимости и воодушевления в ее словах и жестах неминуемо производили сильнейшее впечатление на всех, с кем она говорила. Речь ее, как бы дико она ни звучала, была слишком проста и понятна, чтобы думать, что старуха сошла с ума, и вместе с тем своей порывистостью и странностью была не похожа на речь обыкновенного человека. Казалось, что она действовала под влиянием силы воображения, которое было до крайности возбуждено, но отнюдь не расстроено. Просто удивительно, как эта разница всегда бывает ощутима для слушателя. Этим и объясняется, почему ее странные и таинственные вещания всегда выслушивались и выполнялись беспрекословно. Во всяком случае, ее неожиданное появление и властный голос произвели на молодого Хейзлвуда самое сильное впечатление. Он поспешно поскакал домой. Тем временем уже стемнело, и, подъехав к тому, он увидел нечто подтверждавшее слова старой сивиллы.

Под навесом стояло тридцать драгунских лошадей, связанных одна с другой поводьями. Человека четыре солдат стояли на часах, а остальные в своих тяжелых сапогах расхаживала возле дома взад и вперед; все они были вооружены саблями. Хейзлвуд спросил у унтер-офицера, откуда он прибыл.

- Из Портанферри.

- А там осталась еще стража?

- Нет, все были отозваны оттуда приказом сэра Роберта Хейзлвуда для защиты замка от контрабандистов.

Чарлз Хейзлвуд незамедлительно отправился к отцу и, поздоровавшись с ним, спросил, зачем ему понадобилось посылать за военным караулом. Сэр Роберт в ответ уверил сына, что "сообщения, донесения и сведения", которые он получил, заставляют его с полным основанием "думать, считать и полагать, что сегодня ночью контрабандисты, цыгане и разные другие бандиты предпримут и совершат нападение на замок Хейзлвуд".

- А скажите, отец, - спросил Чарлз, - почему же эти люди собираются обрушить весь свой гнев именно на наш дом, а не на какой другой?

- При всем моем уважении к твоим знаниям и к твоей проницательности я все же думаю, считаю, полагаю, - отвечал сэр Роберт, - что в таких случаях и положениях месть подобного рода проходимцев направляется, устремляется на людей самых выдающихся, именитых, знатных, благородных, которые мешали, препятствовали, противодействовали их бесстыдным, беззаконным и преступным деяниям и поступкам.

Молодой Хейзлвуд, знавший слабую струнку своего отца, ответил, что хоть он и расценивал положение вовсе не с этой точки зрения, он представить себе не может, чтобы вдруг кто-нибудь задумал напасть на замок, где столько слуг и откуда так легко дать сигнал соседям и получить от них сильное подкрепление. Он добавил, что опасается, не пострадает ли доброе имя Хейзлвудов. Ведь, отзывая из таможни солдат, чтобы защитить свой дом, они тем самым показывают, что недостаточно сильны и не могут сами отразить разбойников. Он даже дал отцу понять, что стоит только врагам Хейзлвуда проведать об этих излишних мерах предосторожности, как ему прохода не будет от их насмешек. Последнее замечание немало смутило сэра Роберта Хейзлвуда. Как почти все тугодумы, он больше всего боялся показаться смешным. Он постарался напустить на себя важный вид, плохо скрывавший, однако, его замешательство; видно было, что он хочет показать свое презрение к молве, которая в действительности его очень страшила.

- Право, мне думается, - сказал он, - что покушение, жертвой которого сделался ты, как наследник и как представитель фамилии Хейзлвудов, было не чем иным, как покушением на мой дом... Так вот, я считаю, что одно это уже может явиться в глазах большинства достойных уважения людей достаточным оправданием тех мер предосторожности, которые я принял, чтобы ничто подобное не могло повториться.

- Знаете, сэр, - сказал Чарлз, - я еще раз вам повторяю: выстрел произошел совершенно случайно, я в этом убежден.

- Никакой случайности тут не было, - гневно возразил старик, - ты просто хочешь казаться умнее старших.

- Да, но в том, что так близко касается меня самого...

- Тебя это совсем не так уж близко касается, то есть вовсе не касается тебя, молокососа, который любит во всем перечить отцу, но это касается всей страны, да, всего графства, и всего народа, и шотландского королевства, поелику здесь затронуты, и задеты, и оскорблены интересы всего рода Хейзлвудов, и все это из-за тебя, да. Преступник сейчас находится под надежной охраной, и мистер Глоссин думает...

- Глоссин?

- Да, тот джентльмен, который купил имение Элленгауэн; ты его, должно быть, знаешь?

- Да, знаю, - ответил Чарлз, - но я никак не ожидал, сэр, что вы будете опираться на такой сомнительный авторитет. Все на свете знают, что это низкий, бесчестный мошенник; да боюсь, что и еще того хуже. А сами-то вы разве когда-нибудь раньше называли его джентльменом?

- Конечно, Чарлз, я и не называю его джентльменом в самом прямом и настоящем смысле слова, но я употребляю это слово, желая сказать, что он сумел возвыситься и достичь.., словом, просто чтобы подчеркнуть, что это богатый, порядочный и даже почтенный человек.

- Позвольте теперь спросить вас, по чьему же приказанию был отозван караул из Портанферри?

- Я думаю, что мистер Глоссин не только не осмелился бы отдавать приказания, но даже и высказывать свое мнение, не будучи спрошен, в таком деле, которое так близко касается и замка Хейзлвуд и замковых Хейзлвудов, разумея под первым дом, в котором живет моя семья, а под вторыми - в целом, иносказательно и метафорически - саму семью, в деле, которое, я говорю, так близко касается и самого замка Хейзлвуд и всех Хейзлвудов, живущих в замке.

- Но все же, сэр, насколько я могу судить, Глоссин одобрил эту меру?

- Сын мой, - ответил баронет, - как только известие о предполагаемом нападении достигло моего слуха, я счел нужным, уместным и своевременным посоветоваться с ним, как с ближайшим представителем судебной власти, и хотя, уважая и почитая меня и учитывая разницу нашего положения, он отказался сам подписать вместе со мной этот приказ, он тем не менее целиком и полностью его одобрил.

В это мгновение послышался громкий топот лошадиных копыт, все ближе и ближе. Через несколько минут дверь отворилась, и в комнату вошел мистер Мак-Морлан.

- Я очень прошу вас извинить меня, сэр Роберт, я вам помешал, но...

- Милости просим, мистер Мак-Морлан, - сказал сэр Роберт, весь расцветая в приветливой улыбке, - вы никогда никому не можете помешать, потому что ваше положение помощника шерифа обязывает вас следить за порядком в графстве (а сейчас вы, должно быть, особенно озабочены безопасностью замка Хейзлвуд), и у вас есть безусловное, и всеми признанное, и неотъемлемое право явиться без приглашения в дом к самому высокопоставленному джентльмену в Шотландии - по той простой причине, что этого требует ваш служебный долг.

- Действительно, это мой служебный долг заставил меня помешать вашей беседе, - сказал Мак-Морлан, который с нетерпением ждал, когда он наконец получит возможность вымолвить слово.

- Вы никому не помешали, - еще раз повторил баронет, приветливым жестом приглашая его садиться.

- Позвольте мне сказать вам, сэр Роберт, - обратился к нему помощник шерифа, - что я приехал не с тем, чтобы здесь оставаться, но чтобы отправить этих солдат в Портанферри, и заявляю вам, что всю ответственность за ваш замок я беру на себя.

- Как, увести караул из замка Хейзлвуд, - воскликнул неприятно удивленный баронет, - и вы будете за это отвечать! А разрешите спросить вас, кто вы такой, сэр, чтобы я мог принять ваше поручительство, официальное или неофициальное, в качестве залога, обеспечения, гарантии безопасности замка Хейзлвуд? Я думаю, сэр, и полагаю, и считаю, сэр, что, если кто-нибудь заденет, или попортит, или повредит хотя бы один из этих фамильных портретов, вам очень трудно будет возместить мне его потерю с помощью поручительства, которое вы так любезно мне предлагаете.