Дредноут - Чери Прист

— С ним все будет в порядке?

— Надеюсь, — только и сказала она, не решаясь давать иных обещаний.

Но к мистеру Хоусону она не подошла сразу, поскольку увидела, что он протянул руку, чтобы почесать за ухом, а значит, несомненно, дышал и помирать не собирался. Кто-то позвал: «Сестра!» — голос она не узнала, но, обернувшись, увидела Морриса Комстока, поддерживавшего одного из своих товарищей.

— Иду! — откликнулась она и поспешила на зов, мимоходом отметив, что почти не слышит хруста стекла под ногами. В дальнем конце вагона Сол Байрон, замотав руки какой-то дерюгой, сгребал с пола стёкла и уносил их в угол, туда, где лежало тело Еноха Вашингтона.

Она мысленно одобрила уборку и поблагодарила бы проводника, но тут ее снова окликнул Моррис Комсток: тот, кого он держал, совсем обмяк. Она помогла солдату уложить его товарища на ряд сидений и покачала головой:

— Он мертв, мистер Комсток. Мне очень жаль.

— Не может быть! — выкрикнул Моррис, и в уголках его глаз блеснули слезы — но были ли тому виной ветер или скорбь, Мерси не могла сказать.

— Пуля попала ему в глаз, видите? Мне жаль. Очень, очень жаль, — повторяла она, пытаясь нащупать пульс на шее мужчины, чтобы окончательно убедиться в том, что жизнь покинула его. — Помогите мне перенести его туда, к бедному мистеру Вашингтону.

— Вы хотите вот так просто взять и засунуть его в угол?

— Но зачем оставлять его здесь, где он занимает место и мешает проходу? Мне жаль, — снова сказала она, — но он умер. Помогите перенести его, и позже мы вспомним о нем.

«Дредноут» подчеркнул ее слова серией выстрелов, пошатнувших «Шенандоа». Чужой поезд накренился под таким опасным углом, что Мерси, стоящая возле трупов, увидела пробитые в его боку дыры. А еще она увидела, что «Шенандоа» все еще настигает их — и продолжает сокращать расстояние.

Рискуя головой, девушка приникла к заднему окошку, вглядываясь в разделяющие составы пары рельсов и считая их.

— Раз, два, три, — громко выдохнула она. — Четыре. Всего четыре пути.

— Футов восемьдесят, — произнес Горацио Корман. Он сидел рядом с дверью, по ту сторону прохода. — Футов восемьдесят между нами и ими. Они не станут пытаться сократить разрыв.

Мерси заметила, что шляпа снова на нем.

— Думаете?

— Они не дураки, — заявил мужчина, откинулся назад и взгромоздил ноги в сапогах на соседнее сиденье.

— Они преследуют наш поезд, — сказала Мерси, словно большей глупости не могла представить.

— И снова повторю, они не дураки. Им нужно золото и нужны дарственные на землю — чтобы сжечь их. Последнее, что нужно южанам, — это свежее пушечное мясо, которого у них самих нету. А должны они лишь опередить нас, и все.

Взгляд Мерси метался между «Шенандоа» и техасским рейнджером, причем поезд мчался как исступленный, а человек буквально олицетворял собой вынужденную пассивность.

— Думаете, они сделают это? — спросила Мерси. — Думаете, мы все умрем?

— Думаю, они собираются это сделать. И я чертовски уверен, что кто-то из нас умрет. Однако я лично ничегошеньки не могу с этим поделать. — Он поерзал, поудобнее пристраивая спину к стене пассажирского вагона. За ним, всего в футе от головы, пронеслись скалы, разбрасывая тени и искры отраженного ото льда света, так что лицо мужчины показалось сначала жутко старым, потом юным, потом снова старым.

— Значит, вы просто… сдаетесь?

— Ничего я не сдаюсь. Я просто терпелив, вот и все. А теперь отойди от окна, женщина. Если ты умрешь, это никому не принесет пользы.

— Я должна вернуться в другой вагон, посмотреть, как они там.

— Я бы не рекомендовал. Погляди туда, на тот поезд. Они идут прямо за нами. Бок о бок, и отступать ни им, ни нам некуда. Всюду эти чертовы скалы, этот треклятый лед, этот отвратный снег и эти богомерзкие горы.

Но Мерси вдруг почувствовала, что ей глубоко плевать на то, что рекомендует или не рекомендует рейнджер. Она стиснула ручку, поскольку и так стояла у самой двери, рванула ее и ринулась наружу, в пространство между вагонами. Медсестра захлопнула дверь, почти ожидая, что Горацио Корман последует за ней, попытается остановить ее, но он лишь встал. Она увидела это через окно. Кажется, рука его потянулась к задвижке, но либо девушка ошиблась, либо он передумал.

«Будь осторожна», — прочла она по его губам, потом рейнджер отвернулся.

Она была осторожна, едва волоча ноги по тряской платформе, но все же перебралась из вагона в вагон и даже быстрее, чем когда техасец тащил ее, помогая найти опору.

Она шагнула в соседний вагон, и ветер влетел следом, набросив плащ на лицо и спутав тканью руки, словно нарочно мешая закрыть дверь. Однако Мерси все-таки справилась и привалилась к створке, переводя дыхание.

— Как вы тут?! — хрипло выкрикнула она.

Ответило с полдюжины голосов, и Мерси не разобрала ни слова. Но увидела двух мужчин, неловко лежащих на полках спального вагона, и тут же бросилась к ним.

Один был мертв, большая часть лица у него отсутствовала, а на том, что осталось, застыл такой ужас, что Мерси мысленно обратилась к Богу, моля послать ей что-нибудь, чем можно бы было накрыть убитого. Труп она столкнула с сиденья, оттащила в угол и оставила там, точно так же как сделала с телами в соседнем вагоне. Потом дотянулась до занавески и дернула ее, сорвав все крошечные колечки, нанизанные, как на карниз, на длинную тонкую цепь. Набросив на мертвеца импровизированный покров, Мерси направилась ко второму лежащему, пребывавшему в гораздо лучшей форме, хотя и без сознания.

Это оказался инспектор Гальяно с большой красной отметиной на лице. Впрочем, это был просто ушиб. То ли он сам упал, то ли его стукнуло отвалившейся оконной рамой, но угрозы для жизни, похоже, не было, определила Мерси, уложив мексиканца поудобнее и бегло осмотрев. Его нос с некогда гордой горбинкой был сломан, но пульс оставался ровным, и зрачки должным образом реагировали на свет.

Мерси потратила секунду, чтобы вытереть с его верхней губы запекшуюся кровь, а потом легонько, стараясь не причинить лишней боли, похлопала мексиканца по щеке:

— Инспектор? Инспектор?

Он ответил — сиплой скороговоркой на испанском. Мерси не поняла ни слова, но он говорил, а это уже прогресс.

— Инспектор Гальяно? Вы меня слышите?

— Sí.

— Инспектор?

— Да, — ответил он наконец внятно. — Да. Я… — Он резко сел, покачнулся, но удержался и принялся ощупывать себя. — Где мой пистолет?

— Этого я сказать не могу, — пожала она плечами. — Как ваша голова?

— Лицо… болит, — сказал мексиканец, пытаясь нахмуриться, почесать щеку и сморщить нос одновременно.