Аферистка - Любовь Овсянникова

— А ты же чей будешь, Гриша? — вдруг спросила Любовь Петровна.

— Я? — Григорий из неожиданности оглянулся на собеседницу, что сидела сзади. — Моя фамилия Летюк, это отцова, а мамина девичья — Куропат.

— Летюк… — повторила Любовь Петровна. — Не знаю… Может, он нездешний?

— Ага, — Григорий улыбнулся. — Мама с ним познакомилась, когда он был солдатом срочной службы. Их присылали в наш колхоз на сбор урожая. А родом он с запада.

— А мама твоя в девичестве очень красивой была, веселой, подельчивой. Все возле дома новые сорта цветов разводила и с людьми семенами и корешками делилась. Тогда это здесь было новинкой, и все удивлялись, откуда оно у нее.

— Разве вы ее знали? Вы же приезжие.

— Нет, не знала, — уже суше ответила Любовь Петровна. — Люди рассказывали.

Раздел 8

Отцвел жасмин, а за ним и липа — отшумела мятущаяся пора, лето возмужало, загрустило, потемнело лицом и принялось выхаживать урожаи. Уже не бродил по миру пьянящий духовитый воздух и не будоражил души людей. Разве кто-то из них выбирался на выходные дни на природу, то там еще успевал подышать ароматом цветущих маслин — последним приветом весны. Успокоилось буйство благоухания, улеглось. А дальше оставалось утешаться только разнообразием тех звуков, которые тоже являются украшением природы: ночными криками коростеля, цокотом сороки, стонами филина, соловьиным пением и высвистами скворцов. И все — лето поворачивало к осени, начинало сокращать дни. Хотя солнце еще этому сопротивлялось и пекло невыносимо, но все чаще приходилось ему рано закатываться за горизонт и разгонять на рассвете все более густой мрак.

Обходя преграды июльской жары, к людям незаметно подступала грусть прощания, которая глобально охватит их осенью. Игорь Свиридович, очевидно, был настоящим дитятей природы и ощущал, что за сокращением дня кроется что-то большее, грандиознее и драматичнее простого старения лета. Он угнетенно сидел на кровати, раздумывая о своей будущей жизни на новом месте — скоро лечение закончится, время собираться домой. Домой… Где он, его дом?

Глеб Евгеньевич, сосед по палате, посмотрел на своего товарища по несчастью и вздохнул — он знал историю болезни этого человека и сочувствовал ему в потере жилья, поэтому решился прервать эту трудную задумчивость и легко толкнув его в плечо.

— Пошли на улицу, посидим в парке — здесь душно. А спать я уже не могу — надолго выспался.

— Что там делать? — откликнулся Игорь Свиридович. — Слушать как матерятся дорогие деточки, проходящие мимо? Благодарю очень, я потом больной от этого. Эх, кому мы мир передаем, в чьи руки? Выл бы волком, так не поможет.

Конечно, есть подозрение, что их дом подожгли какие-то негодяи. Как он после этого может относиться к молодым? — подумал Глеб Евгеньевич.

— Ну не пойдем в парк, а посидим в сквере на территории больницы, — настаивал он. — Не грусти, у вас же все наконец устроилось. Чего ты убиваешься?

— Устроилось…

Игорь Свиридович еще что-то брюзжал или бранился, кому-то выказывал свои сетования на проклятых политиков, погубивших его жизнь, но разобрать что-то конкретное из его слов было невозможно. Это было простое проявление стариковского недовольства, вот и все. Тем не менее взял темные очки, надел кепочку и послушно потопал вслед за Глебом Евгеньевичем, держась за полу его рубашки.

— Не спеши, — попросил миролюбивее. — Никак не привыкну к ступеням.

Выздоравливая, мужчины игнорировали подъемник и закаливали свое сердце ходьбой, по крайней мере при спуске вниз. На этот раз они снова преодолели соблазн быстрого передвижения и уже повернули на лестницу, когда услышали, что их позвали из открытой двери лифта. Это приехал Денис Митрофанович, посещавший Глеба Евгеньевича по несколько раз в неделю.

Дело было не только в том, что эти двое мужчин с детства дружили и на склоне лет очень берегли друг друга. Это само собой. Но Глеб Евгеньевич получил ожоги именно в машине Дениса Митрофановича. В тот день друзья ехали на рыбалку и на сложном участке дороги на них наскочил автобус. От удара у водителя сработала подушка безопасности, ударившая в грудь так, что Денис Митрофанович потерял сознание. А сзади, где сидел осмотрительный пассажир, от сильной деформации корпуса заклинило дверные замки, и Глеб Евгеньевич, хотя и добросовестно был пристегнут ремнем безопасности и почти не пострадал, безрезультатно дергался, стараясь покинуть машину, видя, что она загорелась. Хорошо, что не произошло взрыва. Их спасли путешественники, ставшие свидетелями аварии, — сначала чужие люди помогли водителю, а потом через погнутую переднюю дверь вытянули заблокированного на заднем сидении пассажира. Виновником аварии работники постовой службы сразу признали водителя автобуса. Но Денис Митрофанович и себя винил за то, что не разглядел дурака за рулем.

Сегодня он пришел к больному не сам, а со своим родственником, братом жены, который приехал на несколько дней в госте из Москвы, путешествуя в Крым на пляж. По тому, как мужчины встретились, явствовало, что они хорошо знакомы.

— Я помалу возвращусь в палату, — сказал Игорь Свиридович, поворачивая назад в коридор.

— Еще чего? Ты нам не помешаешь, — не отпустил его от себя сосед по палате. — Это свои люди, просто посетители. Пошли с нами.

— Ко мне тоже должны приехать, — опирался вежливый Игорь Свиридович. — Неудобно.

— Пошли, — повел его за собой Глеб Евгеньевич. — Найдут тебя твои посетители. Мы же будем недалеко.

Мужчины вчетвером протопали на первый этаж, вышли из корпуса больницы, повернули налево, нашли хорошую тень от вековых акаций, и сели на скамейку. Ожоговый центр, как и сама областная больница, располагался на территории большого и хорошо ухоженного сквера, поэтому все корпуса окружало множество деревьев и кустов разных видов. Дефицитом здесь был не уют, а свободная скамейка.

— А ты, значит, снова на море? — спросил Глеб Евгеньевич у Константина, гостя, которого привел друг. — Так быстро год прошел! Снова с семьей путешествуешь или сам?

— Купил новую машину, вот провожу испытание, — уклончиво ответил тот.

Разговор наткнулся на неприятную тему, и все это ощутили. Что касается личного транспорта и путешествий, то об этом в присутствии Глеба Евгеньевича можно будет говорить не раньше, чем он забудет об аварии, а в присутствии Дениса Митрофановича — не раньше того, как он купит новую машину.

— Ага, — философски изрек Глеб Евгеньевич, — здесь не знаешь, где найдешь, где потеряешь.

К чему это высказывание можно было пришить, неизвестно. Тем не менее надо было поддержать разговор, и Игорь Свиридович вслух пожалел, что из-за его болезни Татьяна и Григорий не смогли поехать на море, как планировали.