Влюбленный мятежник - Хизер Грэм

— Пожалуйста, исчезни! — прошептала Аманда, не отдавая себе отчета, почему она хочет, чтобы он ушел: то ли потому, что все еще злится, то ли потому, что боится потерять для него привлекательность.

Даниелла лихорадочно зашептала Эрику в ухо:

— Уже двадцать четыре часа! Я не знаю, как она это терпит.

— Время подходит, — сообщил врач. — Она должна найти в себе силы, чтобы тужиться.

Руки Эрика обвились вокруг нее.

— Уйди! — взмолилась она.

— Он сказал, что ты должна тужиться, Аманда. Я помогу тебе.

— Я не хочу твоей помощи…

— Но ты ее получишь! А теперь делай, как тебе говорят Это оказалось не столь сложно, ибо всепоглощающее желание потужиться появилось самостоятельно. Да и Эрик не дал бы ей сдаться. Когда она откинулась назад, он приподнял ее снова и резко скомандовал:

— Тужьтесь, миледи!

— Я вам не солдат, господин генерал-майор! — огрызнулась она едва дыша и, не в силах сказать больше ни слова, откинулась назад.

— Давайте, давайте! Головка маленького Камерона почти вышла наружу!

— Еще раз, Аманда!

— Эрик, пожалуйста…

— Тужься!

И она поднатужилась, и на этот раз была вознаграждена сладчайшим ощущением облегчения. Ребенок выскользнул из ее тела, и доктор, вскрикнув от восторга, хлопнул крошечное создание по спинке Раздался пронзительный крик, и Даниелла торжественно объявила.

— Девочка! Une petite jeune fille, une petite jeune fille…[8].

— О! — задохнулась Аманда. Она была несказанно счастлива, взбудоражена и взволнована. Но тут боль снова скрутила ее, и она вдруг ужаснулась, подумав, что умирает.

— Что такое? — хрипло спросил Эрик.

— Больно…

Француз перерезал пуповину. Даниелла приняла попискивающую кроху.

Эрик сжал руку Аманде, глядя в глаза.

— Ты не умрешь, любимая. Я еще с тобой не закончил, — пообещал он.

Она хотела ответить, но не смогла. Новая схватка сотрясла ее тело.

— Alors! Там второй! — засмеялся доктор.

— Тужься! — вновь скомандовал Эрик. Но Аманда не могла.

Она была так измучена, что, наверное, могла бы умереть от малейшего усилия. Он приподнял ее, заставив напрячь мышцы.

— Хорошо! Хорошо! — воскликнул доктор, кивая Эрику.

Тот позволил жене откинуться на подушки, придерживая за плечи. Она закрыла глаза. Она помнила успокаивающую силу этих рук.

Когда-то они оберегали ее от всех бед и горестей. А теперь они стали совсем чужими друг другу. Большими врагами, чем когда-либо раньше.

Но он был здесь, он держит ее, потому что хочет, чтобы у них был ребенок… Но у них уже есть дочь, и она благодарна Господу за это!

Ребенок живой, здоровый и…

— Мальчик, лорд Камерон! — рассмеялся доктор. — Мальчишка, маленький, двойняшка, но все пальчики на месте! Он вырастет! И цвет у него хороший. Отличный младенец!

Сын. У нее сын и дочь! Аманда закрыла глаза. Они сказали, что дети здоровые. Близнецы-двойняшки. Двое… и оба живы и невредимы, и хорошего цвета. Она не в силах была разлепить веки:

— Аманда?

Она слышала голос Эрика, чувствовала его руки, но не могла открыть глаз.

— Милорд Камерон, вы помогли жене пройти через это, но она потеряла много крови и мучилась довольно долго. Мне придется еще заняться ею, а после она должна спать. Милорд, Даниелла взяла девочку. Если хотите помочь, возьмите своего сына.

— Своего сына? С превеликой радостью, месье! Я возьму своего сына!

Аманда еще услышала слова Эрика, а потом перестала слышать что-либо вообще.

Она, должно быть, спала очень долго и очень крепко, поскольку, проснувшись, обнаружила себя умытой, чистой, в новой белой рубашке, с высушенными и убранными назад волосами, перехваченными длинной голубой лентой. Ее разбудили капризные крики. Открыв глаза, Аманда с улыбкой потянулась к младенцам.

Рядом с огромной кроватью, на которой лежали два кулька, стояла, широко улыбаясь, Даниелла.

— Вашу дочь, миледи, или сына? — добродушно поддразнила ее Даниелла.

— Не знаю, — восторженно рассмеялась Аманда. Они оба заходились в плаче. Она решила дать им немного поплакать и, развернув пеленки, осмотрела крошечные тельца. — О, как удивительно! — засмеялась она, увидев, что на голове ее дочери торчит пучок ярко-красных волосиков, а мальчик выглядит очень смуглым. У обоих пока были голубые глаза. Она быстро осмотрела малышей, пересчитав пальцы на ручках и ножках. — О, они совершенны!, — Немного мелковаты, поэтому нам надо быть с ними поосторожнее. Лорд Камерон очень хотел уехать, но из-за малого веса этих двоих решил задержаться….

— Уехать? — задохнулась Аманда.

— Мы отправляемся домой, — пояснила Даниелла.

— Мы? Все мы?

— Mais oui! А кто же еще?

Аманда медленно выдохнула, боясь поделиться с Даниеллой своими недавними страхами. Ни один муж не стал бы забирать младенцев и бросать жену. Даже Эрик.

Однако это не сокращало дистанции между ними.

— Они такие маленькие, как же я справлюсь с ними? — Аманда прижала подбородком одну пушистую головенку и провела пальцем по маленькой щеке. — О Даниелла! Я теперь всего боюсь! Вокруг столько ужасных болезней…

— Ш-ш-ш! Просто радуйся своим детям, малышка. Господь сохранит нас всех!

Аманда улыбнулась словам Даниеллы. Она была в восторге от своих детей, от возможности трогать их, улыбаться им. Но тут без стука распахнулась дверь, и Аманда застыла, испуганная. Она бы быстро запахнула свою рубашку, если бы могла.

Вошел Эрик. Он на самом деле был здесь. Высокий, такой элегантный в темном парчовом сюртуке и белоснежных чулках, в туфлях с серебряными пряжками. Она хотела сказать ему: «Я рада, что ты жив, что ты приехал», — но не смогла. Пропасть между ними была слишком глубока. Она однажды сказала, что любит его, а он назвал ее лгуньей. Она не повторит прежней ошибки.

Его же глаза мгновенно остановились на ее груди, у которой шумно сопели дети. Он с трудом отвел от нее взгляд.

— Ты мог бы постучать, — холодно заметила она.

— Мог бы, — согласился Эрик мягко, — но мужу не требуется стучать в дверь собственной жены. — Он взглянул на Даниеллу. — Мадемуазель, не будете ли вы?..

— Даниелла! — взвизгнула Аманда.

Но Даниелла уже испарилась. Эрик подошел к кровати. Рот маленькой девочки приоткрылся, глаза были закрыты. Эрик потянулся к дочери, завернул ее в одеяло и осторожно и в то же время ловко положил к себе на плечо. Его крупная бронзовая ладонь казалась огромной по сравнению с ребенком.

Он бросил взгляд в сторону жены.

— Кажется, в таком положении они должны срыгивать.

Аманда, нервно запахнув рубашку, положила новорожденного сына себе на плечо и похлопала того по крошечной спинке. Она продолжала следить за Эриком, но тот почти не обращал на нее внимания, весь сосредоточившись на крохе дочери. По-прежнему не глядя на нее, он наконец заговорил: