Пьянящий вкус жизни (Сильнее времени) - Айрис Джоансен

Было время, когда ничего, кроме Вазаро, не существовало для нее. И после пожара и смерти матери ей казалось, что жизнь кончена. Теперь это чувство сгладилось, притупилось. И за пределами Вазаро была жизнь, и ей предстояло найти свое место в ней. Она была жестока, эта жизнь. Кэтлин вспомнила базарную площадь, истекавшего кровью Алекса и безучастные лица вокруг. Никто, кроме Кемаля, не пришел ей на помощь. И все-таки, как бы то ни было, надо выстоять, надо спасти себя и Алекса.

17

– Ты не должен вставать с постели. – Кэтлин с неудовольствием подняла глаза на Алекса, появившегося полностью одетым на пороге своей комнаты. – Доктор сказал, что ты должен лежать целую неделю, а прошло всего четыре дня.

– Я уже достаточно хорошо себя чувствую и не желаю оставаться в этой проклятой постели ни единой минуты. – Он направился к ней в гостиную. – Что ты читаешь?

– «Ньюсуик». Здесь статья о Кракове.

– А что с дневником?

– Я перечитала его уже четыре раза, и теперь мне необходимо время, чтобы все обдумать. Кемаль притащил мне целую охапку книг и журналов. – Она тревожно наблюдала за Алексом, подхватившим комплект «Пари-матч». Лучи послеполуденного солнца проникали в комнату, искрясь в темных волосах Алекса, освещая белую повязку, закрывавшую его висок. – Тебе нельзя читать. Доктора запретили это.

– Что за ерунда, – говорил он, складывая журналы небрежной стопкой на кофейном столике. – Я же не тепличное растение. Мне нужно просмотреть их.

Грустная картина всплыла в памяти Кэтлин. Алекс, набирающий охапку книг с полок ее парфюмерной студии в Вазаро, его тяжелый взгляд, выражающий бесконечную усталость и боль, как и сейчас.

– Нет. – Она встала и забрала у него журналы. – Может быть, завтра. Утром будет доктор, и я спрошу у него, можно ли тебе читать.

Он нахмурился.

– Тогда я буду звонить Джонатану. Этот чертов компьютер должен бы уже и прибыть.

– Он уже здесь. Кемаль принес его из «Америкэн экспресс» пару дней назад. Я распорядилась поставить его в студии.

– Почему ничего не сказала мне?

– Потому что я знала, что ты захочешь включить его. Лучше сядь поудобней, а я приготовлю тебе чашку чаю. – Она направилась в кухню. – А после чая – отправляйся в постель!

– Но это же пустяковая рана. В спецназе я бы провалялся с ней не больше чем полдня.

– Я всегда была о спецназе не лучшего мнения, – презрительно фыркнула Кэтлин.

Алекс продолжал стоять, разглядывая ее.

– Ты сядешь наконец? – раздраженно проговорила она. – Ты сейчас не со своими друзьями-солдатами и не обязан разыгрывать супермена. Никто не требует от тебя этого. Ты когда-нибудь можешь быть просто интеллигентным человеком, умеющим рассуждать здраво?

Искра изумления пробежала по его лицу, он усмехнулся, опускаясь в кресло, на которое ему указала Кэтлин.

– Так-то лучше. – Чайник начал посвистывать, она сняла его с огня и приготовила заварку.

Он чуть прищурился, внимательно разглядывая ее.

– Ты стала другая, – наконец медленно произнес он. – Совершенно переменилась.

– В самом деле? – Она поставила поднос с чайными приборами на маленький столик.

Алекс рассеянно смотрел, как она разливает чай.

– Не старайся задеть меня, я все равно не обижусь.

Она осторожно взглянула на него.

– О чем ты?

– Ты все еще не можешь простить мне Вазаро. Что ж, ты имеешь на это право.

– Что это? Приступ раскаяния и самокритики?

– Да, такое со мной тоже случается.

Алекс взял свою чашку и не спеша начал потягивать чай.

– Скоро ты будешь занята настолько, что у тебя не останется времени вспоминать прошлое. – Он поставил чашку на столик и откинулся на спинку кресла. Внезапно Алекс показался ей ожившим и бодрым, от его грусти и усталости не осталось и следа, вернулась его прирожденная, чуть ли не королевская самоуверенность. Это всегда стесняло Кэтлин.

– Если ты закончил пить свой чай, – сказала она сухо, – то можешь отправляться в постель.

– Через несколько минут.

– Скоро стемнеет. Надо зажечь свет.

Ей казалось, что сумерки делают обстановку слишком интимной. Она встала и пошла к выключателю. Теплый золотистый свет озарил комнату.

– Почему спецназ? – неожиданно спросила она.

– Снова о том же? – Он пожал плечами. – Это особые элитные войска, туда берут далеко не каждого. Для отца при его амбициях это было предметом гордости, все равно как перо на шляпе, – сын в спецназе… – Алекс остановился и взглянул на Кэтлин, внимательно слушавшую его. – Тебе это действительно интересно?

Она кивнула.

– Тогда я начну с самого начала. Моя мать умерла, когда мне было пять лет. Мы жили тогда в Бухаресте. Уже в это время я демонстрировал незаурядные интеллектуальные способности, и меня готовили к карьере государственного чиновника. Но когда мне исполнилось шестнадцать, отец вдруг вспомнил о моем существовании и выразил недовольство тем, что я воспитываюсь вдали от него. Он заявился в Бухарест и заставил меня уйти из школы. Он решил взять меня с собой в Россию.

– И как ты к этому отнесся?

– С одной стороны, мне не хотелось возражать отцу. У меня еще сохранялись юношеские иллюзии о доме и семье. И в то же время я был расстроен, потому что представлял себе будущее совершенно по-другому.

– А где ты встретил Павла?

– В спецназе. Мы вместе проходили обучение. – Он помолчал. – Я отвечу на все твои вопросы, но давай не будем говорить о Павле.

– Почему?

– Он был моим другом. И я не смог уберечь его. Мне тяжело говорить об этом. Прошу тебя, давай о чем-нибудь другом.

– Ты не хотел отвечать и на некоторые другие вопросы.

– Да, это так. Я вообще не склонен откровенничать, как ты успела заметить. И все же что еще ты хотела бы знать?

Она покачала головой и встала.

– Ладно, это не мое дело.

– Ты спрашивала однажды, почему я ушел из КГБ. Мне надоело, что меня используют, и я думал, что в Америке смогу жить собственной жизнью. Но увы! – Он пожал плечами. – Я лишь поменял одного хозяина на другого.

Ничего удивительного в том, что Алекс думал, будто в этом мире каждый ищет выгоду. С самого детства его использовали: родители, школа, правительство, – часто с беспощадной жестокостью. Даже она сама пыталась использовать его. Кэтлин вдруг поняла это. Она упрекала его за то, что он пытался манипулировать ею. Но разве она не стремилась использовать его интеллект и деньги ради своего Вазаро? Она поставила чашки на поднос и понесла на кухню.

– Иди в постель. Ты ничего не должен говорить мне больше.

Алекс поднялся и подхватил два журнала со столика.

– Нет, – сказала она, обернувшись. – Оставь их.