Костычев - Игорь Крупеников

Правда, в степных лесничествах рост леса не на всех участках был одинаковым. Лесничие много спорили о причинах этого, но никто из них не занялся изучением почвы и корневых систем деревьев. За это взялся Костычев.

Оказалось, что, несмотря на засуху, даже посадки этого года находились в хорошем состоянии. Внутри леса воздух был совершенно недвижим, удушливая жара действовала угнетающе, но Костычев, превозмогая ее, неутомимо раскапывал корни деревьев разного возраста. Деревья здесь обычно сажали на глубину 4 вершков. Саженцы этого года, в связи с засухой, совсем почти не выросли в течение трех месяцев, но и не засохли, а остались совершенно свежими.

«Раскапывание земли около них, — записал Костычев в путевом дневнике, — показало мне, что вся жизнедеятельность молодых деревцов направлена была к образованию обильных и глубоких корней. Раскапывая землю до глубины аршина и несколько глубже, я находил, что ясени, дубки, берест и вяз пустили корни в плотную, не тронутую плугом землю, до значительной глубины, что конца корней на глубине аршина я найти не мог; толщина оторванных на этой глубине корней показывает, что они, по крайней мере, до ½ аршина, а может быть, и на целый аршин еще глубже идут в землю».

В верхнем сухом слое почвы новых корней совсем не образовалось, а развились только корни, идущие глубже. Осмотрев более старые — двухлетние и трехлетние, а также совсем взрослые — посадки, ученый убедился, что здесь сильные побочные корни находятся и у самой поверхности почвы. Он не сомневался, что и у посадок 1885 года корни разовьются и в верхних слоях, когда они будут более влажными, и тогда деревья смогут использовать плодородие этих поверхностных горизонтов почвы. Костычева поражала исключительная активность корней молодых деревьев: «…молодые деревца, — говорил он, — беспрепятственно пронизывают корнями даже очень плотные, глубокие слои очень тяжелого (как в Велико-Анадольском лесничестве) чернозема». Это было очень важно, так как многие считали, что лес в степи можно успешно вырастить только на легкой — песчаной или супесчаной — почве. Поэтому еще при подыскании места под опытное лесничество Графф стремился выбрать участок с глинистой почвой, чтобы доказать возможность разведения леса в самых, казалось бы, трудных условиях. Между реками Днепром и Кальмиусом был выбран высокий водораздельный массив, представлявший «наиболее трудностей для облесения не только своим безводием и открытым возвышенным положением, но своею тяжелою глинистою почвою».

Во времена Костычева Велико-Анадольское лесничество имело уже пять больших массивов искусственно разведенного леса. Все они занимали площадь около 3 тысяч десятин. Это был подлинный эксперимент в природе, и эксперимент громадного масштаба. У всех побывавших здесь Велико-Анадольский лес вызывал чувство изумления и восхищения. Костычев считал счастьем возможность побывать здесь. М. К. Турский, посетивший опытное лесничество за год до Костычева, писал: «Обозревая самые старшие участки, на вид совершенно здоровые, тенистые, прохладные, с полными, свежими стволами, годные уже на местные постройки, преклоняешься пред силою человеческого разума и настойчивости, которые отвоевали в степи место и заселили в нем лес. Этот лес надолго останется памятником той смелости и той уверенности и любви, с которыми впервые взялись за облесение степей. Да, нужно было много любви, чтобы довести до конца это дело! Рассказывают, что Графф, уезжая на должность профессора, обнимал выращенные им деревья, прощаясь с ними, как с детьми своих многолетних забот и волнений…» Известный лесовод Ф. К. Арнольд (1819–1902), заслуживший прозвище «дедушки русского лесоводства», ссылаясь на опыт прежде всего Велико-Анадольского лесничества, утверждал: «Успех культурных работ настолько хорош, что лучшего и желать невозможно».

Костычев, объяснивший научно успешность выращивания лесных пород в степи, исходя из их биологической способности быстро развивать глубокие корни, и не менее других восторгавшийся лесом, никак, однако, не мог согласиться с тем, что «лучшего и желать невозможно». Своим острым умом он уже понимал важность степного лесоразведения для России, но он видел, что многие вопросы здесь еще не решены. Ведь для выращивания 3 тысяч десятин Велико-Анадольского леса потребовалось более 40 лет; стоимость каждой десятины лесных культур была высока — русскому крестьянину явно не по карману; кое-где посадки все-таки пропадали и в молодом и в более зрелом возрасте; в лесу было очень мало дуба и других ценных пород, преобладали быстро растущие, но сравнительно малоценные и недолговечные ильмовые деревья. Все это нуждалось в полном изменении.

Прежде всего Костычев стремится выяснить, почему в некоторых местах посадки пропадали. Кое-кто считал, что это вызывается свойствами почвы, обилием в ней солей, вредных для деревьев. Костычев, изучая почвы разных лесных участков, опровергает это мнение, «…если принять во внимание, — говорил он, — что дождевая и снеговая вода, растворяя соль, уносит ее в нижние слои, в глубь почвы, то можно усомниться, чтобы солонцы{Под «солонцами» Костычев понимал всякое вообще значительное засоление почвы.} могли обнаружить вредное влияние на древесную растительность». Он заметил и в Велико-Анадоле, и в Бердянском лесничестве, и во многих других местах, что лесные посадки страдают только от соседства трав. Если под лес отводили бывшую целину, то на ней после распашки не было травяных растений с сильно развитой корневой системой, мало наблюдалось и бурьянов. Здесь быстро и дружно вырастали деревья, и под их тенистым пологом сорные травы не могли уже развиваться, хотя их семена со временем и заносились на эти места. Но там, где деревья были посажены на больших расстояниях друг от друга или посадки состояли из пород, дающих мало тени, буйно разрастались костер, пырей и другие травы, отнимали у деревьев влагу и постепенно заглушали их. Так же обстояло дело и на тех участках, где не проводилась борьба с сорняками.

Наблюдения в степных лесничествах привели Костычева к заключению, что «конкуренция травянистой растительности есть единственное препятствие произрастанию леса в степях». Конечно, в этом утверждении проявилась увлекающаяся натура Костычева: засоленность некоторых почв нашей степной полосы и недостаток влаги также в значительной степени затрудняют степное лесоразведение, но главное препятствие им было, несомненно, найдено. Это явилось новым и важным открытием, сыгравшим большую роль в теоретическом обосновании приемов выращивания леса. Но многие вопросы после поездки 1885 года так и остались невыясненными.