НЕЗНАКОМКА (СИ) - "Ann-Christine"

— Я тоже буду скучать, но не забывай, что добраться до Лондона совсем не проблема. Я обязательно приеду в гости, как только ты захочешь меня увидеть. Я не прощаюсь с тобой, Грейс. Просто говорю тебе «до встречи».

К концу недели завершаю все дела в редакции и со слезами на глазах покидаю офис, который стал родным за это время. По почте приходит билет на самолет. Грусть тут же охватывает меня с новой силой. До начала новой жизни осталось ровно 4 дня.

Я очень долго думала, как сказать обо всем маме, которая все время хотела, чтобы я всегда была рядом, где-то поблизости. Пришлось придумать историю о том, что мои статьи заинтересовали одно известное зарубежное издание. Пришлось в красках описывать, как они хотят видеть меня в своей редакции, как я необходима им. Какие перспективы меня ждут. Мама долго уговаривала меня отказаться, но она ведь не знала, что у меня нет иного выбора. Видеть слезы на ее глазах и понимать, что в какой-то степени я сама виновата в том, что произошло, было невыносимо.

За всеми переживаниями, я ни на минуту не забывала, что Эрик все еще молчит. Надежда, которая уже начинала исчезать в душе, постепенно угасала и в сердце. Именно в такие моменты, я все время вспоминала слова Рэя и понимала, как он был прав — «за любовь должны бороться двое». Но в моем случае боролась я одна.

— Береги себя, Грейси. — Мама со слезами на глазах провожает меня на рейс в Вашингтон. — Прошу, звони мне, как можно чаще.

— Конечно, мама. Смотри, чтобы я не надоела тебе своими звонками, — смеюсь, стараясь хоть как-то ее взбодрить, хотя у самой на душе просто невыносимо.

— Ну, что ты такое говоришь. Девочка моя, просто знай, если тебе будет плохо, ты всегда можешь вернуться домой, — всхлипывает мама, и от ее слов мурашки проносятся по телу. — Я буду ждать тебя, Грейси.

— Я так тебя люблю, мама, — крепко обнимаю ее, впервые за долгое время, испытывая к ней такую сильную привязанность. Такую теплоту. Такую любовь. — Обещаю, все будет хорошо.

— Я тоже люблю тебя, доченька. Мама всегда с тобой.

Как только самолет приземляется в аэропорту Вашингтона, включаю телефон, обнаруживая в нем одно новое сообщение. Эрик Хант. В сердце что-то болезненно екает. Стоит ли его открывать? А вдруг он решил все в пользу нас? Вдруг он действительно выбрал меня, и теперь мой отъезд уже никому не нужен?

Все-таки решаюсь открыть сообщение, боясь читать написанный текст.

«Я знаю, что сегодня ты прилетишь в Вашингтон. Нам нужно поговорить. Сообщи мне, пожалуйста, адрес отеля, в котором ты остановишься. Я приеду».

Руки начинают трястись от волнения, как только я набираю ответ. Думаю, пора все решить и больше никогда не возвращаться к этому разговору. Если он скажет, что все кончено, то я отступлю. Я сделаю все возможное, чтобы выбросить его из головы и сердца. Но если он скажет, что готов на все, чтобы мы были вместе, я последую за ним.

На часах почти полночь, когда я все еще продолжаю ходить из стороны в сторону по небольшому номеру отеля. Я нервничаю. Очень. До моего рейса в Лондон осталось ровно двадцать четыре часа. Не могу осознать, что это действительно происходит со мной. Господи, Эрик, где тебя носит?

В дверь кто-то стучит, и я замираю на месте, понимая, что Эрик здесь. Вот он, тот самый момент. Решающий момент.

Подхожу к двери и щелкаю замок. Эрик стоит на пороге номера. Его глаза загораются, как только наши взгляды резко встречаются.

— Привет, — говорит он мне, делая шаг вперед. Он не спрашивает разрешения войти, оно и не нужно.

— Привет.

Закрываю за ним дверь, проходя вглубь комнаты.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Он ведет себя как-то осторожно, немного скованно. Он нервничает, но я волнуюсь не меньше.

— Может быть, присядем? — предлагает он, указав на диван.

Киваю, соглашаясь с его предложением. Он садится рядом со мной, нерешительно тянет руку, касаясь моей ладони. Я умоляю саму себя не терять голову от того, что он рядом. Нужно мыслить здраво. Я хочу услышать от него все, что он хочет мне сказать. Я готова к этому.

— Ты так и будешь молчать? — спрашиваю у него, больше не в силах сидеть в тишине. Он все еще не отпускает мою руку. Крепко держит ее, но сейчас я думаю совсем не об этом. В голове крутится лишь одна назойливая мысль — какое решение он принял?

— Я послушал запись, которую ты передала мне несколько дней назад, — начинает он, и все внутри замирает, леденеет от страха.

— И? — поворачиваю голову и осторожно смотрю на него. Он тоже устремляет взгляд прямо в мои глаза. Мне кажется, будто я только что прочитала все его мысли. Поняла, зачем он пришел сюда. Вся правда…вот она, в его взгляде, полным отчуждения, сожаления. Глаза вмиг становятся мокрыми от слез. Нет, нет, нет. Нельзя плакать. Нельзя!

— Ты ведь все равно женишься на ней? — Задаю этот вопрос, прекрасно зная ответ. Господи, как же все очевидно.

— Да…

— И ты решил, что должна страдать я, а не она. Значит, ты выбрал Лорен…

— Я не выбираю между вами двумя, — он делает глубокий вдох. — Грейс, пойми…скоро выборы в сенат. Если что-то пойдет не так, а журналисты и те, кто настроен против меня, начнут копать всю грязь, моей карьере наступит конец. Это не шутки. Благодаря твоей статье у меня появилось много проблем. Я не могу так рисковать.

— Это твоя месть? За ту статью? За то, что я обманула тебя?

— Нет! Боже, я не собираюсь тебе мстить. Я просто хочу, чтобы ты поняла, что моя дальнейшая судьба в политике зависит от решений, которые я приму сейчас.

— Я вижу, какие решения ты принимаешь, — говорю ему, взглянув заплаканными глазами. Это больно. Понимать, что ты оказалась третьей лишней, абсолютно никому не нужной. Как же это больно. — Прекрасно вижу.

Вырываю руку, желая замкнуться сейчас в себе. Чувствую себя незащищенной, уязвимой. Такой слабой.

— Я делаю это ради Дженни. Не ради своего блага. — Он снова замолкает, но от его слов мне совсем не легче. Эта чертова надежда теплилась во мне все это время. Я до последнего верила, что все может измениться. Я не хотела и не хочу уезжать, но то, что говорит Эрик, разбило сердце. Мое бедное израненное сердце. — Я взял на себя ответственность заботиться о ней, и я пойду на все, что угодно, чтобы она ни в чем не нуждалась. Если моя карьера пойдет под откос, то все, что я сейчас имею, просто исчезнет. Я потеряю все, что у меня есть. И Дженни в том числе.

— Ты ведь не любишь Лорен. Как ты сможешь с ней жить? С человеком, который тебе безразличен? — Одна только мысль о том, что он женится на ней, будет просыпаться с ней в одной постели каждое утро, будет обнимать ее, целовать... мучительна, ужасна. Возможно, так он полюбит ее и забудет обо мне. Навсегда.

— Она прекрасно ладит с Дженни, как мне кажется. А еще...недавно она сказала, что любит меня.

— Ты веришь в это? — Эрик открывает рот, чтобы ответить, но как только я осознаю, что он может согласиться со мной, уже ощущаю адскую боль. Нет, я не вынесу. — Подожди, не говори мне…я не хочу знать. Мне… мне все равно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Грейс, я не хочу, чтобы ты уезжала. Я готов помочь тебе, только бы ты была здесь. Я могу поговорить с Лорен, чтобы...

— Зачем тебе это? Чтобы и дальше приезжать ко мне ради коротких встреч? Чтобы я и дальше была твоей любовницей? — Повышаю голос, уже не в силах держать все внутри. Мне больно. Он разбил во мне все живое. — Это унизительно. Тогда я согласилась на все это, чтобы просто отдать тебе запись. Чтобы понять, смогу ли я действительно отпустить тебя.