Профессия – первая леди - Антон Леонтьев

– Мне не мешало, что мой дед полжизни выдавал себя за другого. А вот отец… – заметил директор КГБ. – Я не понимал его увлечение картинами, тем более, как выяснилось, поддельными.

Генерал прошептал:

– Я знал, что должен… Я думал, что это знак свыше. Люди были так похожи на картины… Они заслуживали смерти! Они грешники! Все вы погрязли в грехах! Весь мир подобен Вавилону! Никто не соблюдает заповеди… Я должен изменить все это! Моя бабушка Мария Станиславовна была права: весь мир катится в пропасть, и только очищение от грехов через самый страшный грех – грех убийства – спасет нас!

Огнедар прервал отца:

– О том, что отец болен, мы с мамой заподозрили в середине семидесятых. Но он был генералом, занимал пост председателя КГБ. Нам удалось держать под контролем его эмоции до той ночи, когда мама позвонила мне и сказала, что отец… что он совершил убийство!

– Отец любил ту студентку, он хотел развестись с мамой и жениться на Татиане. Это бы означало крах его блестящей карьеры! Он любил ее, поэтому и убил. Татиана сказала ему, что уходит от него к Ираклию Тхарцишвили, отец не смог этого вынести, он забрал ее с вещами и на машине привез в Перелыгино. Отец умолял ее остаться с ним, но Татиана сказала, что не любит его, и тогда он ударил ее по голове малахитовым пресс-папье…

Я вспомнила – в кабинете дяди Брани на самом деле находился затейливый чернильный набор, в том числе и массивное пресс-папье.

– Мама застала отца в тот момент, когда он горевал над телом. Нужно было что-то предпринять, и мать помогла ему избавиться от трупа. Она любила отца и не могла оставить его в беде. Мертвую Татиану положили в ее же огромный чемодан и сбросили в колодец на соседней даче семьи Гиппиус. Вероятность того, что тело найдут, равнялась нулю. Об этом колодце мало кто знал, и тело в лесополосе или в реке имело гораздо больше шансов быть обнаруженным. Отец ушел в почетную отставку, потом умерла мама…

Директор КГБ помолчал и добавил:

– Думаю, Серафима Ильинична, что в серии смертей около картин виноваты вы!

– Что? – Я думала, что больше ничто не сможет удивить меня, но ошиблась.

– Именно вы, – произнес Огнедар. – Вы нашли чемодан с телом, и это послужило своеобразным психологическим толчком, отец словно вышел из многолетней летаргии. Он проник к вам в дом – не знаю, почему он решил использовать эти ножи, психиатры могут истолковать это как тайную к вам страсть, ведь именно на вашем участке покоилось тело Татианы, и начал убивать! Он помешался на греховности и на картинах Стефана д’Орнэ. И решил, что к каждой картине требуется жертва!

– Огнедар, ты не понимаешь, так было задумано, это… искусство, – произнес Браня. – Я убивал из-за любви к искусству! Смерть – величайший акт искусства!

– Какая глупость, – заметил директор КГБ. – Если убивать, то исключительно из-за власти. Отец убил Драгостею Ковтун перед открытием выставки, затем адвоката Симоняна. Мне не составило труда вычислить, что именно мой отец является убийцей…

– И ты решил использовать это в своих грязных целях! – голос генерала сорвался на крик. – Когда ты узнал, что Сергий Бунич, сын президента, обнаружил тело Драги и оставил на ноже свои отпечатки пальцев, в твоей голове созрел план! Тебе представилась возможность завладеть компроматом на самого президента и его семью! Ты всегда завидовал Буничу, когда его, а не тебя назначили директором КГБ, ты был в праведном гневе. Еще бы, кто он такой, этот иоаннградский выскочка. Когда он стал премьером, ты приложил все усилия, чтобы войти в число его лучших друзей, и сделался самым преданным и незаменимым сотрудником. А когда его избрали президентом, ты ждал удачного момента, чтобы самому прийти к власти. Обладать доказательствами того, что сын президента – убийца, это ли не власть! Тогда ты сможешь шантажировать президента и управлять судьбой целой страны! Ты сделал так, чтобы в этом не осталось сомнений! Сначала искусно убедил мальчишку в том, что ему надо скрыться, затем накачал его наркотиками и поместил в квартиру с убитой девицей – якобы им убитой, хотя на самом деле ее зарезали по твоему приказу! Ты отнял у меня возможность убивать и начал делать это сам. О, ты у нас не кровавый и безумный маньяк, как я, ты никому сам горла не перерезал, ты отдавал приказания своим подручным. Ты ведь создал особый отдел – отдел головорезов, которые выполняли только твои приказания! Убийства продолжались, ты готовился к небывалому скандалу. Готовился, чтобы потом появиться перед всеми как благородный рыцарь в сверкающих латах на белом коне и сменить президента Бунича. Ведь так?

Огнедар хмуро сказал:

– Довольно, отец. Мы и так сказали слишком много. Ты убивал из любви к искусству, я же делал это, чтобы получить власть. И я ее получу. У меня есть заснятые на видео повествования госпожи Гиппиус и… Дусика… У меня есть отчеты экспертов о том, что на ножах, которыми была убита Драга Ковтун и девочка по вызову, имеются отпечатки пальцев Сергия Бунича. У меня есть доказательства того, что Надежда Сергиевна Бунич тайно находилась на вилле господина Богдановича, тоже, к несчастью, зарезанного!

– Это вы подстроили звонок и вызвали полицию! – завопила я. – Какой же вы мерзавец!

– Наконец, у меня есть козырной джокер: на чемодане, в котором нашли тело Татианы Шепель, имеются отпечатки пальцев Гремислава Гремиславовича. Все ясно как божий день: у Бунича был роман с Татианой, и он убил ее, так как хотел жениться на ее младшей сестре, тело спрятал в Перелыгине. Сын президента, унаследовавший дурные гены, тоже причастен к ряду убийств. Бунич поручил мне разобраться с тем, каким образом его отпечатки попали на чемодан, и я разберусь…

– А несчастный Стефан-младший? – спросила я, потея от страха.

Директор КГБ ответил:

– Этот умалишенный, как и мой отец, был помешан на картинах и вместе со своей мамашей занимался производством и продажей подделок. Стефан, вне всяких сомнений, виновен в смерти ювелира Кацнельсона. На дачу он пришел, чтобы просить о помощи, а не затем, чтобы причинить вам вред, ему требовалось убежище. Он, наверное, понял, что к убийствам причастен мой отец…

И Браня убил Стефана! Тот был готов рассказать мне всю правду! Сувор помешал этому, и я упустила возможность докопаться до подоплеки преступлений. Боже, ведь я была уверена, что Браня спас меня от маньяка, а на самом деле он и был маньяком! Они свалили вину за все убийства на Стефана и Весняну!

– Кулон, Браня? – прошептала я. – Как он попал к Буничам?

И снова пояснил Огнедар:

– Это фокусы воспаленного мозга моего отца, Серафима Ильинична. Он сохранил сережку, она служила ему единственным напоминанием о любви к этой студентке Татиане…

Ничего себе воспоминание! Я едва не заплакала: сережка была вырвана из мочки уха с неимоверной, дикой силой. И это – любовь? Боже, ответь мне на вопрос: любовь бывает такой… ужасной?

Взглянув на генерала, я ощутила, что ногу сводит судорогой. Это в самом деле любовь. Он… любил ее. Любил так же, как любит… и меня?

– Отец отдал сережку на переделку в ювелирный магазин: получился прелестный кулон. А затем… Затем он начал собирать информацию о семье Татианы, узнал, что у нее имелась в Иоаннграде младшая сестра, которая собиралась замуж за некоего капитана госбезопасности Гремислава Бунича.

Дядя Браня прервал сына. Его голос походил на старую, полустертую аудиозапись:

– Я заметил, что сестра очень похожа на Таню. Похожа, но в то же время совершенно другая. Я хотел, чтобы она была счастлива! Было логично предположить, что жених ищет подарок для невесты, поэтому я подключил к этому делу одного из своих бывших подчиненных, который жил в Иоаннграде и знал Гремислава Бунича. У него-то Бунич и приобрел кулон: еще бы, он стоил очень дешево! Моя мечта исполнилась – сережка Тани украшала грудь ее младшей сестры…

Меня передернуло от отвращения. Какая извращенная фантазия больного человека! И в то же время мне стало неимоверно жаль Браню. Он ведь любил и все еще любит Татиану….

– Этот твой подчиненный погиб годом позже в автокатастрофе, – сказал директор КГБ.

Браня признался:

– Было опасно оставлять свидетеля. Он не догадывался об истинной подоплеке моей просьбы сделать так, чтобы кулон у него купил Гремислав Бунич, но все равно! Свидетелей всегда надо уничтожать. Всегда!

Возникла неловкая пауза. Я закрыла глаза и сосчитала до десяти. Если это сон, то я сейчас открою глаза – и все пройдет! Браня окажется рядом со мной, мы будем беззаботны и счастливы…

На счет «десять» я открыла глаза. Ничего не изменилось. Это не сон. Это жизнь. Жизнь в ожидании неминуемой смерти.

– Что вы намерены делать? – спросила Рая Блаватская, кутаясь в шаль, хотя холодно не было.

– А что бы вы сделали на моем месте? – спросил директор КГБ. – Месяца через два иностранные журналисты получат из анонимного источника информацию о том, что смерть знаменитой писательницы Серафимы Гиппиус, ее менее известной коллеги госпожи Блаватской и мальчика по вызову Димитрия Стрешневича – дело рук Экареста! С этого все и начнется! Затем последует информация о смерти Татианы Шепель и о том, как президент Бунич приказал тайно кремировать ее, о том, что он был влюблен в нее и убил. Не забывайте о его сыне-наркомане Сереже! Мне велено следить за тем, чтобы у мальчика не было возможности достать зелье, но, сознаюсь, я помогал ему лишний раз появиться на страницах бульварных газет в неприглядном и позорящем могущественного папу виде…