Досье Сарагоса - Пьер де Вильмаре

Это ключевые фразы. В них звучат надежды и разочарования всегда хорошо информированного о деятельности советских разведслужб советского диктато-ра. Типично для него также то, что ошеломляющее осознание того, что из Швейцарии его снабжали мусорной информацией, побудоло его переложить ви-ну на кого-то другого — в этом случае на швейцарские власти.

Для резидента Радо у этой пьесы был несчастливый финал. В январе 1945 года его отправили из Парижа в Москву, где он немедленно исчез на Лубянке. Десять лет Радо просидел в заключении, после чего был отпущен в Венгрию, где стал профессором географии и состарился. Его жена Хелена, которая точно так же скрывалась после войны во Франции, покинула Париж в 1956 году, чтобы переселиться к супругу в Будапешт. Здесь она умерла два года спустя в воз-расте 57 лет. Еще через 16 лет Радо позволили написать его мемуары «Dora jelendi…» («Дора рассказывает», русский перевод назывался «Под псевдонимом Дора»), причем советские товарищи постоянно подглядывали в его рукопись через плечо. Мемуары были опубликованы в 1971 году в Будапеште; эту книгу перевели в течение следующих лет на многие языки мира.

Дополнение 5

Александр Кармен. Точку в деле ставит труп

Статья из газеты «Совершенно секретно», № 4/131.

Опубликовано 1 апреля 2000 года.

— Помните случай с Рошманом? Кто выкрал его труп из морга? Так что точку в этом деле ставить рано. Скорее…

— Многоточие! — перехватил мою мысль Йон. — А точки в этих историях ставят только на трупах.

— Именно. Да и вся история беглых нацистов — сплошное многоточие, длинная цепь задачек со многими неизвестными.

Этот разговор состоялся в перуанской столице Лиме. Моим собеседником был Герберт Йон, немецкий журналист, работавший на разные издания США и Гер-мании, а заодно, как утверждали мои лимские коллеги, и на израильскую раз-ведку «Моссад».

История, которую я ему припомнил, касалась бывшего начальника нацистских штурмовиков Эдуарда Рошмана, прозванного за свои зверства в Латвии «риж-ским мясником». Много лет он находился в розыске, наконец был обнаружен в Аргентине, бежал в Парагвай, где неожиданно заболел и умер. Три месяца спу-стя под покровом ночи его тело было кем-то похищено из морга. А что касается многоточия… История беглых нацистов действительно изобилует многочислен-ными тайнами и загадками, порой граничащими с мифами.

Я занимался этой темой много лет, с некоторыми нацистами, например с Клау-сом Альтманом, удалось даже побеседовать, а в Парагвае прошел по местам, где скрывался «ангел смерти» Освенцима Йозеф Менгеле.

Встреча с Гербертом Йоном, одним из первых «охотников за нацистами», стала для меня кульминацией целого этапа поисков. Что-то из рассказанных им исто-рий послужило отправной точкой для новых шагов на этом захватывающем пу-ти, что-то породило немало сомнений. Например, его утверждения о появлении Мюллера в Лиме, о том, как Йон открыл факт получения Йозефом Менгеле па-рагвайского гражданства (по его словам, гарантом Менгеле был личный секре-тарь диктатора Стресснера Александр фон Экштейн, а страницу из муниципаль-ной книги с записью об этом он якобы получил за взятку). Йон рассказал, как однажды ему предложили купить историю пребывания в Южной Америке быв-шего начальника рейхсканцелярии Бормана, снабженную документами с его личными подписями и даже с отпечатками его пальцев. На мое замечание, что это могла быть очередная фальшивка, он ответил: «К сожалению, это был под-линник. Его предлагали мне люди Бормана, но денег, которые просили за это «дело», я, наверное, не заработаю не только за всю мою жизнь, но и за десять жизней. Соблазнить же на такую сделку мне тоже никого не удалось…»

Признаюсь, тогда я не верил в правдивость многих рассказанных Йоном историй…

Жаркий весенний полдень в Монтевидео. Я сидел с коллегой из еженедельника «Бускеда» в кафе. Говорили о всякой всячине. Неожиданно он, перейдя на ше-пот, сказал: «Обернись осторожно, сзади тебя сидит «сенсация». Я обернулся и увидел пожилого человека, безмятежно попивавшего кофе. Это был Эрих Приб-ке, нацист, прославившийся расправами над итальянцами в годы войны. Италия требовала его выдачи, а он жил совершенно открыто в аргентинском курортном местечке Барилоче, считающемся гнездом беглых нацистов, был председателем тамошнего аргентино-немецкого культурного центра, часто разъезжал по со-седним странам. Что занесло его в Уругвай как раз после очередного всплеска скандалов вокруг его имени, мне неизвестно. Прибке утверждал, что никакого отношения к приписываемым ему казням он не имел, что все это — «грязные фальшивки». До поры до времени он был уверен в своей неуязвимости. На это «работала» и его популярность в Барилоче. Когда же он все-таки был выдан Италии, в «гнезде нацистов» даже состоялись демонстрации солидарности.

Истории подобных ему оборотней похожи одна на другую: служба в гестапо или СС, рьяное «исполнение воли начальства» (читай: безжалостное и совершенно безнаказанное массовое истребление людей), плен, «побеги», устроенные им из союзнических лагерей военнопленных, бегство по «крысиной тропе», проло-женной для них западными разведками и Ватиканом в Южную Америку. Здесь они пускали корни, обустраивались и жили припеваючи. А потом, находясь во всемирном розыске, без опаски ездили по делам и погостить в Германию и США.

Курьезный факт: когда в Парагвае я заикнулся о беглых нацистах, то обнару-жил, что эта тема представляла там интерес только в случаях, подобных Рош-ману, когда исчезновение из морга его трупа приобрело характер сенсации. «У нас здесь столько побывало этих нацистов, что к ним и отношение совсем иное, чем в Европе, где они принесли и горе, и смерть миллионам людей» — так син-тезировал факт равнодушия парагвайской прессы и общественности к этой теме Хуан Карлос Де Варгас.

Де Варгас отправился со мной в курортное местечко Эль Альто, где была немец-кая колония. Там живет немало немцев, перебравшихся в Парагвай еще на заре нашего века. Позже сюда из Германии стали прибывать люди, не разделявшие взглядов верхушки третьего рейха; были среди них и евреи. На немецком клад-бище Эль Альто можно встретить могилы умерших еще в начале 30-х годов, но есть и более свежие, на плитах которых читаются воинские звания: обер… штурм… и прочие фюреры. Меня же интересовало, что известно в здешних кра-ях о Йозефе Менгеле. Ветеран колонии направил нас в самую глушь района.

По немыслимо разбитым, ухабистым проселочным дорогам мы добрались к име-нию, окруженному невысоким забором. Сорокалетняя хозяйка как о чем-то обыденном рассказала, что сеньор по фамилии Менгеле действительно снимал у них комнату, был ласков с ней, тогда еще девочкой, и с ее младшей сестрой, постоянно угощал их вкусными леденцами. Увидев, что я достаю диктофон, по-просила убрать его. Я засунул его в верхний карман куртки, но оставил вклю-ченным.

Ее отец, немец по происхождению, из иммигрантов довоенной волны, дружил с «доном Хосе» (так на испанский манер переиначила она имя Йозеф), часто пил с ним чай, куда-то возил его.

«Дон Хосе хотел уединения, — рассказывала моя собеседница, — а лучшего ме-ста для этого, чем наша асьенда, не найти. Кто поедет в такую глушь! Иногда его посещали гости. Были даже военные. Парагвайские. Но он не любил, когда к нам приезжали незнакомые ему люди. В такие часы он уходил к себе в комна-ту и появлялся только после их отъезда. Он снимал у нас комнату дважды. Пер-вый раз жил несколько месяцев, а второй… Уже не помню. Приехал-то он надолго, снова привез леденцы: у него была хорошая память. Потом он неожи-данно пропал. Я по привычке постучалась к нему рано утром, но в комнате бы-ло пусто. Мама сказала, что отец повез его по делам. Но больше он у нас не по-являлся. Я была девчонкой, и его прошлое меня не интересовало. Родители с ним дружили, и этого было достаточно. Потом кое-что узнала… Но дон Хосе, или, как вы говорите, Йозеф Менгеле, всегда был со мной ласков и добр. Ниче-го плохого о нем сказать не могу. Однажды даже вылечил нашу кошку, когда ее укусила бродячая собака, он же был врачом, и очень хорошим».

Вернувшись в Эль Альто, мы снова встретились с ветераном колонии и переска-зали свою беседу с «любительницей леденцов».

«Да, тогда Менгеле спугнули, — сказал он. — Сюда стали заглядывать разные люди, интересоваться. Был здесь и один английский журналист, напавший на след Менгеле. Узнав, где он живет, по наивности обратился в полицию: думал, что того арестуют! А те тотчас доложили своему начальству, оно — еще кому-то повыше, и Менгеле исчез. С тех пор его здесь не было. Легенд о пребывании Менгеле в наших краях ходит множество, но правду знают единицы. Да и кому она теперь нужна?»

В Монтевидео директор газеты «Нотисиас» Нэстор Лопес Морейра прислал мне копию опубликованного им материала. Это была сенсация. В канун 1993 года в Парагвае случайно обнаружили архив стресснеровской политической полиции, а в нем — сухая информация о беглых нацистах, и в первую очередь о Мартине Бормане.