Все страхи мира - Том Клэнси

— Итак, перед нами, — Госн открыл книгу на нужной ему странице, — израильский вариант американской атомной бомбы М-12. Она сконструирована с увеличенной мощностью взрыва.

— Что это значит? — спросил Куати.

— Это значит, что в момент начала взрыва в ядро впрыскивается тритий. В результате создается больше нейтронов, что резко увеличивает эффективность реакции распада. Поэтому для бомбы требуется относительно небольшое количество расщепляемых материалов…

— Но? — Куати почувствовал, что сейчас последует «но». Госн откинулся назад, не сводя глаз с ядра бомбы.

— Но механизм для впрыскивания трития уничтожен при падении. Криотронные переключатели для одновременного взрыва блоков повреждены, и на них нельзя положиться. Их придется заменить. У нас достаточно взрывчатых блоков, чтобы рассчитать их первоначальную конфигурацию, однако изготовить новые будет очень трудно. К сожалению, нельзя полагаться на то, что я восстановлю бомбу исходя из уцелевших деталей. Придется сначала сделать теоретические расчеты, определить, что может быть сделано и что нет, и затем воссоздать процессы изготовления. Ты не задумывался над тем, какова была первоначальная стоимость создания атомной бомбы?

— Нет, — признался Куати, полагая, что сейчас ему сообщат об этом.

— Это обошлось дороже, чем высадка людей на Луне. В работе принимали участие самые блестящие умы в человеческой истории: Эйнштейн, Ферми, Бор, Оппенгеймер, Теллер, фон Ньюманн, Альварец, Лоуренс — сотни других! Гиганты современной физики. Гении.

— Ты хочешь сказать, что не сможешь выполнить работу?

Госн улыбнулся.

— Нет, командир, я говорю, что смогу. Если для первоначальной работы требовались гении, то, чтобы повторить ее, годятся и жестянщики. Тогда потребовались гениальные умы, потому что исследования велись впервые, а также потому, что в то время технология была крайне примитивной. Все расчеты приходилось вести вручную, на ручных вычислительных машинах. Но уже расчеты первой водородной бомбы проводились на первых примитивных компьютерах — насколько я помню, один из них назывался «Эниак». Но сегодня? — Госн рассмеялся. Ситуация была действительно абсурдной. — Аппарат электронных игр обладает большей вычислительной мощностью, чем «Эниак». Я могу за несколько секунд повторить на персональном компьютере все расчеты, на которые Эйнштейн потратил месяцы. Но самое главное заключается в том, что они не были полностью уверены в осуществимости своих замыслов. А эти замыслы были осуществимы, и мне это известно! Далее, они вели записи о порядке работы. Наконец, у меня имеется шаблон, рабочий эталон, и, хотя я не могу воспользоваться им для обратного построения механизма бомбы, он ложится в основу ее теоретической модели. Знаешь, через два или три года я смогу сделать все в одиночку, своими руками.

— Ты считаешь, что у нас есть эти два или три года? — Поднял голову Куати.

Госн покачал головой. Он уже доложил командиру, что видел в Иерусалиме.

— Нет, будет слишком поздно.

Куати объяснил, какое поручение он дал немецкому другу.

— Хорошо. Куда мы переезжаем?

Берлин снова стал столицей Германии. Бок тоже стремился к этому, разумеется, но только не в такой Германии. Он прилетел сюда через Сирию, Грецию и Италию и всюду без всяких затруднений проходил паспортный контроль. В Берлине он просто взял напрокат машину и поехал на север от столицы по шоссе Е-74 к Грейфсвальду.

Гюнтер остановился на «мерседес-бенце». Он попытался обосновать свой выбор тем, что находится в Германии под прикрытием документов бизнесмена, да и выбрал он не самый большой автомобиль. Скоро он понял, что вполне мог бы взять в аренду и велосипед. Это шоссе не ремонтировалось при властях ГДР и теперь федеральное правительство старалось восполнить пробел. Шоссе — по крайней мере одна его сторона — представляло собой протянувшееся на много километров поле деятельности ремонтных бригад. Стоит ли говорить, что другая половина была уже отремонтирована и по ней мчались сотни мощных стремительных «мерседесов» и БМВ, — направляющихся на юг, к Берлину. Капиталисты с Запада торопились экономически завоевать то, что рухнуло в результате политической измены.

Бок свернул с шоссе, не доезжая Грейфсвальда, и поехал на восток в сторону Кемнитца. Усилия ремонтных бригад еще не достигли второстепенных автодорог. Миновав десяток выбоин, Гюнтер остановился и посмотрел на карту. Проехал три километра, сделал несколько поворотов и оказался в ранее престижном районе, где стояли дома прежней элиты. Во дворе у подъезда одного из домов он заметил «трабант». Трава была, разумеется, все еще аккуратно подстрижена, дом содержался в порядке, вплоть до занавесок на окнах — в конце концов, это все-таки Германия, — но ощущался дух начинающегося упадка и ветхости. Бок оставил машину в квартале от нужного ему дома и обходным путем подошел к нему.

— Мне хотелось бы увидеть доктора Фромма, — сказал он женщине — по-видимому, фрау Фромм, — открывшей дверь.

— Кто его спрашивает? — холодно спросила хозяйка. Ей было далеко за сорок, кожа лица туго обтягивала худые щеки, множество морщин разбегалось от тусклых синих глаз и бесцветных узких губ. Она смотрела на пришельца с интересом и даже с надеждой. Еще не зная, почему она смотрит на него с надеждой, Бок решил тем не менее воспользоваться этим.

— Старый друг. — Бок улыбнулся, чтобы подчеркнуть образ давнего знакомого. — Мне хочется удивить его.

Женщина на мгновение заколебалась, затем на лице появилась улыбка и к ней вернулись хорошие манеры.

— Заходите, прошу вас.

Бок ждал в гостиной. Он сразу понял, что первое впечатление было верным — но причина поразила его. Обстановка дома напоминала его собственную квартиру в Берлине — та же сделанная по заказу мебель, что выглядела так хорошо по сравнению с мебелью, доступной рядовым гражданам ГДР, теперь не произвела на него впечатления. Может быть, виной тому сравнение с «мерседесом», на котором он приехал? — подумал Бок, слыша приближающиеся шаги. Но нет, такое впечатление создавала пыль. Фрау Фромм не следила за чистотой в доме, как подобает хорошей немецкой домохозяйке. Верный признак, что в семье не все в порядке.

— Вы хотели встретиться со мной? — произнес доктор Фромм, и в это же мгновение узнал гостя. — Как я рад видеть тебя!

— Я не был уверен, что ты узнаешь старого друга, — ответил с улыбкой Бок и протянул руку. — Сколько времени прошло, Манфред!

— Действительно, сколько времени пролетело! Пойдем в кабинет. — Мужчины вышли из гостиной под пристальным взглядом фрау Фромм. Доктор Фромм плотно закрыл дверь и лишь потом повернулся к Боку.

— Прости мою жену. То, что произошло, ужасно.

— Это уже прошлое. Ну, как у тебя дела?

— Разве не слышал? «Зеленые» не оставляют нас в покое. Придется закрыть станцию.

Доктор Манфред Фромм был, правда только на бумаге, заместителем директора атомной станции Любмин-Норд. Ее построили двадцать лет назад по проекту советских инженеров и оборудовали реакторами ВВЕР-230. Несмотря на примитивную конструкцию, эти реакторы при квалифицированных немецких инженерах и операторах работали вполне удовлетворительно. В отличие от Чернобыля на этой станции реакторы находились под защитным куполом. Станция была не особенно надежной — как и не слишком опасной, — но исправно работала: два реактора давали 816 мегаватт электроэнергии плюс немалое количество расщепляемого материала, пригодного для военных целей.

— «Зеленые», — тихо повторил Бок. — Опять они. — Партия «зеленых» являла собой естественное продолжение германского духа, который, с одной стороны, преклонялся перед всем живым в мире, пытаясь всеми силами умертвить это живое — с другой. Партия «зеленых», созданная из крайних — или наиболее последовательных — элементов движения за охрану окружающей среды, выступала против многого, в равной степени неприятного и для Коммунистического блока. Однако «зеленые», потерпевшие неудачу в борьбе против развертывания тактических ракет с ядерными боеголовками — и после того как их успешное развертывание завершилось договором об уничтожении ракет средней дальности, — теперь подняли адский шум в той части Германии, которая раньше называлась ГДР. Кошмарные масштабы заражения окружающей среды на востоке страны превратились для «зеленых» в навязчивую идею, и первой в списке для расправы была атомная промышленность, которую они называли отвратительной и предельно ненадежной. Бок напомнил себе, что «зеленые» никогда не находились под серьезным политическим контролем. Их партия не станет влиятельной силой на политической арене страны, и теперь ею пользовалось то же самое правительство, которое относительно недавно было так ею недовольно. Если раньше «зеленые» вопили об отравлении Рейна и заражении Рура заводами Круппа, а также ужасались при размещении ядерных ракет НАТО, то теперь они отправились в крестовый поход на восток с куда большей страстью, чем Барбаросса во главе армии крестоносцев на Святую землю. Их непрерывное брюзжание по поводу беспорядков на востоке Германии гарантировало, что социализм не скоро вернется сюда. Активность «зеленых» вынудила Бока и Фромма серьезно задуматься, а не была ли деятельность экологов ловким тактическим ходом капиталистов с самого начала.