Журнал «Приключения, Фантастика» 3 95 - Владислав Бахревский

Через минуту Ханин понял: он у нее был первым……Димка ушел от Ниночки на рассвете.

— Отстань! — она вяло отмахивалась от его жгучих не по-утреннему поцелуев. — Хватит… ты меня уже измучил. Я спать хочу!

А днем они заплыли далеко в море, и Нина вдруг принялась его топить. Сначала вроде бы в шутку, а потом… Димка испугался всерьез. Ниночка была прекрасной пловчихой, и в воде Димка ей явно уступал.

— Никому тебя не отдам! — хрипло кричала Нина и щурилась сквозь соленые брызги. — Лучше утоплю! Мой ты, мой!

«…Женюсь!» — подумал Димка, зарываясь в горячий песок.

…Димка больше не хотел заходить на базар. Но однажды ноги сами понесли его к знакомому прилавку.

— Привет, молодой! — блеснула зубами Эллочка. — Где пропадаешь?

— Купаюсь, — пожал плечами Димка. — Кстати… а где ваша квартирантка? Что-то я уже се два дня не вижу…

Эллочка негромко и злорадно посмеялась. Сказала:

— Уехала.

— Как так уехала?! И мне… ничего не сказала! Элла снова плеснула в него ехидным смешком.

— Тебе лучше знать, от кого она сбежала! И не велела говорить, что уезжает. И адреса велела не давать!

— А есть адрес? — уцепился Димка за последнюю фразу.

— Нет!

— Элла! — просяще сказал Димка. — Ты понимаешь… я ей деньги должен. Много! Как же теперь…

И он попер врать напропалую, лишь бы не стоять молча под пронизывающим взглядом ее черных, как угли, глаз.

— Ладно, приходи вечером, — сказала Эллочка. — Так и быть, дам тебе адрес… Эх вы, мужики!

Последнее слово она произнесла не разжимая рта, точно как в ту ночь, когда за спиной ее стояла счастливая соперница.

… В знакомой комнате с земляным утрамбованным полом от Ниночки не осталось и следа. Димка посмотрел на пустой диван, вздохнул и сел, облокотившись на старинный, потемневший от времени стол.

Дверь за его спиной приоткрылась. Эллочка оценивающе оглядела гостя и, мягко-бесшумно переступая босыми стройными ногами, вошла. Димка даже вздрогнул… он не заметил, как она подошла к нему вплотную.

— Бабка-то моя ушла, — вкрадчиво сказала Эллочка. — И комод заперт. А адрес там. Ты… подождешь?

И это «подождешь» она выдохнула так, что Ханин сразу все понял Конечно, он подождет…

Эллочка раздевалась перед ним здесь же, у стола. Она делала это без лишней суеты и словно бы привычно… давая гостю вволю налюбоваться своим молодым крепким телом, сложенным на зависть любой манекенщице…

Давно известно, что красота есть мерило совершенства, печать Творца, знающего, что и для чего в сути своей предназначено. Тело Эллочки было создано природой как безукоризненный инструмент для самой сложной любовной игры…

…Димка впервые узнал, что желание может возвращаться так многократно… словно кто-то переворачивал склянку песочных часов и все начиналось сызнова… Уже заглядывала поздняя луна в узкое оконце, когда он, вконец обессилев, распластался по дивану… еле пошевелил пересохшими губами:

— Пить…

Элла встала, зачерпнула ковшом из фляги в углу. Димка приподнялся, припал к студеной воде. Он успел сделать только три глотка, остальное Эллочка, хохоча от души, с размаху выплеснула на его измотанное тело.

Она тяжело дышала. Она была довольна.

— Оставайся ночевать! — стиснув ладошками его шею, жарко прошептала Эллочка.

Димка, отбросив се руки, сел и посмотрел в дальний угол комнатки. Там лунный луч — чистый и белый — светился на блестящем лезвии топора с обмотанной синей изоляцией рукоятью.

— Нет… пойду! — сказал он. — Дома оно как-то… спокойнее.

В каждой солидной психбольнице наверняка найдется спой Наполеон. Но что он, убогий, знает о своих «собственных» баталиях?.. А вот Ханин все-все знал…

Он знал, что Эллочка сначала задушила Нину. А потом с помощью своей бабки расчленила труп девушки топором и зарыла ее бренные останки в укромном месте… Недаром Димке было ниспослано свыше кошмарное видение в поезде «Москва — Сухуми»… только вот Голос этот проклятый с тех пор больше не появлялся. И Димка спрашивал себя: «А когда же я сошел с ума?.. До приезда сюда? Или — уже потом?..

Есть в поселке усатый участковый, но к нему не пойдешь. Что он скажет? «…Ц-ц-ц, дарагой, перегрэлся!»

…Улики нужны, улики! И Димка отправился на базар.

— У вас теперь комната свободна? — спросил Ханин Эллочку как бы между прочим.

— Конечно! — черные глаза ее заблестели. — Переехать хочешь, да? Переезжай… Возьмем недорого!

Ханин усмехнулся про себя. А ту ночь она запомнила. И еще… хочет. Смотри-ка, как задышала… тварь!

Шутки кончились. Теперь они шли навстречу друг другу как по лезвию ножа. И Димка знал: за Ниночку он отомстит… он не забывал об этом даже в те сладостные минуты, когда они, по выражению Эллочки, «занимались парной аэробикой» на старом диване. И тогда он делал так, что ей становилось больно… она вскрикивала и стонала.

— Какой мужчина! — шептала она потом и как горячими утюжками гладила своими ладошками его сухощавое мускулистое тело. Спрашивала невпопад:

— А ты домой сообщил, что к нам переехал?

— Я вообще домой не пишу, — нарочито позевывая, отвечал Димка. — Поехал к морю и все. Чтоб не беспокоили.

— А невесте поди написал?

— А у меня невесты нет. Была, да погибла.

— Под поездом? Ее Анна Каренина звали, да?

— Какой уж тут поезд! — криво усмехался Димка в темноту. — Убили ее… зарубили топором. Труп разделали. Вот так отсекли… и так, — гладил Димка Эллочкины ноги. — А голову отрезали…

— Ой, какой кошмар! Э, да ты все врешь… Врешь! Напугать меня хочешь… Да? Да?!..

Плотно лежит под ее левой грудью Димкина рука. Тук… тук… тук… нет, совсем не испугалась она, ровно стучит ее сердце. Как часы, отсчитывает оно время… первое или последнее? Чье?!

Утром Димка не пошел на море, сославшись на нездоровье. Выпил горячего чаю и уселся на крыльцо своей пристройки со старым журналом в руках. Вышедшая из дома бабка не заметила квартиранта. Димка хотел было ее окликнуть, но промолчал. В цепких старушечьих руках он увидел большую белую кастрюлю… Что-то бурча себе под нос, бабка прошла через двор, густо заросший травой и цветами, и остановилась в дальнем углу участка — там, где виноградные лозы бросали на землю густую тень… Димка услышал рык Гитлера — так звали хозяева свою матерую кавказскую овчарку. Ханин знал, что пес на надежной цепи, но все равно вздрогнул… в голосе Гитлера ему почудилось что-то несвойственное домашним собакам вообще… Черный бабкин платок мелькнул за оградой, она ушла.