Жребий брошен - Егор Александрович Токарев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После поражения Юния остатки его войск, избежавшие окружения, укрылись в лагере. После недолгих переговоров и речи Корилла о том, что все сдавшиеся будут прощены, они покинули его. Он сдержал слово. Но Квинт знал, что он сделал это не из милосердия или веры в прощение, а из-за страха еще больше ослабить Республику, и так потерявшую слишком много в этой короткой, но кровавой войне. Любой исход битвы на Фелерейских Полях означал поражение Республики. Пали тысячи ее храбрых защитников, и теперь она слаба. Точных цифр никто не знал, но поговаривали о гибели, по крайней мере, пяти из тринадцати легионов, принимавших участие в битве. Предательский удар кавалерии княжества унес тысячи жизней. Эти воины одинаково ненавидели солдат обеих сторон и не брали пленных, с остервенением рубя и кромсая все на своем пути.
Во время финальной атаки Квинт со своей центурией был на ее острие, сражаясь бок о бок с Кориллом. После битвы к нему явился один из уцелевших трибунов легиона, передав приказ явиться к «Мечу Республики».
Когда Квинт подъезжал к полководцу он заметил рядом с ним воина из княжества. Рослый блондин был облачен в искусно сделанные украшенные серебром доспехи. Корилл беседовал с ним, и презрительное выражение не сходило с его лица.
– Убирайтесь к себе в княжество! Мне плевать какую сделку вы заключили с Сенатом! Для меня в следующий раз мы снова будем врагами! – прорычал Корилл.
– До встречи, генерал, – воин улыбнулся, развернул коня и поехал прочь. Проезжая мимо Квинта, он кивнул.
Корилл обратил внимание на подошедшего центуриона, и его лицо просветлело:
– А, вот и ты. Рад, что ты остался в живых. Как рука?
– Санитар сказал, что жить буду, но я подозреваю он имел ввиду не вечную жизнь, а век смертного.
– Ахаха, в этом и суть! Сражаться, жить и умереть, что может быть лучше?
«Любить?»
– Квинт, – продолжил Корилл. – Ты был в самой гуще битвы, твоя центурия сражалась в самом пекле и даже после, истекая кровью, потеряв больше половины бойцов, ты сражался рядом со мной.
Квинт промолчал, лишь немного склонил голову.
– За это я награждаю твою центурию алым венком, за мужество и храбрость, проявленную в самой гуще боя.
– Благодарю вас, это честь для всех нас, – ответил Квинт.
«Честь для тридцати выживших из сотни. Несомненно, багровый венок на штандарте поможет им пережить гибель товарищей.»
– Центурию определяет центурион. Примипил легиона погиб в бою, и теперь его место свободно. Ты проявил героизм, достойный центуриона первой когорты «Бурого» легиона!
Квинт потеря дар речи. Стать примипилом теперь уже точно самого лучшего легиона в Республики, что еще может желать простой солдат?
– Я же говорил, что не забываю верных людей и талантливых командиров, – произнес Корилл.
– Это честь для меня, – проговорил Квинт.
– Назначение и присягу примешь позже, в столице во время моего триумфа.
«Триумф? Триумф после этой бойни?! После гибели тысяч граждан Республики?! После того, как братья убивали друг друга?!»
– Да, генерал… Служу Республике!
– Вот и отлично, а пока отдохни. Ты хорошо сражался и можешь расслабиться, пусть другие займутся погребальными кострами. Иди сообщи новость своей центурии, кстати, ты можешь забрать их с собой.
– Да, генерал, – Квинт развернулся и уже собирался уходить, но передумал. – Генерал, Кай выжил?
Корилл усмехнулся:
– Да вас просто так не убьешь! Он ранен, но выживет. Можешь навестить его в лазарете.
Квинт кивнул и поехал прочь.
– Да ты прямо герой! – улыбнулся Кай.
Вечером этого же дня Квинт заглянул в лазарет, где лежал Кай. Во время битвы он попал под обстрел вражеских лучников, одна стрела пробила кирасу на груди, но больше ничего не сделала, а другая поразила трибуну неприкрытое броней бедро. Кай лежал на жесткой лежанке с перебинтованной ногой и головой. После попадания стрелы лошадь испугалась и сбросила его с седла. Эти раны, казалось, не причиняли ему никакого дискомфорта. Кай поддерживал разговор, смеясь над шутками Квинта.
– Значит, примипил, – Кай покивал головой и снова приложился к бурдюку с вином.
– Да, – просто ответил Квинт. – Я надеюсь, что смогу достойно справиться с такой должностью.
– Брось, ты талантливый командир и храбрый воин, а именно это и требуется от первого центуриона.
Квинт кивнул и несколько секунд молчал, подбирая слова.
– Как думаешь, что будет дальше?
– В каком смысле? – не понял Кай.
– Ну, со всеми, – Квинт обвел руками пространство вокруг. – С нами, с Республикой, как думаешь, сможет ли все быть, как раньше?
– Нуу, что-то уже точно не будет, как раньше, а что-то останется, это неизбежно после… того что было, – Кай помолчал. – Ты знаешь, довольно давно я читал труд одного философа, он утверждал, что история циклична, и в конечном итоге все вернется к тому с чего началось. Мол, все происходящие события уже когда-то случались. Каждое наше действие плохое или хорошее неизбежно ведет к точке, где начался отчет времени и, в конечном итоге, мы вновь придем к тому с чего начали. Я не уверен, что он писал именно так, но суть я передал.
– Интересная мысль… – протянул Квинт и задумался. Через минуту он улыбнулся. – Видимо, сильно ты головой приложился, если начал цитировать философов. Только попробуй пропустить мое награждение из-за своей ноги.
– О, даже не мечтай! Будь я одноногим, то все ровно бы прискакал на пирушку в честь твоего назначения!
– А я надеялся отвертеться от нее, но, похоже, не выйдет, – хохотнул Квинт.
Неожиданно в палатку вошел один из легионеров первой когорты и, отдав честь, сказал:
– Центурион, легат приказывает немедленно явиться к нему.
– А в чем дело, – спросил Квинт.
– Рэм в огне, плебс восстал и крушит город, войска немедленно выступают туда.
Квинт и Кай переглянулись:
– Вот дерьмо! – хором протянули они.
Над городом поднимались десятки столбов дыма от разгорающихся пожаров, даже в воздухе за пределами столицы чувствовался удушливый смрад и горечь. Все свободные когорты были в срочном порядке отправлены в Рэм. Центурия Квинта фактически
