Франко. Краткая биография - Габриэлла Эшфорд Ходжес
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Его позиция по отношению к этому вопросу более-менее прояснилась, когда 29 марта 1956 года его протеже Хуан Карлос, играя с пистолетом, случайно выстрелил в своего любимого младшего брата. По случайному совпадению этот пистолет ему дал не кто иной, как Франко. Альфонсо умер сразу. Через двое суток опустошенный Хуан Карлос вновь надел военную форму. Можно только догадываться, какие чувства испытывал тогда каудильо. Возможно, он восхитился выдержкой принца, или, вполне вероятно, этот несчастный случай заставил вспомнить Франко о его собственных сложных отношениях с младшим братом, Рамоном, которого он не раз грозился пристрелить. В любом случае происшедшее несчастье, судя по всему, лишь укрепило каудильо в намерении сделать Хуана Карлоса своим преемником.
Несмотря на то что политическая система, в которой Франко надеялся запутать молодого принца, оставалась по-прежнему крайне реакционной, никакие предпринимаемые усилия политиков не могли скрыть того факта, что жесткие политические границы, установленные националистами, начали основательно разрушаться. Прежние столпы франкизма, такие как Хйль Роблес, Руис Хименес и поэт-фалангист Дионисио Ридруэхо (в прошлом имевший высокое звание в «голубой дивизии»), признавались, что «по прошествии стольких лет многие из нас, победителей, стали ощущать себя побежденными». Во всех слоях испанского общества появлялось все больше оппозиционных центров. Франко теперь не мог притворяться, что война идет между силами добра и зла, между Испанией и остальным миром или же между националистами и республиканцами; в реальности конфликт существовал между различными сторонами внутри самого режима. По словам Джералда Бренана, даже по «разочарованным и циничным» высокопоставленным фалангистам, которые «до войны были никем, а после нее превратились в крупных латифундистов», стало заметно, что они испытывают «угрызения совести» и «в современной Испании предпочитают занимать оборонительную позицию». В то время как некоторые сторонники Франко пытались скрыть свой позор, полностью отдавшись возрожденному идеологическому пылу, другие восставали против самого режима. Радикальные священники, убежденные в том, что церковь, поправ христианские заповеди, отвратила от себя преданных католиков, которыми был богат простой народ, присоединились к революционному движению рабочих, выступающих за социальные и политические реформы. В апреле 1956 года после очередной волны студенческих забастовок племянник Федерико Гарсии Лорки, убитого националистами, и племянник Кальво Сотело, убитого республиканцами, стояли плечом к плечу на скамье подсудимых — оба заклятые враги Франко.
По мере того как каудильо старел и все больше уставал от политики, психологическое соотношение между различными сторонами его личности — мстительным активным политиком, ленивым циником и нерешительным лидером — изменилось. Современная жизнь, оказавшаяся слишком сложной для того, чтобы разделить ее на традиционные категории добра и зла, заставила Франко впасть в глубокий политический ступор. Пропасть между ним и реальным миром становилась все глубже, и ему приходилось отражать удары политических и социальных сил, которые он уже не понимал и не контролировал.
Глава 9
ЯЩИК ПАНДОРЫ
Апрель 1956 — ноябрь 1975
С Франко невозможно говорить о политике, ибо он тут же начинает подозревать, что ему… готовят замену.
Лопес Родо
Диктатура одного человека превратилась в диктатуру восемнадцати министров.
Хирон
По мере того как различные группировки внутри режима яростно боролись, проталкивая свои идеи, сам Франко, похоже, утрачивал инстинкт, помогавший ему удерживать политическое равновесие. Каудильо жадно ухватился за проект Основного закона, представленный велеречивым и умеющим убеждать Арресе. Реализация проекта должна была вдохнуть новые силы в режим благодаря «тоталитаризации» общества в нацистском стиле. Изложенное фалангистским министром и звучащее чрезвычайно соблазнительно для Франко стремление раздавить коммунизм и либерализм «огнем и мечом» в какой-то степени заслонило от него корыстные планы на будущее самого министра. Они, однако, вызвали значительное беспокойство у других членов правящей верхушки.
Пребывая в счастливом неведении в преддверии неминуемого скандала среди франкистской элиты, весной 1956 года довольный каудильо отправился в турне по Андалусии, выступая с речами о «суперфалангизме и агрессии» перед исступленно приветствовавшими его толпами членов партии. Но церковь была напугана планами Арресе, в которых фашизм вновь зазвучал во весь голос. Даже преданный Карреро Бланко нерешительно заявил, что «в настоящее время Испании необходима традиционная монархия». Франко охотно признал, что Арресе уподобился «несущемуся во весь опор скакуну, которого следовало бы попридержать», однако не выказал желания сделать это в своем выступлении в Национальном совете «Движения» 17 июля 1956 года. Потеряв понятие о времени благодаря обманчивой риторике Арресе, запутавшийся Франко вдруг принялся восхвалять фашистскую Италию и нацистскую Германию, а также едко критиковать демократическую систему, которую, по его мнению, «навязали» Германии и Италии завистливые западные союзники, чтобы подорвать их экономику. Министр иностранных дел Альберто Мартин Артахо быстренько изъял эти антидемократические рассуждения из опубликованного текста.
Но не только анахроничный фашистский пыл Франко вызывал тревогу. Как Пакона, так и генерала Антонио Барросо (который заменил Пакона на посту главы «Военного дома» летом 1956 года) беспокоила растущая апатия каудильо по отношению к работе и неудержимая расточительность его семьи. Пакона, уязвленного еще и тем, что он не получил должного признания при уходе в отставку после сорока лет верной службы, особенно раздражали «подвиги» на стезе стяжательства амбициозной доньи Кармен. Однако Франко был больше склонен предаваться неумеренной страсти к охоте, чем заниматься политическими склоками внутри режима. И все же его попыткам избежать выяснения отношений в разругавшемся кабинете министров скоро пришел конец. Это произошло в сентябре 1956 года. Министры резко раскололись в вопросе о Суэцком канале, когда полковник Насер, близкий Франко по духу человек, пытался отобрать у Великобритании господство над каналом в качестве первого шага к объединению арабов от Марокко до Ирака. На особенно бурно проходившем заседании правительства Арресе потребовал сделать антибританский жест, заявив о солидарности националистов с полковником Насером, в то время как Мартин Артахо с горячностью доказывал, что Испания не должна расходиться во взглядах со своим американским союзником в этом вопросе. Франко встал на сторону последнего, хотя втайне он уже поставлял оружие Насеру, что в дальнейшем серьезно осложнит попытки Испании вступить в НАТО. Впрочем, Арресе скоро вновь завоевал расположение Франко, организовав впечатляющее празднование фалангистами двадцатой годовщины его инаугурации в качестве главы государства 29 сентября. А вот Мартин Артахо неосмотрительно отсутствовал на этом событии.
Надежды на реставрацию Бурбонов монархисты стали связывать с Хуаном Баутистой
