Одиночка - Крис Мориарти

Теперь дело было в простой математике. Восемь мест резервной клети означало, что восемь спасателей могли спуститься каждый раз, когда она опускалась вниз, и поднять на поверхность восемь раненых шахтеров вместо себя. И ничего нельзя было сделать, как и нельзя было остановить огонь, наступавший по всем проходам и штрекам.

Но, несмотря на надвигающуюся катастрофу, Ли вспомнила о всеми теперь забытом возгорании на «Тринидаде», с которого все началось.

Они сели на вертолетную площадку девятой, более чем в шести километрах от пожара. Даже здесь снижаться пришлось сквозь сильную дымовую завесу, и само приземление оказалось таким же неожиданным, что ощущение при этом было похоже на то, когда спотыкаешься о ступеньку, о которой не подозревал.

Ли обнаружила Шарпа с подветренной стороны дробилки, вокруг было полдюжины еще не разгруженных грузовиков с медицинским оборудованием. Она схватилась за ремень медицинской сумки, которую он бросил ей, и последовала за ним.

Она насчитала почти восемьдесят человек, лежавших на носилках, как попало разложенных рядом с грузовиками. Один из помощников Шарпа уже ходил между ними и привешивал к раненым бирки. Зеленые – легкораненым, которые могли подождать врачебной помощи до тех пор, пока не прекратится давка. Красные – для неотложных случаев. Белые – для безнадежных. Количество белых уже бросалось в глаза, а спасатели еще не скоро достигнут непосредственного очага взрыва – может, в течение долгих часов, может быть, даже дней.

– По крайней мере, похоже, что они быстро вытаскивают их на поверхность, – сказала Ли.

Шарп мрачно посмотрел на нее, сжав губы.

– До сих пор они доставили только две партии. Все остальные получили ранения здесь, наверху.

– О Боже!

– Вы что, не слышали, что говорят шахтные священники, майор? Мы – за пределами Божьего суда.

После этого Ли потеряла чувство времени. Сначала раненые снизу поступали медленно. Затем спасатели начали спускаться по стволу четвертой по тросу, вытаскивая раненых на руках. В течение нескольких минут сортировочное отделение было переполнено. «Оракул» Ли загрузил все медицинские справочники, и она погрузилась в длинный темный автоматический туннель перевязок, повязок, разрезов, инъекций.

В какой-то момент стало не хватать носилок. Спасатели стали искать среди раненых тех, на ком были белые бирки, затем проверяли пульс и вынимали носилки из-под тех, кто уже умер.

– Эй! – закричала Ли, когда молодой шахтер скинул с носилок обожженного с белой биркой неподалеку от нее.

– Нет времени, – ответил спасатель.

Голос его звучал молодо и зло. Обожженный раненый, оказавшийся на земле между ними, очнулся, позвал кого-то по имени и умер.

– Христос Всемогущий, я подумал, что он уже умер, – сказал спасатель, отвернулся, и его стошнило.

Ли еще на какой-то миг задержала на нем свой взгляд, потом вытерла лицо рукавом и вернулась к работе.

– Эй! – окликнул ее кто-то со спины через какое-то время.

Она почувствовала тяжесть руки на плече, обернулась и увидела Рамиреса. Он был едва узнаваем под маской запекшейся угольной пыли, крови и солярки.

– Вы нужны нам внизу, – сказал он.

Ли поискала глазами Шарпа и увидела, что он беседовал с только что прибывшими из Хелены медиками.

– Сколько вам не хватает людей? – спросила она Рамиреса.

– Чего нам не хватает, так это оборудования. В основном дыхательных аппаратов. Мы не успеваем заряжать те, что у нас есть, чтобы следовать за спасателями. – Он задумался, затем быстро заговорил снова: – А шахта взорвалась в ночную смену.

Сначала Ли не поняла, к чему клонил Рамирес. Затем почувствовала, как холодок пробежал по ее спине. Ночная смена была сменой для вольноопределяющихся. Она была ночной и по станционному, и по планетному времени. Это была единственная смена, которая начиналась и заканчивалась под покровом темноты, и самая удобная для независимых шахтеров, чтобы тайком выносить добытое ими из шахты через заброшенные штреки и скважины, не обозначенные на картах компании.

В это ночное время под землей могли быть десятки, даже сотни вольноопределяющихся, которые никогда не заносили своих имен в журнал на входе и не оставляли своих жетонов внизу. Штейгеры смены могли знать, где находились вольноопределяющиеся, но признаться в этом означало признаться и в том, что они получали взятки деньгами или конденсатами за молчание. Но сейчас это не имело значения – большинство сменных штейгеров уже погибли.

Хуже всего – и именно об этом и говорил Рамирес – что большинство генетических конструкций, работавших в шахте, были независимыми. Если бы шахта взорвалась в любую другую смену, то среди спасателей было бы достаточно «генетиков» – опытных шахтеров, которые могли бы выжить, дыша отравленным воздухом без дыхательных аппаратов, по крайней мере достаточно долго, чтобы вытащить хотя бы нескольких уцелевших. Теперь как раз эти шахтеры попали в ловушку под землей и сами нуждались в спасении, а люди сверху не могли спуститься к ним без дыхательных аппаратов.

Ли посмотрела на медиков с Хелены, которые уже разошлись по всей сортировочной площадке, наклоняясь у носилок, раскладывая комплекты для обработки ожогов и перевязочный материал.

– Все еще не найдено двести семьдесят шахтеров, чьи имена были занесены в журнал, – сказал Рамирес. – Может быть, еще сотня независимых находится в боковых туннелях.

– Хорошо, – сказала Ли. – Дайте мне только минуту. Спустя полчаса она почувствовала, как клеть ударилась о дно шахты, рывком открыла дверь и вышла в ад.

Спасательные работы походили на тренировку в контролируемом хаосе. Спасатели искали повсюду, часто возвращаясь, чтобы доложить не об уцелевших шахтерах, а об очередных спасателях, вышедших из строя из-за отравления дымом или ранений вследствие обрушения породы. Собаки старались найти кого-нибудь по запаху среди зловония горящего угля и обгорелых электрических проводов и радостно лаяли, когда им удавалось изредка обнаружить живого, или озабоченно подвывали, когда найденные ими тела не шевелились и не разговаривали с ними.

Остаток ночи Ли провела, работая бок о бок с Рамиресом. К ее удивлению, он успевал за ней. И даже неплохо успевал. А поскольку он не был специально оборудован, то держался только на нервах и грубой решительности.

К исходу ночи она стала замечать, что люди здесь, на дне шахты, старались сделать так, чтобы у Рамиреса были носилки тогда, когда он в них нуждался, или бак со свежей водой, когда он подносил пустые фляги. К нему относились по-особому, и было за что: он находил людей и вытаскивал уцелевших с такой скоростью, которая могла означать, что он рисковал там, где другие не осмеливались.