Легион «Альфа» - Ф Ришар-Бессьер

Но, черт побери, должно же было существовать какое — то средство уничтожить или остановить действия генератора!

Увы! Как я понял в конце концов, такого средства не существовало: световой сигнал, который передал мне Левис, был совершенно категоричен и недвусмыслен.

Вот тут я просто взорвался:

«Это все потому, что все вы подавлены телепатической мощью нашего противника, что и входит составной частью в его хорошо продуманный план! Ваши мысли — больше не ваши!»

Я боролся с их упрямством и непониманием создавшегося положения. Я не сдавался.

Ах! Если бы они мне поверили! Но нет… нет… Все мои усилия убедить их вызывали у них даже озлобление.

У меня возникло впечатление, что всего два — три представителя Пентагона пытались посмотреть на проблему моими глазами, с моих позиций. Но не больше.

Даже Левис выступил с техническими аргументами, которым мне трудно было что — то противопоставить, и закончил серией световых вспышек, из которой однозначно следовало, что в данный момент ситуация безвыходная: «Не стоит поддаваться беспочвенным и абсурдным утверждениям, которые в данной ситуации ни на чем серьезном не базируются и к тому же придают этой катастрофе совершенно трагический характер. Без колебаний следует отбросить домыслы об угрозе со стороны какой — то чужой цивилизации, которые только усугубляют всеобщий психоз и панику. Конечно, мы не снимаем с себя ответственности перед лицом всего мира за случившееся. Наша первейшая обязанность скрупулезно разобраться с нанесенным ущербом. Но делать это следует осторожно, учитывая, что катаклизм еще продолжается. Конечно, мы все объединим усилия, чтобы прекратить воздействие звукового аннигилятора, будем постепенно искать средство разрушить спутник, на котором он смонтирован. Но мы не должны питать иллюзий. Все это будет длиться долго, может быть, даже очень долго, ибо впервые человечество пало жертвой своей собственной гениальности и дерзости. Да, я повторяю: это будет долгий путь, ибо сейчас вряд ли на Земле существует человек, способный с ходу решить эту проблему».

Я почувствовал, что бледнею. Буквально за секунды я понял отвратительную, нечеловеческую логику доводов Левиса. Нечеловеческую!

Его внешняя рассудительность не имела ничего общего с реальным положением вещей.

«Люди, о которых вы, Левис, говорите, существуют, но самое ужасное состоит в том, что они больше не способны решать проблему! И вы первый из них!»

«Все ваши доводы неразумны, Милланд. Ваше упрямство уже просто раздражает».

«Все это было ими предусмотрено. Теперь слишком поздно!»

«Я же сказал, что это будет длиться долго».

«Нет, напротив. Теперь это пойдет быстро. Война окончена, и мы ее проиграли».

«Вздор!»

«Тогда ждите продолжения».

Так при общей неприязни ко мне и кончились дебаты.

Было решено принять энергичные меры на местах, чтобы остановить панику, которая росла в городе. Поступающие сведения были разноречивы и тревожны. И в этой неразберихе, царящей вокруг, мы с Валери покинули Белый дом.

В тот момент, когда мы уже добрались до решетки, нас догнал Левис.

Пот струился по его заострившемуся лицу. Рука его крепко сжала мою, и не нужны были слова, чтобы понять смысл его жестов, мимики и взглядов.

Я — то сразу понял, что он хотел сказать, и это вызвало у меня отвращение.

«Милланд, я предупреждаю вас. Вы не должны настаивать на вашей гипотезе. Вы кое — кого убедили своими абсурдными аргументами, а это вносит лишнюю панику. Если так будет продолжаться, вы погибли… Бегите скорее… Не оставайтесь здесь… иначе они уничтожат вас как бешеную собаку».

Я даже догадывался, что он сам может быть одним из тех, кому это поручат. Ему и сейчас оставалось только достать оружие, которое висело на поясе. Может быть, он даже получил уже этот жуткий приказ, но еще сопротивлялся ему остатками своей воли.

Взглянув на него последний раз, Валери и я растворились в окружающем нас беспорядке и хаосе.

Глава 23

Вот уже два дня мы с Валери бродим наугад в этом призрачном городе.

Существуют ли слова, чтобы описать все те ужасы, свидетелями которых мы стали с тех пор, как погрузились в этот кошмар?

Безумие, преступления, грабежи и жестокость царят повсюду, где есть люди, превратившиеся в животных с человеческим обликом.

На земле сотнями лежат трупы, а может быть, даже и тысячами. Их никто не убирает.

В охваченном анархией городе прекратилась вся полезная деятельность.

Бродят потерянные или брошенные дети, тщетно взывая к милосердию немыми ртами. На них никто не обращает внимания.

Весь город превратился в истинные каменные джунгли, где царит закон силы.

Оказалось, что достаточно нескольких часов, чтобы строившееся веками здание человеческой морали рассыпалось, как карточный домик.

И все это из — за ошибки тех, кто в этой агонии мира пытаются оставаться хозяевами положения. По крайней мере, они так думают.

Возникают банды, которые правят в городе, пользуясь царящим повсюду безумием и беспорядком.

Мы видели вооруженные шайки, которые штурмом брали склады с продовольствием, разбивали камнями витрины ювелирных магазинов и грабили супермаркеты.

Безумцы! Сдохнуть в роскоши с набитым брюхом — разве это единственная в жизни цель?!

Другие пытались покончить с собой, не имея сил и воли жить в такой обстановке. Только что о залитый солнцем тротуар разбился у моих ног человек. Он выбросился из окна небоскреба, и мы даже видели, как он падал, словно старая сломанная кукла.

Этим же утром мы стали свидетелями того, как машина с целым семейством по воле водителя на скорости размазалась о массивную стену, а зеваки стояли поодаль, смакуя случившееся. Потом эта толпа двинулась дальше, где могло повториться то же самое.

Некоторые нагибались, чтобы опознать трупы, видимо ища кто соседа, кто друга, кто родственника… И иногда, найдя, оттаскивали их к стенам домов.

Потом мы с Валери оказались перед полуразгромленной лавочкой.

Я нагнулся, чтобы подобрать несколько пакетов с сушеными фруктами, валявшихся среди раздавленных коробок, обломков ящиков и кусков картона.

Со вчерашнего дня у нас во рту не было маковой росинки, хотя, по правде сказать, мы об этом и не думали.

Просто всеми силами пытались выбраться из обезумевшей толпы.

Мы старались все же не выделяться, полагая, что, возможно, нас ищут, хотя, может быть, никто и не пытался в этой обстановке выяснить, что с нами стало.

Переночевали мы в совершенно пустынном и темном парке, и когда утром я открыл глаза, то увидел те же толпы на улицах, что и вчера, и спросил себя: «Чего же, наконец, эти ждут? Разве не этого они желали? Почему же они не нападают? Почему не покончат со всем этим?» Впрочем, эти вопросы я уже задавал себе не раз в течение последних двадцати четырех часов. Разумеется, конец наступит, и, видимо, скоро, но мне было любопытно, как поведут себя эти дьявольские существа. Как произойдет последний штурм, который должен смести человечество?

Кто знает? Может быть, Валери и я явимся первыми жертвами? Во всяком случае, не последними, ибо «смит — вессон», который я нашел утром, покидая лужайку, избавит нас от…

Я почувствовал у себя на плече руку Валери и очнулся от обуревавших меня мрачных мыслей. Другой рукой она показала, мне на длинную череду билдингов, Я сразу уловил ее мысль.

С самого раннего утра мы присутствовали при массовом исходе. Люди целыми семьями покидали свое жилье, чтобы поискать убежище в соседних городках. Бежали они в полном беспорядке. Но все же найти свободную квартиру было не так уж и легко.

Мародеры уже занимались своим гнусным ремеслом, прибирая к рукам более или менее ценные вещи в богатых апартаментах в центре города.

А впрочем, почему бы и нам не попытаться поискать подходящее убежище? Жить ведь оставалось не так уж много. Тем более что Валери настаивает, и я ее понимаю.

Она больше не может. Она уже на пределе сил.

«Попытаемся, — немыми жестами просит она. — Я больше не могу. Эти люди внушают мне ужас!»

Я веду ее за собой, и мы наугад входим в двадцатиэтажное здание.

Одни двери заперты, другие распахнуты, являя следы людской жестокости и глупости. Мы видим разгромленные комнаты, выпотрошенную мебель. Несколько часов мы входим, выходим, спускаемся, поднимаемся, открываем двери квартир, где еще живут, и покинутых.

Наконец добираемся до тринадцатого этажа соседнего здания, и тут я замечаю здоровенного парня, занятого взламыванием двери, на которой мелом начерчен крест.

Он стоит к нам спиной и вдруг падает. Его тело скользит по двери, касается пола и переворачивается на спину.

Инстинктивно я дергаюсь к нему, но тут же понимаю, что произошло в этой проклятой тишине. Пуля прошила его тело насквозь, и теперь из его живота хлещет фонтан крови.