Русалка на суше (СИ) - Максонова Мария

— Я слышал, что младший брат господина Сроув женился на вдове, имеющей двоих одаренных детей-мальчиков, которую привез откуда-то с севера и стал наследником состояния своего дяди, — рассказал священник.

— Но если господин Сроув усыновит еще мальчика…

— Дядя его уже умер, наследство получено, новый ребенок уже ничего не изменил бы.

Я растерянно оглянулась на полуорков:

— Кто же тогда мог похитить Дзэса? И зачем?

Глава 66

Я задумалась, а жрец тем временем отряхнул свою рясу и, приняв гордый вид, хоть поджилки его все еще тряслись, осведомился:

— Раз вы больше меня не подозреваете, не могли бы вы покинуть храм? И верните амулет пожалуйста, он передается от священника к священнику в нашем приходе уже много лет.

Я только теперь обратила внимание на амулет, который все еще сжимала в руках. Старинная вещь. Вроде бы простой серебряный кругляш толщиной с монету с элементарным рисунком в виде четырехлистника с символами стихий на каждой четвертинке.

— А этот храм давно существует? — спросила задумчиво.

Жрец явно растерялся, но потом опять попытался изобразить гордый вид:

— Наш храм один из древнейших в Империи, — он протянул руку, собираясь забрать амулет, но я отъехала чуть назад.

— Я хотела бы выкупить этот кулон.

— Но я не торгую древними реликвиями! — прозвучало так возмущенно и наигранно, что вспомнилось «Но я не торгую фамильными привидениями!» из «Кентервильского приведения», что заставило меня усмехнуться. Жрец опять испугался от моей неожиданной реакции. Кажется, он счел меня слегка сумасшедшей и, возможно, не далек от правды.

— Конечно… а что если вы подарите мне этот артефакт в обмен на щедрое пожертвование храму?

— Это невозможно!

Мне это надоело. Я плюнула на жреца и, чуть отъехав, вцепилась когтями в тонкую щель на ребре кулона. Усилие… в человеческом теле у меня, наверное, сломались бы ногти, для этого дела лучше подошел бы нож, но не было времени. Русалочьи когти крепче, и мне удается разделить кулон на две половинки, словно шоколадную медальку. Только внутри отнюдь не шоколад, а четыре крошечных камешка не больше ногтя мизинца размером. Я знала, что в древней магии без камней не обошлось. Осколок Крови Моря сам собой соскакивает в мою ладонь, узнаю желтый кусочек Крыльев Неба, остальные, очевидно, относятся к стихиям Земли и Огня. На зеленом осколке можно разглядеть рисунок в виде цветов или листьев, а на красном будто бы рисунок из чешуи, но не русалочьей, скорее змеиной или крокодильей — шестигранные чешуйки более мелкие и плоские, чем на моем хвосте.

— Что вы делаете? — жрецу не позволяют подойти ближе полуорки, а я быстрым движением сгребаю все камни на свою ладонь и защелкиваю амулет обратно, только на боку остались крошечные царапины от моих когтей.

— Прошу прощения, мне кажется, он нуждается в реставрации. Мой ювелир мог бы его почистить и вернуть в надлежащем виде.

Жрец отталкивает охрану и выхватывает у меня амулет, поспешно вешает цепочку себе на шею. Я чувствую — его кровь все еще поддается моему влиянию, без камней амулет не работает на защиту.

— Пойдите вон отсюда, — велит он устало.

— Прошу прощения за беспокойство, вы должны меня понять, я очень волнуюсь за пропавшего мальчика.

Он кивает вроде бы, но я чувствую, что затаил обиду, что и немудрено. Вытаскиваю из кошеля несколько золотых, по местным меркам — целое состояние:

— Примите в качестве моего извинения, — протягиваю золото на раскрытой ладони.

— Я давал обет и не могу принимать от прихожан ни денег, ни дорогих подарков, — нахмурился он.

— Даже в качестве извинения за причиненные неудобства? — подъехала я ближе.

— Даже так.

— А если в качестве пожертвования на пользу храма? — попыталась уговорить.

— Жертвы на храм вы можете бросить в алтарные чаши стихий, — махнул он рукой в сторону, и денег так и не принял.

— Понятно, — пришлось опустить руку не солоно хлебавши.

Навесить на жреца запрет на разглашение произошедшего не вышло. Проезжая мимо алтарной чаши земли, кинула в нее монеты. Стихия не отреагировала, и золото начало медленно тонуть в ее недрах. Если бы только жрец взял их до того, как они опустятся в землю… но он и не подумал подходить. Я поджала губы и выехала из храма. Мне нужно думать о Дзэсе, а хочется скорее рвануть в подводный храм и быстрее вернуть камешек… он такой маленький, тратить кучу времени на него совершенно нет смысла, но так хочется…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Но ребенок важнее. Где он? Кто его мог похитить? С какой целью? В голове совершенно нет идей, поэтому мы едем домой в надежде, что остальные получили какую-то новую информацию.

Дома Хэрас отчитывается о том, что они в очередной раз обошли район, перепроверили все места, где любили играть мальчишки. Многие соседи помогают в поисках, но все напрасно, Дзэса нигде нет.

Я еду в свой кабинет. Ездить по улицам и просто искать нет смысла, да этим и так уже занимаются.

— Передай всем, что я назначаю награду за любые сведенья о Дзэсе. Любой, кто видел, куда он ходил по вечерам без друзей, если не врет, может получить золотой. Если вернет ребенка — пять золотых, а может и больше. В общем, передай, что я не поскуплюсь, если нам помогут найти его. Пусть весь город об этом знает, пусть об этом говорят на всех углах Уркатоса, пусть все жители ищут его, — «быть может, тогда его не сумеют вывести, не посмеют навредить», — добавила про себя, вспоминая детективные сериалы своей родины. — А если кто придет за наградой, сразу предупреждай, что я ведьма и учую ложь.

Хэрас серьезно кивнул и ушел, а я осталась одна в кабинете.

Все бессмысленно. В этом мире я, кажется, еще никогда нее чувствовала себя настолько бессильной. Когда я сражалась с одержимыми птицами, рискуя своей жизнью, все зависело от меня. Когда тот халифатский купец похитил меня и вывез в пустыню, я могла действовать. Я делала все, чтобы обезопасить свою семью, чтобы организовать для них хороший и безопасный дом — и что же? От меня ничего не зависит, я ничего не могу сделать, я ни на что не способна.

В душе поднялась ярость, дикая, необузданная. Магия готова была поднять с моря огромную волну, гигантскую, которая бы накрыла и уничтожила весь Уракатос, а заем поднялась бы выше по течению, все дальше и дальше, сметая города и села вдоль Вольфы со своего пути, нанесла бы большой урон Империалу…

Зачем?

Чем это помогло бы найти мальчика? Что бы это дало?

Ничего.

Ничего я не могу! Великая русалка, владычица морей, тоже мне! Не способна найти и спасти маленького мальчика, бессильная дура!

Я схватилась за голову и сгорбилась в кресле, готовая завыть от невозможности сделать хоть что-то.

«Где? Где? Где?!» — билось в голове без ответа.

Я закрыла глаза, и перед внутренним взором предстали образы воды. Вот река Вольфа, вот водяной пузырь в подвале, тоннель между ними, выход к морю… не то! Вот фигуры, сотканные из кровеносных сосудов: дети под присмотром Барби, Кармелта на кухне не находит себе места, и от этого, кажется, еще больше готовит. Вот Хэрас идет по улице, остальные взрослые где-то бегают, ищут, не понимают бессмысленность всего этого…

Мой внутренний взор становится все шире, отслеживая всех жителей квартала: кто сидит в своих магазинчиках, кто готовит, кто убирается, кто бегает по улицам. Дети… чужие дети, тоже бегают, передают новости, ищут, помогают… Все шире и шире, все больше и больше. Где?.. Где же он?.. Чем больше людей я вижу, тем сложнее разобраться в море шума. Вот вижу Долиму, которая идет на разворачивающийся с утра рынок. Сперва я четко отслеживаю ее фигуру, но затем она теряется среди других людей, и я знаю только примерное ее положение, она то исчезает в толпе, то вновь выныривает среди людей, разговаривает с ними, наверное, рассказывает о награде, что я объявила.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Госпожа Арина Бороув, как это понимать?! — резкий окрик вырывает меня из транса, и я растерянно поднимаю взгляд на господина Укерверса, нависшего над моим столом.