Чёрные ангелы в белых одеждах - Вильям Козлов

— Так что же, это заговор против русских, России? — уставился на него Вадим Андреевич. Пименов удивил его, с такой доверительной прямотой с ним еще не говорил никто из чиновников, а походить по кабинетам с документами на разрешение открытия газеты пришлось немало. Лишь через несколько недель, узнав об увольнении с ответственной должности Пименова, Вадим Андреевич понял, почему тот был с ним откровенен: ему уже терять было нечего.

— Значит, надежды на разрешение никакой нет? — напрямик спросил он чиновника.

— Поезд на полном ходу вот-вот сойдет с накатанных рельсов и полетит под откос, — метафорически ответил Пименов, — Никто сегодня уже не знает, что может произойти завтра… А бумаги ваши давайте, я подпишу, вот прямо при вас, только подпись моя ничего уже не изменит. Скорее всего, ваша бумага будет месяцами гулять по кабинетам.

— Я не теряю надежды, — сказал Белосельский. — Не может такого быть, чтобы русские наступили на горло «Русской газеты»!

— Еще как наступят! — улыбнулся Пименов, — Своя-то рубашка ближе к телу. Кто же за вас добровольно полезет в петлю?

— За меня не надо, — сказал Вадим Андреевич, — За русский народ, который, как я вижу, в эту проклятую перестройку попал в еще более худшее положение, чем после большевистского переворота в семнадцатом!

— Я всегда считал октябрь семнадцатого революцией… Кстати, вы — коммунист?

— Беспартийный, — отрезал Белосельский. — И пока не вижу ни одной партии, в которую бы хотелось вступить.

— А народные фронты? — будто подзадоривая, спрашивал Пименов, — Они бурлят по всей стране.

— Булькают, — усмехнулся Вадим Андреевич, — распространяя сионистское зловоние…

— Если вам вдруг повезет, хотелось бы мне почитать вашу «Русскую газету»… — покачал плешивой головой чиновник.

С этим Вадим Андреевич покинул кабинет Пименова. Идея создать свою газету возникла у него в прошлом году. Поначалу эта затея казалась невыполнимой, но по тому, как в киосках появлялись все новые и новые периодические издания, не подчиняющиеся диктату партии и правительства, он все чаще возвращался к этой мысли. Лина с готовностью вызвалась ему помогать, договорилась со своей хорошей знакомой, работающей в закрытом НИИ, о том, что та поможет напечатать первый номер на ксероксе, если не получится с типографией. Лина шила платья и юбки приятельнице. Арсений Владимирович Хитров познакомил его с только что вышедшим на пенсию сотрудником своего института, который много лет выпускал многотиражку «Позитрон». Тот охотно согласился на должность ответственного секретаря. Редактором Вадим Андреевич, естественно, собирался стать сам. Опыт журналистской работы у него немалый. Это только подумать: он будет выпускать собственную газету! Будет писать и публиковать в ней материалы, которые сочтет нужными. И никто ему не будет указывать. Об этом раньше и мечтать не приходилось. Бедный Петр Семенович Румянов без разрешения горкома КПСС не мог даже некролога напечатать в «Великопольском рабочем». Трясся после публикации каждого острого фельетона. С каждым крупным проблемным материалом ездил в отдел пропаганды и агитации. Там небрежно прочитывали гранки и милостиво давали разрешение или запрещали. И тогда в типографии рабочие разбирали набор. Снималось с полосы даже клише со снимками. Помнится, секретарь горкома, увидев на полосе портрет доярки с большой грудью приказал снять его, мол, не надо у горожан будить низменные страсти… Почему он, Белосельский, ушел из газеты? Редактор заставлял его писать статьи, которые рекомендовали из горкома или исполкома. Лживые статьи, лакирующие советскую действительность, обманывающие народ, навязывающие читателям мысли и идеи, чуждые здравомыслящим людям. Это было повальное одурачивание народа своей страны. Газеты писали лишь то, что было нужно правящей партии, все они были похожи друг на дружку. Лишь зять Хрущева — Аджубей, пользуясь свободой, сделал «Комсомолку», а потом «Известия» интересными, довольно смелыми газетами, но и Аджубей не выходил за рамки чинопочитания. Славословил своего всесильного тестя, воспевал партию.

Сейчас в печати идет огульное охаивание партаппарата, любой власти, злобно клюют армию, милицию, даже КГБ. Будто невидимый дирижер руководит всем этим газетно-телевизионным оркестром, который подчиняется каждому взмаху его палочки. От прославления советского образа жизни, от восхваления руководящей роли партии все органы массовой информации, будто позабыв о своей прежней роли, бешено принялись все очернять, критиковать, уничтожать! А ведь в редакциях и на телевидении остались на своих местах те же самые работники, даже руководители не поменялись… Было о чем поговорить со своими читателями Вадиму Андреевичу! Было что им рассказать и поведать. Его газета, если она появится, будет новой газетой, не запятнанной многолетней ложью, как все остальные известные издания. От одного этого у него кружилась голова!

Как-то позабылись пророческие слова Ивана Павловича Пименова, что у него ничего с газетой не выйдет, слишком много будет невидимых преград на пути ее создания и эти рогатки не перепрыгнешь! Как мыслил Вадим Андреевич организовать газету? Это будет четырех-полоска формата районной газеты или многотиражки. Постарается воспроизвести трехцветный российский флаг, не запятнанный алой кровью чуждой народу пятиконечной звезды и серпом, которым, по-видимому, с сатанинским намеком сносили головы русскому крестьянству… Газету такого формата удобно печатать в любой небольшой типографии, хотя бы в той, которая принадлежит НИИ, где директором Арсений Владимирович Хитров. Он обещал помочь. Теперь бумага. Тут Вадим Андреевич был профаном. Бумагу где-то нужно было самому добывать. Производители бумаги быстро смекнули, что они теперь, как говорится, на коне, и стали требовать за нее двойную-тройную цену у издателей, которые вылуплялись в стране, как грибы в дождливый год. Тут же подключились кооператоры, перекупившие бумагу и уже сами диктующие на нее цены. А они все росли и росли. Кроме газет и журналов стали выходить разные конъюнктурные книжонки небольшого формата, но стоившие в несколько раз дороже, чем профессионально сделанная в государственном издательстве книга. Хлынул поток порнографии, детективщины, антисоветчины, забытых дореволюционных авторов, писавших о Распутине, амурах Екатерины Второй. На этой мутной волне вспыли литераторы-диссиденты, выехавшие за рубеж и там оказавшиеся творчески несостоятельными, их оставшиеся в России дружки стали интенсивно издавать массовыми тиражами во всех журналах, издательствах. Но этот серый поток вскоре захлебнулся: читатели сообразили, что быть скандальным диссидентом и быть талантливым писателем — это совершенно разные вещи. По всем швам затрещали государственные издательства, десятилетиями выпускающие серую графоманскую литературу. Ее перестали покупать. Тогда ловкачи и спекулянты от литературы кинулись создавать совместные с иностранными фирмами кооперативные издательства — авось там не разберутся и тиснут где-нибудь в Лондоне или Париже бездарную книжонку, кругом свои друзья-приятели, уехавшие из СССР, — но там, за рубежом, читатель тертый — дерьмо не покупает! Ничего, остались в СССР журналы и государственные издательства на дотации, а чтобы журналы покупали — цена-то подскочила! — всовывали рядом со своими беспомощными творениями зарубежные детективы, фантастику. В общем, литературная шобла, набившаяся в Союз писателей, пока процветала, лишь самые беспомощные окончательно отошли от литературы, к которой они никогда и не имели никакого отношения.

В год такой издательской неразберихи Вадим Андреевич Белосельский и надумал выпускать свою независимую «Русскую газету».

… На Невском моросил типичный ленинградский дождь, вроде бы его нет, а лицо, одежда влажные. Небо серое, низкое, рваные облака цепляются за рогатки телевизионных антенн, из водосточных труб сочится ржавая вода, взъерошенные голуби жмутся к краям тротуаров, а за каждой автомашиной волочится мокрый туманный клубок тяжелых бензиновых испарений. И люди идут по тротуарам мрачной молчаливой толпой, лишь подростки, неряшливо одетые в драные варенки, взлохмаченные, с нахальными глазами, громко говорят, смеются, толкают локтями прохожих. Размалеванные девчонки неумело курят, явно бросая вызов обществу, вот, мол, мы теперь какие: что хотим, то и делаем!

Уж который раз Вадим Андреевич с тревогой подумал о Маше: она на глазах созревает, а в школах сейчас процветают распущенность, нигилизм. Отцу-то она постеснялась сказать, а матери поведала, что некоторые девочки в их классе уже курят и выпивают с мальчиками вино, а одной недавно сделали аборт, так она вместо того чтобы со стыда провалиться, выставив набухшие груди, гоголем ходит в школе и свысока смотрит на подружек. Все в классе прочитали «Интердевочку», посмотрели двухсерийный фильм и летом кое-кто собирается отправиться на разведку в гостиницу, где селятся богатые валютой иностранцы. Хорошенькие старшеклассницы в открытую говорят, что постараются выйти замуж только за иностранцев, пусть даже за эфиопа, лишь бы уехать из нашей спившейся, нищей, разоренной страны в капиталистический рай… Вот как подействовала на молодежь пошлая повестушка! Неплохо бы создать и юношескую газету; «Комсомолка», «Смена» и «Собеседник» давно превратились в рассадники нигилизма и порнографии.