Вельяминовы. Время бури. Книга четвертая - Нелли Шульман

– Она тебя ждет. Она талантливая девушка, красивая, сколько можно тянуть? Наверняка, в Голливуде за ней ухаживают… – возвращаясь из Калифорнии, Ирена, со смехом рассказывала Меиру о нравах кинематографистов. Она обнимала его: «Мне никого, кроме тебя, не надо, милый. Я люблю тебя, всегда буду любить…»

– Всегда будет любить… – брат надевал кольцо, на палец Деборе. В вестибюле синагоги знакомые хлопали Меира по плечу: «Ты следующий, не забывай». Меир ловил на себе заинтересованные взгляды хорошо одетых дам, средних лет, и их мужей, в безукоризненных смокингах, родителей незамужних девушек. В столице Меиру редко удавалось вырваться в синагогу. Он не рисковал приглашениями на домашние обеды:

– Надо решиться… – в маленьком ухе Ирены покачивалась жемчужная сережка, – решиться. Сделать предложение, внести депозит, за дом, купить машину… – Меир вырос на Манхэттене, и привык ходить пешком. В случае необходимости у него под рукой всегда были автомобили Бюро.

Черные волосы невестки, перевитые жемчужными нитями, спускались по стройной спине, падая ниже талии. Белое платье, отделанное лиловым шелком, украшал шлейф. Голову Деборы увенчивала фата, непрозрачного атласа, с диадемой. Невестка откинула ткань, чтобы отпить вина, из тяжелого бокала. Меир видел изящный профиль, блеск темной жемчужины, и золотого, обручального кольца на длинном пальце. Она улыбалась, длинные ресницы дрожали.

– То было ночью Сант-Яго… – мучительно вспомнил Меир. С Иреной он, никогда подобного не чувствовал. Он откладывал детектив, или газету, снимал очки, зевал, придвигая Ирену ближе. Ему всегда казалось, что в соседней комнате спят дети. Меир даже прислушивался, боясь их разбудить.

– Так всегда было, с первого раза… – кантор пел последний гимн, отец положил Меиру в руку шелковый мешочек, с орехами и сладостями. Молодые шли по проходу, под крики: «Мазл тов!». Гости осыпали пару конфетами. Аарон держал жену под руку, Дебора что-то шепнула мужу. Меир понял:

– Они только друг на друга смотрят. Так и надо, не то, что у меня… – в «Плазе» оставаться было невозможно. Отец и миссис Фогель подобное бы, обязательно, заметили. Меир напомнил себе позвонить в кошерный пансион, на Лонг-Айленде и заказать номер:

– Хотя бы на пару дней, Ирена ждет, что я с ней побуду…

– Ты следующий, милый… – шепнул отец, – и я уверен, что Эстер тоже выйдет замуж. У меня еще внуки появятся… – Меир никому не сказал о новостях из Голландии. В газеты они бы не попали. Американская пресса писала о европейских событиях петитом, на задних страницах. Меир знал, что отец ищет сведения из Европы, но подобного он бы не прочел:

– Депортируют мужчин, молодых… – Меир тоже кинул брату и Деборе конфеты, – но Давида и мальчишек никто не тронет. Он председатель еврейского совета, великий ученый. Эстер по польскому паспорту живет… – об этом Меиру сказал Джон, в Лондоне:

– Документы безукоризненные… – торопливо прибавил герцог, – она по ним получается фольксдойче, с матерью, немкой. К подобным людям больше доверия. И она не похожа на еврейку… – говоря об Эстер, Джон, почему-то, всегда немного краснел.

– И мальчишки не похожи… – в синагоге загремели аплодисменты. Аарон озорно крикнул: «Банкет, дамы и господа!».

Меир повторил:

– Они в безопасности. Давид не донесет на Эстер. Но на меня он донес, мерзавец. Нет, нет, она мать его сыновей… – кинув пустой мешочек на обитую бархатом скамью, Меир услышал шепот отца:

– Лимузин подать к полуночи? Ты созвонился, с Монтаной? – Меир кивнул.

Они приготовили сюрприз для новобрачных. Отец, ненароком, выведал у Деборы адрес Красивого Щита, в резервации. Отделение Бюро, в Биллингсе, привезло женщину в город. Услышав голос Меира по телефону, Красивый Щит не удивилась. Она получила телеграмму от Деборы, о свадьбе. Индианка, весело, сказала:

– Мы подарки для них готовим, хотели послать, но если они сами приезжают… – женщина ждала Дебору и Аарона, с грузовиком, на аэродроме Биллингса. Она уверила Меира:

– Дальше мы обо всем позаботимся, мистер Горовиц. Не беспокойтесь, ваш брат наш родственник, семья… – Меир подмигнул отцу:

– Иногда можно воспользоваться служебным положением, папа… – лимузин забирал Аарона с Деборой из «Плазы» и вез в аэропорт Тетерборо, в Нью-Джерси. Пилоты самолета Бюро обещали повесить плакат, у трапа: «Just married». Багажа у брата и Деборы почти не было, только вещевой мешок Аарона и саквояж девушки. Они лежали в багажнике лимузина.

Меир подождал, пока отец возьмет под руку миссис Фогель. Гости устремились в фойе синагоги, к ожидающим их кашемировым пальто и меховым накидкам, к такси и личным автомобилями. Он услышал шепот сзади:

Большие глаза Ирены немного блестели: «Такая красивая свадьба, милый. Дебора, она замечательная, твоему брату очень повезло…»

– Я знаю, – чуть ни ответил Меир, но вовремя себя остановил:

– И мне повезет, – он пожал мягкую руку, – непременно. Я встречу девушку, которую полюблю. А если нет… – на него повеяло запахом ванили. Оглянувшись, Ирена быстро коснулась губами его щеки: «Я скучаю, милый…»

– Ты у меня красавица, – добродушно сказал Меир, невзначай погладив тонкий шелк платья, пониже спины. Она вся была знакомая, круглая, уютная:

– Красавица… – Меир понизил голос:

– Мой первый танец, не забудь. Я тебе завтра позвоню, пока мама твоя занятия ведет. Съездим на Лонг-Айленд, – счастливо закивав, Ирена поправила его бутоньерку. Меир повел девушку к выходу.

Территория народа Большой Птицы, штат Монтана

Над маленьким, горным озером едва всходило солнце. Вода была гладкой, прозрачной, только иногда у поверхности плескала рыба, уходя на глубину. Крохотные волны набегали на влажные, серые камни. Пахло соснами, росой, в лесу распевались птицы. Со склона холма, покрытого свежей травой, и распустившимися цветами, виднелась бескрайняя прерия, на западе. На горизонте мерцала предутренняя Венера. Тонкую шкуру, закрывающую вход в типи, задернули. В сладкой полутьме, слышался ласковый голос.

– Я тебя повезу… – Аарон поцеловал тонкую косточку ключицы, – повезу на озеро Эри, обязательно. Папа с нами туда ездил, когда мы росли. Капитан Кроу, и миссис Мирьям не узнали бы своей усадьбы. Там город, верфи… – мягкие, черные волосы щекотали губы. Она прикрыла глаза, ресницы едва дрожали:

– Красивый Щит мне рассказывала. Мой прадедушка, Менева, на озерах родился. Бабушка, Амада, в Калифорнии, где теперь национальный парк… – Дебора приподнялась, обняв его:

– Мама здесь, где вигвам моей бабушки стоял. Амада у озера жила, после Литтл-Бигхорн, когда у нее Неистовый Конь гостил… – Дебора томно улыбалась:

– И отец мой здесь гостил, и ты… – Аарон потерся щекой о мягкую, смуглую кожу на плече жены:

– Я не гость. Ты слышала, Красивый Щит мне велела зайти в твой шатер, и в нем обосноваться. Что я и сделал… – Дебора шепнула ему что-то на ухо. Аарон рассмеялся:

– Больше я никуда не собираюсь, любовь моя, до конца наших дней… – они четыре дня провели на берегу озера, почти не выходя из типи, которое быстро поставила Дебора.

Красивый Щит встретила их в Биллингсе. Муж пожилой женщины сидел за рулем потрепанного форда, в кузове Аарон увидел сложенные шкуры. Индианка отправила рава Горовица в кабину. Устроившись с Деборой снаружи, она повела рукой: «Ночи теплые». Их привезли на берег озера, по едва заметной дороге. Индейцы оставили жестяную банку с кофе, котелки, удилища, и муку, в холщовом мешке. Красивый Щит, на прощанье, обещала забрать их, через неделю. Из Биллингса Аарон и Дебора летели на местном самолете в Сиэтл.

У них имелся сахар и крепкий, индейский табак. Дебора пекла простые лепешки, на плоском камне. Они собирали валежник, в лесу, и ловили рыбу:

– Можно даже без удилищ, – Аарон вытащил очередного лосося, – она у вас непуганая, на палец бросается… – ошпарив котелки кипящей водой, он подмигнул Деборе:

– Вы с Иреной не кошерные гамбургеры ели, а я себе лепешки позволю… – прерия цвела, дни стояли теплые. Над травой плыл дурманящий, сладкий аромат.

Дебора показывала скалы, где играла ребенком, водила Аарона в маленькую пещеру, найденную детьми, среди камней. Она улыбалась:

– Сейчас все в школы разъехались, а индейцы сюда не придут… – Дебора, немного, краснела, – мы совсем одни… – Аарон не мог поверить, что Дебора рядом с ним, навсегда. Вечерами, разжигая костер, на берегу озера, они слушали шум ветра, в соснах, сидя под тканым, индейским одеялом, обнимая друг друга. Аарон рассказывал жене о Берлине, о Европе, и Маньчжурии. Черноволосая голова лежала у него на плече. Дебора, взяв его руку, целовала сломанные в Каунасе пальцы:

– Если ты когда-нибудь соберешься обратно, – шепнула девушка, – я поеду с тобой. Это мой народ, мы все ответственны друг за друга. Аарон… – она запнулась, – ты говорил, что они… гитлеровцы, строят новые лагеря? Для чего? – на озерной воде, отражаясь в ее глазах, играла серебристая дорожка лунного света.