Дочь для трона - Ханна Уиттен

но вспомнила месиво из водорослей, которым обернулся надкушенный Левиафаном хлеб. И быстро убрала уже протянутую руку.

– Ты заметно усложнила ему жизнь, – тихо сказал Левиафан, убедительно изображая волнение того, кто вынужден сообщать дурные вести. – Сделала все настолько запутанным. Это и не могло быть простым ни для одного из вас, но ты привнесла в историю трагизм.

– Судя по всему, ты вытащил меня сюда не для того, чтобы сообщить что-то полезное. – С прямой спиной и холодным голосом, она была королевой до мозга пронизанных тенями костей. – Мне казалось, что злорадство недостойно божества.

– А мне казалось, что ты достаточно узнала о божествах за все это время, чтобы понять, как мало нас беспокоит достоинство. – Левиафан угловато пожал привязанными к стеблям водорослей плечами. – Божественность проще, чем нравится думать людям. Наполовину магия, наполовину вера. Богом не стать, пока сам не решишь, что ты бог. – Еще одна акулья ухмылка. – А я не припомню ни одного мгновения, когда я не считал бы себя богом, достойным поклонения.

– Тебе не поклоняются веками.

– Ты удивишься. – Мертвые глаза марионетки как-то ухитрялись выражать лукавство. – Как и тому, насколько легко вернуть себе почитателей при подходящих обстоятельствах.

Нив отвела взгляд от пустого лица куклы и осмотрелась вокруг. Стол оказался в той части пещеры, которой она прежде не видела – на каменном возвышении в небольшой нише, за долгие годы вымытой солеными течениями. Сквозь прорехи в каменном потолке мерцала пронизанная светом вода, будто океан над ними застыл стеклянным потолком.

– Возвращаясь к твоему заявлению, – сказал Левиафан, словно раздосадованный тем, что Нив отвлеклась от него. – Я вытащил тебя из тюрьмы не для того, чтобы наделять мудростью, хотя, если у тебя есть вопросы – хорошие, внятные вопросы, – они могут сподвигнуть меня на ответы. – Он почти скромно сложил ладони на столе. – Я освободил тебя, Нивира, Королева Теней, чтобы утолить собственное любопытство. Чтобы оценить твою душу и решить, что я о ней думаю.

Слова оказались столь неожиданными, что Нив не смогла скрыть растерянность за ледяным спокойствием. Она моргнула и сжала зубы, чтобы ничего не спрашивать. Левиафан явно ожидал вопросов, просто ради удовольствия отказать ей в ответах, и она не стремилась ввязываться в эту игру.

Тяжелая туша настоящего божества шевельнулась в глубине пещеры, за мутной серой пеленой показались огромные глаза и что-то похожее на блестящий плавник. Его марионетка поднялась и принялась шатко расхаживать из стороны в сторону перед Нив.

– Когда ты пришла сюда, – деловито начало божество, – ты могла вытягивать магию напрямую из Тенеземья. Верно?

– То есть тебе можно задавать вопросы, а мне нельзя?

– Я все еще жду, когда ты придумаешь верный, – отозвался труп. – Что ж, сочту это за подтверждение. Тебе было больно?

Нив сжала губы. И с трудом сдержала порыв скрестить руки на груди, как обиженный ребенок.

Впрочем, божество и без того уже теряло терпение.

– Насколько тебе было больно, Нивира? – зарычало оно сквозь бесчисленные зубы, ударяя костлявыми кулаками по столу перед ней.

Нив отпрянула, вскидывая руку – она поняла, что выхватила из кармана кость бога, лишь увидев ее белесое сияние в своих сжатых пальцах.

Левиафан посмотрел на осколок кости. Улыбнулся.

– Хорошо, – сказал он спокойно. – Она может тебе пригодиться.

Прежде чем Нив успела это осмыслить, божество снова вернулось к своей странной череде вопросов.

– Боль, дорогая, – скажи мне, сколь сильной она была.

– Сильной. – Больше Нив ничего не добавила.

Она опустила руку и зачем-то спрятала костяной кинжал в подоле, хотя божество его уже видело.

Левиафан задумчиво кивнул.

– А теперь? – Бровей у трупа не было, но подвязанные водорослями мышцы на его резиновом лице все равно смогли передать выражение, с которым он поднял бы одну из них. – Теперь, когда Солмир сделал тебя сосудом для магии? Ты чувствуешь боль?

– Нет. – Нив пошевелила пальцами, в которых вместе с кровью тек холод.

– Ясно. – Левиафан сложил руки за спиной, продолжая вышагивать туда-сюда. – Я не могу видеть будущее, – сказал он наконец, все еще не глядя на нее. – Не так, как Оракул или любовница Ткача. Но я чувствую течение событий, отливы и приливы. – Голова его запрокинулась к черному гладкому простору океана, зависшему наверху. – Им станешь ты.

– Стану чем? – Этот вопрос Нив проглотить не смогла, хотя Левиафан и ухмыльнулся ему, явно довольный тем, что смог вытянуть из нее хоть один.

– Сосудом, – сказал он просто.

Разговор шел по кругу, принося ей лишь ничего не проясняющие ответы или то, что она знала и прежде. Боги оказались теми еще занозами в заднице.

– То есть все, что Короли обещали мне в обмен на пленение тебя, в сущности, утрачивает силу. – Левиафан покачал головой, очевидно не менее раздраженный, чем Нив. – Не то чтобы я ожидал чего-то иного, по правде сказать. Всегда нужно быть начеку, договариваясь с бывшими врагами.

В голове у Нив что-то щелкнуло, и вся ее выверенная стойкость рухнула.

– Короли послали тебя, – пробормотала она, – а значит, сами приходить не собирались.

Левиафан кивнул, будто учитель, подбадривающий медлительного ученика.

– Они достаточно сильны, чтобы сопротивляться зову Сердцедрева. Не слишком долго. Но долго и не пришлось.

– То есть они знали. – Из ее саднящего от страха горла вырывался лишь хриплый шепот. – Знали о наших планах. Так почему не попытались нас остановить?

– Потому что не хотели. Они хотели, чтобы вы достигли Древа. И рассчитывали на то, что ты вернешься обратно. Ты не из тех, кто бросает дело на половине пути.

Спина у нее стала липкой от холодного пота. Нив вцепилась в подол сорочки; тяжелое кольцо Солмира скользнуло вокруг ее пальца.

– Они рассчитывали на тебя, – повторил Левиафан, – но это выйдет им боком, я полагаю. Ты чувствуешь себя во тьме, будто рыба в воде, уж прости за выражение. И, сдается мне, утонуть не способна, Нивира Валедрен.

Эти слова могли бы обнадеживать, не будь они сказаны почти скорбным тоном.

Внезапно пещеру тряхнуло так яростно, что Нив чуть не упала со стула. Тарелки под фальшивым ужином зазвенели, бокалы посыпались на пол. Покатились, разливая мутную морскую воду, которой обернулось вино.

Нив уперлась руками в стол, пережидая дрожь. Когда все утихло, она бросила встревоженный взгляд на Левиафана.

– Очередное землетрясение?

– Если бы все было так просто. – Божество неуклюже поправило свой стул, ведомое плетьми водорослей, что устремлялись к истинному Левиафану. Село, вытянуло руку на столе ладонью кверху. – Нет, это был приступ.

В дымке позади него подрагивала огромная туша; снова показались серый плавник и черный глаз.

– Я умираю, – легко сказал Левиафан. – Нас всех затягивает в Святилище силой моей предсмертной агонии.