Происхождение партократии - Авторханов Абдурахман

Вполне естественно, что развитие поэтому пошло не по пути «уничтожения государственной власти», как это записано в ленинской Программе, а, наоборот, по пути создания «государственной сверхвласти». Сталин впоследствии вполне «диалектически» обосновал отказ от марксистско-ленинской утопической теории об отмирании государства, заявив: «Мы придем к отмиранию государства не через ослабление государственной власти, а через ее максимальное усиление» (Сталин, «Вопросы ленинизма», 1953, стр. 429).

В ленинской Программе были и чисто пропагандно-конъюнктурные пункты, рассчитанные на непосредственный агитационный эффект. Вспомним еще раз, что VIII съезд происходил в условиях опаснейшей для судьбы советской власти гражданской войны, когда большевикам нужна была поддержка крестьян, рабочих, «буржуазных специалистов», нерусских народов и верующих. Каждому из этих классов Программа обещала:

Крестьянству: Ленин: «Никаких насилий по отношению к среднему крестьянству мы не допускаем. Даже по отношению к богатому крестьянству мы не говорим с такой решительностью, как по отношению к буржуазии… Мы говорим о подавлении его контрреволюционных поползновений. Это не есть полная экспроприация» (там же, стр. 347); Программа: сельскохозяйственные коммуны (тогда слово «колхоз» еще не бытовало) — «совершенно добровольные союзы земледельцев» (там же, стр. 405);

Рабочим: «Профессиональные союзы должны прийти к фактическому сосредоточению в своих руках всего управления всем народным хозяйством, как единым хозяйственным целым» (там же, стр. 403);

Буржуазным специалистам: «Более высокое вознаграждение специалистов, чтобы они могли работать не хуже, а лучше, чем прежде… Равным образом необходимо ставить буржуазных специалистов в обстановку товарищеского общего труда» (там же, стр. 405);

Нерусским народам: «Полное равноправие наций… право на государственное отделение» (там же, стр. 398);

Верующим: «Необходимо заботливо избегать всякого оскорбления чувств верующих» (там же, стр. 402);

6) Свободу и права всем народам России: «Лишение политических прав и какие бы то ни было ограничения свободы необходимы исключительно в качестве временных мер борьбы с попытками эксплуататоров отстоять или восстановить свои привилегии. По мере того, как будет исчезать объективная возможность эксплуатации человека человеком, будет исчезать и необходимость в этих временных мерах и партия будет стремиться к их сужению и к полной их отмене» (там же, стр. 395).

Человеку, мало-мальски знакомому с историей СССР или с советской действительностью сегодня, совершенно излишни комментарии к этим пунктам. Свою организационно-пропагандную цель или, выражаясь грубо, но точно, свою демагогическую цель ленинская Программа выполнила: большевики выиграли гражданскую войну. Впрочем, сам Ленин признавал, что цель его Программы и была агитационно-пропагандная. Он так оценил общее значение Программы: «Наша Программа будет сильнейшим материалом для пропаганды и агитации» («VIII съезд РКП(б)», стр. 364).

Поэтому обсуждение Программы на съезде партии не вызвало каких-либо бурных прений и резких возражений против докладов Ленина и Бухарина по Программе, сделанных ими официально от имени ЦК. Поэтому не было и содокладчика или контрдокладчика от какой-либо группы на съезде, как это имело место во время обсуждения организационного вопроса или военной политики. Только официальные докладчики ЦК — Ленин и Бухарин — спорили между собой по ряду абстрактных вопросов (о структуре Программы, о характеристике империализма и т. д.), которые мало интересовали делегатов. Единственным спорным вопросом, который, по Ленину, «непомерно много места» занял в дискуссии как между докладчиками, так и делегатами, явился национальный вопрос. Для многонациональной Российской империи национальный вопрос всегда играл видную роль. Теперь, в условиях разгара гражданской войны, когда генерал Деникин на своем знамени написал «За единую и неделимую Россию», национальный вопрос стал ахиллесовой пятой всего Белого движения и особенно в его многонациональном кавказском тылу. Большевики как раз и целили в эту «пяту», выдвинув против лозунга «За единую и неделимую» контрлозунг: «право народов на самоопределение», хотя Ленин был куда более абсолютным централистом, чем не только Деникин с Колчаком, но и все русские цари вместе взятые. Но эластичный тактик Ленин знал, что декларативное признание «права народов на самоопределение» есть не только вернейшее пропагандное оружие завоевать симпатию нерусских народов, но и безошибочное средство противопоставить их Деникину и Колчаку. Схоласт Бухарин, великорусские шовинисты из партии (Ленин: «поскрести иного коммуниста — и найдешь великорусского шовиниста», «VIII съезд РКП(б)», стр. 106) или обрусевшие «националы» (Ленин: «известно, что обрусевшие инородцы всегда пересаливают по части истинно русского настроения», ПСС, т. 45, стр. 358) не могли понять всю тонкость игры, которую ведет Ленин в национальном вопросе. Отсюда — «великорусская оппозиция» на съезде против Ленина.

В советских исторических учебниках постоянно перекочевывает из одного в другой легенда будто только Бухарин и Пятаков возглавляли эту «великорусскую оппозицию», не упоминая, что ее точку зрения целиком разделял и Сталин. Вместо ленинского лозунга «право народов на самоопределение» Бухарин, опираясь как раз на эксперта партии по национальному вопросу Сталина, выдвинул другой лозунг: «В комиссии я, опираясь на заявление, сделанное т. Сталиным на III съезде Советов, предлагал формулу: самоопределение трудящихся классов каждой национальности» («VIII съезд РКП (б)», стр. 47).

Делегат съезда (потом директор Института Маркса, Энгельса и Ленина) Д. Рязанов тоже указал на источник «великорусской идеи» Бухарина: «Та формулировка, которую он (Бухарин. — А. А.) повторяет за т. Сталиным, — самоопределение трудящихся классов, — как объективный критерий так же несостоятельна, как и формула право наций на самоопределение» (там же, стр. 68–69).

Не в меру усердствующие сталинцы из редакции нового издания «Протоколов съезда» (1959 г.) сделали примечания: «Изложение заявления И. В. Сталина на III съезде Советов дано Бухариным неправильно» (там же, стр. 526) или «Заявление Рязанова о формулировке И. В. Сталиным «самоопределение трудящихся классов» не соответствует действительности» (там же, стр. 529).

Спрашивается, если это «не соответствует действительности», то почему же Сталин упорно молчит на съезде, когда его точку зрения так бесцеремонно искажают, а в то же самое время Ленин ведет на съезде самый отчаянный спор именно против формулировки «право самоопределения трудящихся классов»? Стоит только заглянуть в упоминаемое выступление Сталина на III съезде Советов (январь 1918 г.), чтобы убедиться, что Бухарин и Рязанов правильно цитировали Сталина, а партийные историки сознательно искажают истину.

Вот, что по этому вопросу говорил Сталин: «Принцип самоопределения был использован буржуазно-шовинистическими кругами Украины в своих классовых империалистических целях. Все это указывает на необходимость толкования принципа самоопределения как права на самоопределение не буржуазии, а трудовых масс данной нации» (Сталин, Соч., т. 4, стр. 31–32; выделено мною. — А. А.). Таким образом, духовным вождем и «великорусской оппозиции» был Сталин, а не Бухарин (в этом мы еще раз убедимся, когда будем анализировать дискуссию между Лениным, Троцким и грузинскими «национал-уклонистами», с одной стороны, и Сталиным, Дзержинским и Орджоникидзе, с другой, по поводу «автономизации» советских республик).

Вообще говоря, «великорусская оппозиция» возникла на почве сущего недоразумения. Ее лидеры искренне верили (кроме Сталина!), что Ленин говорит то, что он думает. Ленин не хуже Талейрана знал, что слова даны, чтобы скрывать свои мысли, и не хуже Макиавелли понимал, что все средства хороши, которые достигают цели. Он говорил, что «политика есть наука и искусство» (Ленин, Собр. соч., т. XXV, стр. 219), «надо соединить строжайшую преданность идеям коммунизма с уменьем пойти на все необходимые практические компромиссы, лавирования, соглашательства, зигзаги, отступления…» (там же, стр. 231), даже больше: в интересах завоевания влияния и власти надо «пойти на все и всяческие жертвы, — в случае надобности — пойти на всяческие уловки, хитрости, нелегальные приемы, умолчания, сокрытие правды» (там же, стр. 199), то есть пойти на ложь и обман, но не выражаясь так.