Тайна голландской туфли. Тайна испанского мыса - Эллери Куин

— Кто?

— Думаю, что это был инспектор Молей… О, миссис Бурлей, — старенькая экономка как раз проходила по балкону над ними, — это не инспектор Молей звонил недавно мистеру Квину?

— Да, сэр. Он просил позвонить ему сразу же, как вы приедете, мистер Квин.

— Минуточку! — крикнул Эллери и, пройдя через патио, исчез под мавританской аркой.

Судья медленно прошелся по цветным плитам и опустился на стул рядом с Розой, издав вздох облегчения. Молодой Корт прислонился спиной к белой стене патио, глядя на них с выражением хмурого упрямства.

— Ну и?.. — спросила Роза.

— Ничего нового, моя дорогая.

Они сидели молча, наслаждаясь солнцем. Из дверей дома показалась высокая, мощная фигура Джозефа Мунна, за которой следовал детектив. Мунн был в плавках; его массивный торс отливал бронзовым загаром. Полузакрыв глаза, судья разглядывал его. Он подумал, что никогда раньше не видел такого непроницаемого лица. Неожиданно ему на память пришло другое лицо, смутно видимое через вереницу лет. Оно не было схоже чертами, но имело точно такое же выражение. Это лицо принадлежало знаменитому преступнику, человеку, разыскиваемому во многих штатах как убийцу, насильника, грабителя и виновника еще дюжины менее тяжких преступлений. Судья наблюдал это лицо, когда прокурор округа содрал с него личину, когда был вынесен строгий вердикт и когда зачитывался смертный приговор. Как ни странно, оно ни разу не изменило выражения… Джозеф А. Мунн обладал точно таким же даром невозмутимого спокойствия. Даже в его глазах невозможно было прочесть ни единой мысли; они оставались жесткими, окруженными морщинками, оставшимися от прежней жизни, когда под жгучим солнцем он подолгу вглядывался вдаль.

— Доброе утро, судья, — любезно поздоровался Мунн. Затем кивнул остальным. — Кажется, оно и впрямь неплохое, судья. Ну и что нового?

— Почти ничего, — ответил пожилой джентльмен. — Судя по тому, как развиваются события, мистер Мунн, должен сказать, что у убийцы есть все шансы остаться ненайденным.

— Плохо. Мне этот Марко не нравился вовсе, но это не оправдание для убийцы. Живи и дай жить другим — вот мой лозунг. Там, где я долго пробыл, любые разборки решались в открытую.

— В Аргентине, э?..

— И по соседству. Это большая страна, судья. Думаю, что я туда вернусь. Никогда так не думал, но теперь мне ясно, что в этой столичной жизни нет ничего хорошего. Как только смогу уехать, возьму с собой жену. Она там будет вращаться в свете, — он засмеялся, — с vaqueros[13].

— Вы полагаете, миссис Мунн понравится такая жизнь? — сухо полюбопытствовал судья.

Смех прекратился.

— У миссис Мунн появится шанс, — отозвался он, — привыкнуть к ней. — Потом зажег сигарету и добавил: — Пришел глянуть на вас. Не принимайте все так близко к сердцу, мисс Годфри. Ни один мужчина не стоит… такой девушки, как вы… Ладно, пойду, пожалуй, поплаваю. — Мунн дружески помахал всем мускулистой рукой и направился к выходу из патио.

Солнце отливало бронзой на его торсе, Роза и судья пристально смотрели ему вслед. Он остановился, чтобы что-то сказать молодому Корту, который угрюмым стражником продолжал подпирать вход в патио, потом пожал широкими плечами и пошел дальше. Детектив последовал за ним, зевая.

— Он наводит на меня ужас, — вздрогнув, призналась Роза. — Есть в этом американском мачо что-то такое, что…

Стуча каблуками по плитам, в патио стремительно вошел Эллери. Его глаза блестели, а на худых щеках появился несвойственный ему румянец. Судья приподнялся на стуле.

— Они нашли?

— Молей звонил сообщить, что они только что получили последние сведения о Питтс.

— Питтс! — воскликнула Роза. — Они поймали ее?

— Пока ничего столь захватывающего. Она очень ловко исчезла, эта горничная вашей матери, мисс Годфри. Но они обнаружили машину, в которой она сбежала. В пятидесяти милях отсюда или около того. Неподалеку от железнодорожной станции в Маартенсе.

— Спортивную машину Марко?

— Да. Брошенную. В самой машине ничего нет, но ее местонахождение дает направление поискам. — Квин зажег сигарету и взглянул на Розу возбужденными глазами.

— Это все? — спросил судья, опускаясь обратно на стул.

— Этого достаточно, — заметил Эллери, — чтобы натолкнуть меня на поразительную мысль. Никак не относящуюся к делу, черт побери! Попомните мои слова, судья, мы столкнулись с вендеттой!

— За что?

— А вот это, — ответил Эллери, — еще нужно узнать.

Глава 11

Однажды мистер Эллери Квин подметил:

— Преступление, как кто-то сказал, — это рак на теле общества. Это правда, но тут есть свои особенности. Поскольку, несмотря на тот факт, что рак — это неуправляемый организм, он тем не менее должен иметь собственный характер. Наука принимает это на веру, хотя исследователи еще только пытаются распознать его в своих лабораториях. И хотя это им пока не удалось, он должен существовать. То же самое обстоит и с расследованием преступления: определи характер преступления, и ты окажешься в двух шагах от окончательной истины.

Главная трудность заключается в том, размышлял Эллери, покуривая в кресле своей комнаты после довольно раннего и напряженного ленча в большой столовой в присутствии всех остальных, что характер преступления пока ускользает от него. Правда, иногда он смутно мелькал перед ним, но затем опять исчезал, дразня и танцуя.

Что-то тут было не так. Что именно, Квин не знал, но был уверен: либо он где-то ошибается сам, либо его хитростью ввели в заблуждение, что приводит к одному и тому же результату. Он все больше и больше убеждался, что убийство Джона Марко — это блестяще продуманный ход логическое завершение логически продуманного плана. Оно имело все признаки холодного, точно просчитанного и, как говорится, злого умысла. Именно это и беспокоило его. Чем логичнее был план, тем легче, казалось, он должен был бы разгадать его. Бухгалтер с легкостью разбирается в самом сложном, но правильно составленном отчете и, только когда где-то вкрадывается ошибка, может запутаться. Однако запутанный план убийства Марко оставался для него по-прежнему загадкой. Где-то явно нарушалась симметрия. Его вдруг осенило, что несвойственное ему умственное бессилие могло быть вызвано не столько предопределенной изобретательностью преступника или его Эллери, ошибкой, сколько чистой случайностью…

Случайностью, подумал он, чувствуя, как нарастает возбуждение. Это вполне могло быть ответом. Опыт подсказывал, что тщательно подготовленные планы чаще всего идут не так, как надо, чем неподготовленные; на самом деле, чем лучше подготовлен план, тем вероятнее, что он пойдет не по сценарию. Успешность плана зависит от многих факторов, на которые полагается преступник; и это тем более верно при осуществлении задуманного убийства. Стоит одному фактору не сработать, как все становится невыполнимым. Преступник может попытаться немедленно подправить план, но тут начнет действовать цепочка обстоятельств, над которой он больше не властен… Видимо, и сюда тоже вкралось какое-то несоответствие, внесшее путаницу в логику, нарушившее сбалансированность действий и застлавшее туманом глаза следователя.

Да-да, чем больше Квин об этом думал, тем яснее видел, что убийство Джона Марко сцепилось с явным невезением. Что это, черт побери, за несчастный случай? Эллери подскочил со стула и принялся расхаживать по комнате.

Он не надеялся, что работа его серых клеток над этой непостижимой загадкой даст ему немедленный результат. Однако вероятность не исключалась. Нагота Джона Марко… его полная, сбивающая с толку нагота. Наверняка должна быть какая-то помеха, которая все спутала, которая бросила вызов здравому смыслу и которая просто не могла быть частью первоначального плана убийцы; Эллери чуял нутром, что это так. И все же, что бы это значило? Что бы это могло значить?

Он мерил шагами комнату, хмурясь и кусая губы. К тому же еще ошибка капитана Кидда… Ошибка! Он думал о ней как о несчастливой случайности, и грубый промах безмозглого моряка не раз всплывал у него в уме! Дэвид Каммер непреднамеренно попал в фокус плана убийцы. Возможно, Каммер и был ключом ко всей загадке — не сам по себе, жертва ошибки, а тот факт, который он собой представлял: то, что капитан Кидд принял его за Марко. Само собой, это расстроило план. Заставило ли это убийцу действовать преждевременно? Не является ли ответ на этот вопрос просто побочной ветвью ошибки, вызванной поспешностью? Не существует ли связи между ошибкой капитана Кидда и тем фактом, что убийца раздел покойника?

Эллери вздохнул, тряхнув головой. Кое-каких фактов не хватало, или что-то мешало ему ясно видеть все имеющиеся факты. Он приказал себе перестать думать о том, что, он в этом быстро убедился, явилось самой возмутительной проблемой в расследовании преступления, с какой он только имел несчастье сталкиваться, и переключился на мысли о других вещах. Ибо ему было, над чем подумать. Он решил, что достаточно ясно представил себе, что могло бы случиться.