Дух Зверя. Книга первая. Путь Змея - Анна Кладова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Отец письмо прислал. Говорит, Дарим все-таки сбежал. Сначала думали, убился или утопился, обшарили все колодцы, берег, нет нигде. Пошли в лес, и там ни следа. Месяц по всей округе рыскали, так ничего и не нашли. Отец думает устроить похороны. Хоть и без тела, а все же надо как-то проводить усопшего.
— Не стоит этого делать.
Олга чуть склонила голову набок, наблюдая, как воробей неспешно взялся с места, ритмично и жестко рассекая крыльями густой воздух. Оголяемый при взмахе пушок трепетал в потоке встречного ветра.
— Почему?
— Шептун живой, его хранят оракулы. Просто срок пришел.
— Какой срок?
Говорить было так же тяжело, как и думать.
— Срок уходить.
— Куда?
— Туда, куда уходят все шептуны, — она подняла на него укоризненный взгляд. “Отстань. Надоел”. Белослав с досадой ударил пустой кружкой по столу, шумно встал и, сделав несколько шагов к выходу, вернулся.
— Совсем одичала. Стоит ли твоя тайна таких мучений. Уж лучше была бы собой. А эта маска… мала тебе.
— Я и есть я…
Ее тихий голос прозвучал в пустоту. Белян давно скрылся в круговороте праздника, захваченный и растворенный толпой. Олга на некоторое время впала в забытье и, очнувшись, с изумлением обнаружила, что тени на мостовой стали длиннее, торговый люд сменился ряжеными и музыкантами, а напротив нее, молча уткнувшись в миску, сидит Сашка, взлохмаченный, с распахнутым воротом мокрой от пота рубахи. Она внимательно разглядывала сосредоточенно жующего паренька.
В тот день, когда она приняла его в ученики, он сбежал от своего хозяина, солевара из пригорода. Сирота, принятый в качестве подмастерья, Сашка стал рабом своего мастера. Родня мало интересовалась судьбою мальчика, и солевар творил, что хотел, часто срывая злобу на беззащитном ребенке.
Доев, он отодвинул миску и принялся угрюмо ковырять столешницу.
— Что это? — она схватила его за руку и вывернула запястье. Рукав рубахи был изукрашен мелкой россыпью кровяных капель.
— Я, кажется, убил его, — с тоской глядя в сторону, глухо проговорил Сашка.
— Кажется? — она удивленно приподняла бровь
— Встретил его на торгу. Хозяина своего… бывшего. Он меня схватил за руку, что-то кричал, замахнулся уже, а я… в общем, он остался на дороге лежать, — парень исподлобья виновато глянул на Олгу, — теперь меня будут судить, да?
— Отомстил, значит, — она примерилась к пустой тарелке и со всего маху приложила ею по лицу нерадивого ученика. Сашка сплюнул на землю кровью.
— Дурак, — она отерла деревянное дно миски и аккуратно поставила ее на столешницу, — иди в крепость. И чтоб духу твоего в городе не было.
— Я не хотел!
— Врешь.
— Не погонишь меня, Олга Тихомировна?
— Иди в крепость.
— Я…
— Иди.
Он медленно поднялся из-за стола и побрел прочь, волоча отяжелевшие ноги и понурив курчавую голову.
Олга опустила лицо в ладони, тяжело вздохнула.
— Он действительно не хотел. Так и ты не хочешь.
Голос был до боли знакомый, очень тихий, печальный и, несмотря на это, перекрывал гул толпы. Олга вскинула голову и застыла, боясь спугнуть видение. Мальчик с белой кожей и серебристыми кудрями стоял по ту сторону низкого забора, подобно неподвижному камню в бурлении людского потока, и смотрел на Змею холодным мерцающим взором. В уме мелькнуло: “А ведь он никогда не улыбается”. Мальчик же повернулся и шагнул в поток. Олга перемахнула через оградку и бросилась следом. Улицы и переулки, заполненные ряжеными танцующими и поющими людьми, превратились в сложный извилистый лабиринт, где на поворотах и развилках мелькал призрачный образ из сновидений, что был, казалось, более осязаем, нежели кирпичные стены и глухие заборы. Он вел ее все дальше от шумных, наполненных праздником мест, от моря, вглубь кварталов, где обитал мастеровой люд: гончары, кожевники, солевары. А Олга послушно шла следом, ни о чем не думая, с единственным стремлением: не потерять из виду путеводную звезду.
“Аарха — упавшая звезда!”
Змея остановилась. Мальчик исчез. По крайней мере, ощущение присутствия пропало, зато зримой стала реальность. Она огляделась. Узкая грязная улочка, перетянутая поперек веревками со стиранным бельем, домишки в несколько этажей, больше похожие на муравейники, нежели на добротное жилье, и тишина. Скрипнули тронутые ветром ставни, и Олга, не долго думая, шагнула через порог дома, пригласившего ее войти таким странным образом.
— Сударыня, куда же вы? — прозвучал вдогонку испуганный крик хозяйки, на который Змея обратила не больше внимания, чем на шипение кошки, подвернувшейся ей под ноги. Минуя длинный коридор с рядом дверей, из которых выглядывали чумазые лица нищих постояльцев, она ринулась вверх по лестнице, оскальзываясь на грязных ступенях, с грохотом высадила запертый чердачный люк и, вынув из ножен кинжал, метким ударом перебила веревку, одним концом перевязанную через стропила, другим же обхватившую тонкую шею человека, что уже корчился, задыхаясь в тугой петле. Тот кулем рухнул на пол, надсадно кашляя. Олга провела руками по спине и горлу, выправляя легкие и дыхательные пути, после чего заглянула в лицо спасенному.
— Дарим!
Мутный взгляд прояснился и голубые уставшие глаза, полные мольбы и боли, заглянули, казалось, в самое сердце.
— Светлая, — он хрипел, преодолевая саднящую боль в горле, — помоги мне.
— Что я могу для тебя сделать? — она отерла испарину, проступившую на сморщенном в напряжении лбу.
— Нет больше сил терпеть. Не оставляй меня. Они лишь тебя боятся. Или помоги уйти… навсегда, — приступ кашля вновь лишил его возможности говорить. Олга некоторое время беспристрастно наблюдала за Даримиром, что, подавив спазм, откинулся на спину и прикрыл глаза, пытаясь отдышаться. Грудная клетка под рубахой вздымалась и опадала, подобно морскому валу, и сквозь тонкую ткань были отчетливо видны выпирающие ребра. Этот человек достиг крайнего телесного истощения. Удивительно, как он еще может ходить. Но эти глаза! Эти голубые глаза! Что за магия таится в этом взгляде? Олга глубоко вздохнула, осознавая, что совершает большую глупость, принимая ответственность и привязывая к себе беспомощное существо, но все же произнесла:
— Хорошо, я помогу тебе. Можешь быть рядом.
— Спасибо, светлая! — лицо сумасшедшего осветила спокойная улыбка и он тут же заснул, свернувшись клубком у ног Змеи. Она долго глядела на Дарима будто сквозь пелену тумана, и привиделись ей тени, сгустившиеся над его разбитым телом, безмолвные, опасные, сильные. Их незримые, но хорошо ощущаемые взоры были устремлены на нее, и был там не страх, не агрессия, не злоба, лишь терпеливое ожидание. Чего вам? Молчание. Они всегда молчат. Те, кто знает ответ.
Когда Олга очнулась, было утро. Шептун сидел напротив и, склонив по своему обыкновению голову набок, смотрел на нее бесцветным взором. Змея встала, отошла
