Секретное задание, война, тюрьма и побег - Ричардсон Альберт Дин

Мы встали затемно, с забившейся в каждый шов наших одежд чешуйками раздражавшей кожу шелухи, расчесали наши разлохмаченные волосы и бороды — вот и все, что можно сказать о нашем туалете. Шляпы, перчатки, шейные платки и сумки — все без следа исчезло в шелухе. Замерзшие, голодные, с болью в каждом суставе и еле двигающиеся, мы, казалось, исчерпали все наши запасы выносливости.

Но после десятиминутной прогулки мы вошли в негритянскую лачугу, где, как обычно, мы нашли преданных друзей. Старый негр убил двух цыплят, а затем вышел посмотреть, нет ли патруля, а если бы он услышал стук копыт приближающихся лошадей, он бы вернулся и сообщил нам об этом. Мы стояли перед огромным камином, пытаясь высушить наши исходящие густыми клубами пара одежды, а его жена и дочь тем временем приготовили ужин.

Это было первое настоящее жилище, в котором в последний раз я был почти двадцать месяцев назад. Не очень изящное, можно сказать, убогое, но мне оно казалось роскошнее самого модного и элегантного будуара. Там была мягкая кровать — с чистыми и белоснежными простынями. Как я завидовал этим неграм, и как мне хотелось растянуться на нем во весь рост и спать целый месяц! Были стулья, стол, тарелки, ножи и вилки — самые элементарные бытовые удобства, которые мы — как и вкусную холодную воду, чистую одежду и свежий воздух — начинаем ценить только после того, как лишаемся их.

Мы с большим аппетитом поедали цыплят с горячим кукурузным хлебом, запивая их свежезаваренным зеленым чаем, который наша словно изваянная из эбенового дерева хозяйка, не знакомая с этим напитком, который бодрит, но не опьяняет, готовила по моим указаниям. Прежде чем сбежать я позаботился о том, чтобы очень аккуратно унести в своем кармане весь чай, который я более года откладывал для такого случая. Языком торговцев этот чай являлся чаем Конфедерации. Последний его фунт, который мы купили для себя, обошелся нам в 127 долларов деньгами мятежников, а кроме того, нам пришлось посылать за ним в Уилмингтон, прежде чем мы смогли получить его даже по этой цене.

Но чай на Юге не в моде — здесь больше предпочитают кофе. На протяжении всего нашего пути ни одна женщина — черная или белая — не могла приготовить чай самостоятельно и без подсказок. Капитан Вулф заверял нас, что его отец, будучи в гостях у одного лесосплавщика в Южной Каролине, где, чай считается редкой и дорогостоящей роскошью, видел, как хозяин в конце рабочего дня угощал им своих рабочих. Но, именно из-за нечастого употребления, они получили не чай, а просто отварные листья! После этого необычного банкета одна пожилая леди так выразила общее мнение всех этих по-деревенски простых людей: «Что ж, я никогда не пробовала это раньше. Довольно приятно на вкус, но если бы не название, я бы не сказала, что чай так уж сильно отличается от любого другого вида зелени!»

Во время путешествия по Великим равнинам и Скалистым горам я понял, что в таких суровых природных условиях чай лучше любых других, даже самых сильных бодрящих средств. Теперь же он оказался нам как нельзя кстати. После двухчасового отдыха, освеженные едой и сухой одеждой, мы, казалось, родились заново. Бодрые и энергичные, мы чувствовали, что справимся с любыми трудностями.

— Да благословит вас Бог, — сказала на прощание старая негритянка — искреннее сочувствие и симпатия сияли в ее глазах и глазах ее дочери. Ее муж довел нас до железной дороги и там покинул нас.

В полночь мы находились в 23-х милях от Солсбери и 3-х от городка Стейтсвилль. Но мы решили обойти его, таким образом, оставив убегающую на запад железную дорогу, мы пошли на север. Пройдя две мили, мы должны были у Эллисонс-Милл выйти на Уилксборо-Роуд. Мы, сколько могли, следовали указаниям старого негра, но вскоре начали думать, что нам бы следовало изменить курс. Было очень холодно, и чтобы не замерзнуть, мы шли ускоренным шагом. Еще до рассвета попав на одну большую плантацию, мы разбудили раба и от него узнали, что, после железной дороги, мы прошли 12 миль по кривой и продвинулись вперед лишь на полмили! Существовало два Эллисонс-Милл, и наш темнокожий друг направил нас не к тому, который на самом деле был нам нужен.

— Вы можете спрятать нас сегодня здесь? — шепотом поинтересовались мы у сидящего на кровати негра.

— Думаю, да. Хозяин — ужасный человек, офицер Конфедерации, и он убьет меня, если узнает об этом. Но прошлым летом я в течение пяти дней прятал у себя больного капитана янки, а потом он ушел. Идите в амбар и спрячьтесь там, встретимся, когда я приду кормить лошадей.

Мы нашли амбар, ощупью забрались на сеновал и зарылись в солому.

V. Четверг, 22-е декабря

Пронизывающий ветер выл и свистел в щелях между досками грубо сколоченного сарая, а порой так обвевал нас, что спать было совершенно невозможно. Негр — отнюдь не глупый молодой человек — просидел с нами несколько часов — он очень интересовался Севером. Он принес нам много еды, а заодно и бутылку яблочного бренди, которую он выкрал из кладовой своего хозяина.

Когда стемнело, он отвел нас в свою отделенную лишь небольшой дорожкой от хозяйского дома каморку, где мы подкрепились и согрелись. Потом нас посетил целая дюжина чернокожих, в том числе несколько мальчиков и девочек десяти и двенадцати лет. Среди них была необычайно разумная мулатка — женщина 25-ти лет — симпатичная и аккуратно одетая. Бедняжка очень долго расспрашивала нас о том, как идет война, каковы ее возможные итоги, о чувствах и целях Севера касательно судьбы рабов. Изъясняясь на редкость правильно и благопристойно, она произвела на меня впечатление как человек, который охотно отказался бы от жизни из-за своей несчастливой расы. Благодаря своей воспитанности и талантам она могла бы стать украшением общества. Но она была женой раба, и ее спутники сообщили нам, что ей пришлось стать любовницей своего хозяина. О нем она говорила с сильнейшим отвращением.

К этому времени мы уже поняли, что все негры без исключения являлись нашими друзьями. Среди них мы чувствовали себя в такой же безопасности, как в своих собственных домах. Независимо от пола, возраста или уровня образованности, мы просто знали — они никогда не предадут нас.

Кто-то сказал, что для создания джентльмена нужно три поколения. Но только Небеса знают, сколько поколений требуется, чтобы создать свободного человека! Но мы привыкли считать это совершенное доверие и дружественность качествами исключительно саксонскими. И то, что эти редкие качества так ярко проявились у негров, является предзнаменованием того, что их ждет блестящее будущее, и какими они могут стать, когда восторжествует Справедливость.

Они всегда были готовы помочь любому, кто противостоял мятежникам. Беженцы-юнионисты, дезертиры-конфедераты, беглые узники — они по-доброму относились ко всем. Но если бы к ним обратился солдат мятежников — либо на пути в армию, либо по пути домой — они бы ответили ему лишь холодной любезностью.

В тот момент, когда они встретили нас, они бы повинуясь чистому инстинкту и импульсивности, сделали бы для нас все, о чем бы их попросили. Но потом, когда появлялось свободное время для беседы, и они задавали нам вопросы, чувствовалось, что они несколько обеспокоены. Мало кто из них когда-либо прежде встречался с янки. Они повторяли нам пугающие рассказы своих хозяев о том, как мы их избиваем, чтобы заставить их в армию Союза, чтобы тем самым заставить голодать их жен и детей. В целом, не верящие этим россказням, они, все-таки, хотели быть уверенными, что это ложь. Мы никогда не забудем их настойчивые глаза и серьезные лица. К счастью, мы могли сказать им, что наша нация развивается, опираясь на три великих принципа — Свободу, Образование и равенство Возможностей для развития каждого человека.

В 10 часов вечера мы продолжили свой тяжелый марш по окаменевшей от холода земле. Трудности и недосыпание сильно повлияли на нас. Я думаю, что на каждом из членов нашей группы они отразились по-своему. Дэвис — худой, с кроваво-красными глазами, Джуниус — бледный и мучающийся брюшным тифом, Вулф, со своей вывихнутой лодыжкой, едва ноги передвигал, я — задыхающийся от слабости, непрерывно кашлял. Но Чарли Тарстон был хорошим ходоком, и мы всегда ставили его во главе колонны. В своем мундире конфедерата и с таким хорошо подвешенным языком он был идеален в роли солдата мятежников.