Странный мир - Сергей Калашников

Тот факт, что на этот раз полковник отправился в неведомое со всей семьёй, никому не показался странным. Жена с детьми всегда следовала за мужем. Десятилетний Робин и четырёхлетняя Мэри привыкли к кочевому быту, к переездам вместе с прислугой на повозках и барках. Правда, последние годы мальчик присоединялся к семье только на каникулах, когда не было занятий в школе. Теперь в его жизни начинался новый интересный период. Мама, конечно, не преминёт продолжить уроки с сыном, но она не сможет так, как преподаватели, загрузить его ненавистными географией, историей и священным писанием. Читать, писать, считать он уже умеет, а военному, которым он несомненно станет, как отец, не слишком полезны школьные премудрости.

Ровный ветер, хороший ход, полковник с капитаном за послеобеденным бренди рассуждают над скудной информацией, полученной через третьи руки. Несколько листков с доносами агентов из Южного Штата бесчисленное количество раз прочитаны и, кажется, выучены наизусть. Присутствие юного Робина, склонившегося над книгой, никого не смущает.

— Обратите внимание, полковник. Обе встречи произошли в восточной Атлантике на островах, заметно выдвинутых вглубь океана. И там и там фигурируют дети примерно в возрасте Вашего сына. И взрослые мужчины остались без добычи, хотя противодействие их намерениям было выражено разными способами.

— Да, капитан, это наводит на мысль о том, что ловцы рабов имели дело с группами, ориентированными на решение некоторой задачи, и сформированные по определённому принципу. И это явно не слишком сложная задача, такая, что по силам даже подросткам. Просто наблюдение за морским простором в качестве гипотезы не проходит — в Шотландии явно было что-то другое. Иначе нападение не оказалось бы внезапным. А на острове Пико практически нет мест, с которых бы нельзя было увидеть приближающийся корабль. Что еще могли делать дети явно вдали от дома и неподалеку от морского побережья? Причём в обоих случаях они были одеты по погоде и на груди у них висели дудочки.

— В первую очередь в голову и приходит именно наблюдение за погодой, но для этого требуется связь. Телеграфных столбов или кабелей эти тупицы не заметили, да и трудно предположить возможность прокладки подводного кабеля от материка до Азорских островов. Даже наша, находящаяся, несомненно, в выигрышном положении, по сравнению с остальными, цивилизация не имеет для этого средств. Так что, скорее всего, используется радио.

— Предполагаете, что они сохранили технические средства старого мира? У нас на обнаруженных складах государственного резерва работоспособной аппаратуры не нашлось, а та, что прибыла сюда вместе с предками, за прошедшее столетие просто вышла из строя. Ну, почти вся. А новая пока работает только на лабораторных столах у яйцеголовых, что без конца требуют ассигнований, — вздыхает полковник. — Если Ваше предположение о метеопостах верно, следовательно, мы имеем дело с высокотехнологической цивилизацией. А если вспомнить частоту ружейного огня, отмеченную группой захвата с «Кометы», то, очевидно, подобраться незамеченными и понаблюдать со стороны, у нас не получится.

Всё верно. Идем в Шотландию и представляемся по полной форме. Мы — посольство дружбы. И любознательности.

Пристань в хорошо защищённой от непогоды бухте оказалась именно там, где и было указано в отчёте о походе «Кометы». Четверо крепких мужиков принимают швартовы и закрепляют их у причальных тумб. Полковник сходит на берег без оружия.

Один из людей причальной команды подходит и здоровается на разборчивом английском. Остальные тихонько стоят в сторонке. Без оружия. Дудочки на шнурочке болтаются на шее у всех.

— Полковник Моун приветствует Вас от лица Североамериканского штата Нойс. Я прибыл для установления дружеских обоюдовыгодных отношений между нашими странами.

— Да. Хорошо, — собеседник подтверждает, что понял смысл услышанного. Языки совпадают неидеально. — Пожалуйте обедать со всей командой. Чай на солонине давно сидите, а у нас всё свежее, ещё утром росло или бегало.

Под навесом, оставшимся, видимо с момента постройки причала, суетятся женщины, там дымится печка и звенит посуда. Конечно, риск быть отравленными существует. Но он сюда прибыл не для того, чтобы демонстрировать осторожность. То, что детей не наблюдается, говорит о том, что эти люди осознали опасность, которой подвергается это место, и поселили тут крепкий народ за сорок лет, скорее всего тех, после кого уже остались дети, способные о себе позаботиться

Путь от Шотландии до Вишнёвки, хотя и оказался длинным, тягот путешественникам не принёс. Надёжные карты и лоция, выданные русскими, не подвели. Свежих продуктов хватило до Пальма-де-Майорки. Следующее пополнение провианта было в Пелопонесовке, где простояли почти неделю, пережидая непогоду. Осень была милостива к путешественникам и не трепала бригантину ветрами, не хлестала дождями и не томила штилями. Потом дошли до устья речушки с гордым названием «Большая», по которой под парами проследовали до посёлка из полудюжины живописных хижин, установленных на высоких пнях.

На здешней верфи кораблику собирались почистить и проконопатить днище, а чрезвычайный и полномочный полковник с чадами и домочадцами направился в столицу, которую именовали то Ранчевкой, то Хогвартсом. Возницей двухколёсной тележки, в которую был запряжен мохнорылый бычок, оказалась сверстница Робина. Она понимала английскую речь и назвалась Натин. Усадив мальчика рядом с собой, проверила, как увязан сундук с мамиными платьями в кузове, и дала ходу. Остальные повозки кортежа, на которые погрузили немалый багаж небедной семьи и приехавших, распределеных по одному, ещё только готовились в путь.

— Гну не любят, когда в упряжке, но стоять. Возьми копьё, леопарды здесь водятся. Хотя они давно не нападали, но кто может поручиться? — сама малышка тоже сжимает в руке уплощённое древко с широким наконечником, которым можно разделать бизона.

Лесная дорога без особых толчков ложится под мягкие колёса, ветви деревьев не нависают, не ограничивают обзор, и Робин понимает, что спутница над ним подшутила. Никаких леопардов в этих местах нет. Но вот километров через десять они съезжают с дороги, бычок тянется губами к озерцу, поверхность которого оказалась в нескольких метрах от примятой травы накатанного пути, и на мокром песке узкого берега отчётливо виден след лапы крупной кошки. Мальчик покрепче сжимает в руке копьё, которое уже совсем было, собирался положить за спину.

— Утренний, — поясняет девочка, — это старый самец. Скорее всего, пообедал ночью, и заглянул сюда, чтобы утолить жажду. Хорошо, что вы приехали до начала занятий, а то здесь сейчас скучновато, — продолжает она без всякой связи. — А ты разговаривать умеешь?

— Извини. Я Робин Моун, — запоздало, конечно, но представляться следует по форме. Хоть бы и прислуге. Хотя, леди или джентльменов он здесь еще не видел. Страна плебеев?

— Моё имя ты знаешь, а еще меня иногда зовут Дикой Корсиканкой, это когда хотят, чтобы мне стало приятно. Это моё имя на индейский манер. Мой друг Коулько, он донецкий индеец, и на самом деле его зовут Короткий Улей, но не все любят говорить так длинно, так он меня часто так зовёт, особенно после того, как мы удрали от рабовладельцев на Пико.

— Так это ты угощала моряков с «Медузы»?

— Да, и еще Ширяй. И поняла, что они хотят нас поймать. А ты знаком с кем-то с этой бригантины?

— Нет. Папа читал нам с мамой сообщение об их приключениях. Предупреждал, что вести себя следует учтиво и не пугать аборигенов.

— Я на Корсике абориген, а здесь — просто так. Смотри, слева лесничество и колонна сухой перегонки древесины. В этом году у нашего класса здесь будут лабораторные работы. Тебе сколько лет?

— Десять.

— А в школе ты учился?

— Да.

— Может быть, окажемся в одном классе.

— Терпеть не могу школу.

— Почему?

— Скучно зубрить всякую ерунду.

— Скучно. А зачем ерунду?

— Ну, что задают…

— Ладно, тут в школе весело. Завтра Коулько будет мне преподавать осеннюю степь за среднюю группу детского сада, потом пристанем к младшей группе на пойму, а если ты нормально держишься в седле, успеем пройти полупустыню с приготовишками. Ты же из лесов, как я понимаю, — эта Натин ужасная стрекотушка. Ничего непонятно, но ясно, что завтра его поведут на прогулку. Видимо, это будет пикник для членов семьи дипломата.

Сзади показались повозки оставшейся части колонны. Остановку для питья девочка явно сделала нарочно, чтобы нетерпеливое животное слегка потеряло взятый с самого начала темп.

То, что папа говорил о неприкосновенности дома дипломата, оказалось неправдой. Утром Робина вытряхнули из кровати и через окно выбросили прямо на широкий двор, в котором полсотни не слишком тщательно одетых мужчин и женщин вытворяли со своими телами сущее непротребство. Под тихий ритм, слитных выдохов они плясали танец, состоящий из падений на руки, рывков ногами, прыжков на заднем месте, поклонов, выпадов… у малышей получалось совсем плохо, у сына полковника получалось отвратительно. Окончательное безобразие картине придавал седой старикан, настолько древний, что казалось, он сейчас рассыплется. Опираясь на клюку, этот дряблый сморчок только слегка обозначал движения, но даже эти сдержанные жесты, казалось, могут привести к самопроизвольному разрушению его ветхого тела, если он позволит себе дёрнуться хоть немного резче.