Персона - Максим Жирардо
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Это старый, заброшенный мотель, – бросил своим внушительным голосом капитан. – Его время от времени используют для тайных встреч. Он расположен в самой глубине территории, контролируемой наркокартелями. Обычно сюда никто не ездит.
Эльга и Фрэнк ничего не ответили, оценивая обстановку. Природа обгладывала шаткое строение изо дня в день. Вскоре здесь ничего не останется.
– Вы знаете, сколько нам ее ждать? Когда она придет? – спросила Эльга, обходя немногочисленные оставшиеся предметы меблировки.
– Ночью, – ответил Маркес.
– Это слишком туманно.
– Да, но для того, чтобы незаметно сюда явиться, требуется время.
– Они не знают, в котором часу она должна сюда прийти, – перевела Эльга Фрэнку.
– Значит, будем ждать, – ответил комиссар, у которого от этой утомительной поездки осунулось лицо.
– Да, будем ждать.
Они уселись на грязные стулья и стали считать минуты и часы, опять окруженные пугающей тишиной. Фрэнк задремал, Эльга без конца думала про блокнот.
Через два часа молчание нарушил треск рации. Фрэнк резко распахнул глаза и подпрыгнул, будто у него рядом с ухом прогремел выстрел. Маркес повернулся к Эльге и сказал:
– Она здесь.
Глава 43
Детей я уже убивала. Немного, всего несколько человек.
Одних во сне, чтобы они не проснулись и не наделали лишнего шума, других, наоборот, за то, что они слишком орали, стоя на коленях перед останками родителей. Я никогда ничего не чувствовала. Полное отсутствие чего бы то ни было, словно звездный вакуум космоса. Они были пустым местом и, несмотря на их крики, запах и кровь, на самом деле не умирали.
Взаправду вообще никто не умирает.
Таким особым могуществом меня наделил папа. Это он создал эту иллюзию, чтобы нас порабощать. Папа избавил меня от морали, справедливости, угрызений совести, понятий добра и зла, от любых обывательских концепций, чтобы все держать в узде.
День избавления я помню до сих пор. Мне тогда было десять лет. В лагере нам впервые выдали оружие, чтобы мы стали солдатами. Каждому из нас уже доводилось принимать участие в боях, но только в тыловом обеспечении. Мы ухаживали за ранеными, работали на кухне и выполняли разные поручения, которые были по силам нашим маленьким ручкам. Но в возрасте десяти лет пришло время взять в руки оружие, чтобы сражаться с коммунистами. Папа пришел за мной в общую спальню, где я жила вместе с ровесниками, – всего нас было человек двадцать. Ему хотелось увидеться с его златовласым ангелочком, и я знала, что он искал именно меня. Когда он вошел, я испытала в душе невероятное счастье. Я, и больше никто. Только я.
Он протянул мне крупнокалиберный автоматический карабин. Из-за веса этой штуковины мне было трудно с ней обращаться. Папа добавил, что ему надо открыть мне один секрет, известный только великим воителям, которым он дарил бессмертие. Он повел меня на пустырь подальше от палаток. На квадрате выжженной солнцем земли рассыпалась дюжина папиных солдат, самых приближенных к нему охранников. Мужчин, похожих на людоедов. Они внушали мне страх.
Папа попросил меня лечь на живот на краю участка. То же самое сделал и он, затем показал мне, как держать винтовку. Объяснил как устойчиво ставить локти, лежа на земле, чтобы балансировать вес. Как только я прижала к плечу приклад, а правый глаз увидел линию прицела, он попросил меня открыть по его людям огонь. Хотел, чтобы я целилась в каждого из них и нажимала на курок. Я его не понимала.
– А здесь не надо ничего понимать, ангел мой. Если ты меня любишь, не думай – стреляй и убей каждого из них. Они пустое место.
Я не знаю, как долго сопротивлялась. Помню, в какой-то момент он меня спросил: «Значит, на деле ты меня совсем не любишь? Значит, не хочешь, чтобы я был твоим папой?» Вот тогда я и нажала на спусковой крючок. По ушам ударил звук выстрела. Приклад с силой саданул по ключице, и один из охранников упал на землю, подняв вокруг себя облачко пыли.
Папа жестом меня подбодрил, попросив продолжать дальше. Я одного за другим снимала этих мужчин, этих ничтожеств, эти мешки с мясом, это мерзкое зверье. Когда они все повалились на землю, вокруг них поднялась коричневая завеса. Папа наклонился к моему уху и сказал:
– Браво, девочка моя, ты заслуживаешь вступить в ряды наших солдат. Хочу открыть тебе большой секрет, благодаря которому ты сможешь жить вечно. Слушай меня внимательно и смотри. Эти люди не умерли. Смерти нет. Только наш дух порождает смерть, чтобы оправдать страх перейти к действиям. Но стоит понять, что смерти нет, как этот страх тут же исчезает. А без страха и смерти мы способны на все.
С этими словами он выпрямился и закричал:
– Эй, вставайте.
И те, кого я уничтожила, стали по одному подниматься на ноги.
Папа посмотрел на меня и сказал:
– Смотри. Смотри на этих людей, которых ты только что убила. Смерти нет. Смотри! Смерти нет!
Он взял своими покрытыми шрамами руками мое лицо, поцеловал в лоб и прижал к себе. Прильнув ухом к его груди, я слышала биение его сердца.
– Ну вот, мой златовласый ангелочек, только что я преподнес тебе самый бесценный дар – подарил бессмертие.
Чтобы понять, что смерть в действительности существует, мне понадобились долгие годы. Как бы то ни было, но в тот день я превратилась в убийцу, не знающую угрызений совести, которой остаюсь и по сей день. Я больше не знала, что такое страх, и с тех пор напрочь о нем забыла. До того самого дня, когда исчезла Джульетта.
Полагаю, мой дорогой дневник, ты не станешь спрашивать меня, почему я решила изменить образ жизни, почему покинула поле боя. Я не сумела бы тебе на это ответить. После смерти папы мне будто стало чего-то не хватать. Он заполнял собой часть моей внутренней пустоты. Бездонную дыру в душе. А когда умер, я хочу сказать, умер взаправду, эта пустота опять дала о себе знать.
Поначалу я ее не чувствовала. Она была на месте, но мои глаза отказывались на нее смотреть. Затем наша армия сложила оружие, дыра стала больше, а я все так же отводила от нее взгляд. Пока не убила того землепашца и двух его девчушек. Они ничем не отличались от сотен других жертв, устилавших мой путь, но тем не менее. Наконец, мне пришлось заглянуть в
