Рыцарь золотого веера - Кристофер Николь

Ещё один этаж и пустая площадка. Но он уже находился наверху и теперь осторожно перебегал от одной двери к другой, выглядывая из окон во двор крепости. Самый пустынный двор, какой он когда-либо видел. На мосту у ворот были солдаты, но как их мало! И как они поглощены зрелищем происходящего внизу, в гарнизонном городке. Все остальные мужчины собрались сейчас у главных ворот, ожидая сигнала к бою.

И вот, разливаясь по округе, забился в каменных ущельях рёв множества сигнальных рожков, поддержанный мощным воплем толпы. Битва началась. Первая битва.

Откуда-то снизу тоже донёсся звук – тонкий, подвывающий крик. Две служанки решили, что он уже достаточно далеко. Но теперь это уже не имело значения. Слушать их всё равно некому.

На следующую площадку он поднялся уже со спокойным дыханием. Как тихо вокруг, как мирно и спокойно в этой башне. Он жив и будет жить столько, сколько захочет. Потому что, кроме женщин, наверху никого. Он мог двигаться вперёд и убивать, убивать, убивать, сколько душе угодно. Едогими. Дзекоин. Она часто приходила к нему. О да, он жаждет её смерти. Другие женщины, улыбавшиеся его крикам и страданиям. И Магдалина. Магдалина. В конце концов, зачем он затеял это восхождение, это сумасшедшее, кровавое предприятие? Или он стал прежним романтическим мечтателем, собравшимся кинуть женщину на плечо и прорубать себе дорогу к свободе? Мечта? Но не прорубился ли он только что через шестерых мужчин так, словно это были дети? Он посмотрел на свой меч, на руки, на кимоно. Как все заляпано кровью.

Он выбрался на второй этаж, где когда-то жил заложником. Двери его комнаты стояли распахнутыми настежь, и он кинулся к окну, чтобы выглянуть на равнину. Был замечательный весенний день, и несколько пушистых облаков только подчёркивали голубизну неба, горы на севере зеленели в полуденном солнце. Под Секигахарой он хотел стать птицей, парящей высоко над полем битвы, в полной безопасности от копья, меча или стрелы, наблюдающей за всем и все подмечающей. Сейчас, похоже, мечта его сбылась. Он смотрел, обозревая разом и крепость, и город, и равнину за городом. И здесь он был в безопасности. А что, подумалось ему, закрыть вон те двери, и можно оставаться здесь сколько угодно. Никто не станет искать меня здесь. Никогда. Обесчещенного самурая.

Внизу, во дворе гарнизонного городка, масса самураев, выстроившись в колонны, ожидала сигнала – бесконечная река развевающихся знамён, сверкающих наконечников копий. На стене – внешней стене теперь, когда Токугава снёс первую стену и засыпал два рва, – он безошибочно разглядел фигурку принца Хидеери, хрупкую даже в латах. Рядом с ним стояли Оно Харунага и Исида Норихаза, наблюдавшие за разворачивающимися в долине событиями. Как и женщины и дети семьи Тоетоми, подальше влево, в стороне от ворот. Огромное скопление трепещущих ярких кимоно, встревоженных душ. Потому что и их судьба решалась сегодня.

В сражении наступило затишье. Судя по горам трупов, атаку Санады отбили, но позволили ему отойти, и он перегруппировывал ряды примерно в полумиле от ворот крепости. Армия Токугавы, под бесчисленными флагами с изображением золотого веера, оставалась на некоторой дистанции, готовая к бою.

Уилл посмотрел на город. Там царила тишина. Дома лепились друг к другу по обе стороны узеньких улочек. Сейчас Осака была похожа на город-призрак. Большинство жителей либо укрылись в крепости, либо покинули город совсем за время долгой осады. Ему показалось, что он разглядел один-два флага среди леса крыш. Но это далеко не то море, что разлилось в равнине. Неудивительно, что Санада отступил. Впрочем, похоже, что отступил он недостаточно далеко. На его глазах, по сигналу рога, солдаты Токугавы бросились в наступление, их копья засверкали на полуденном солнце. Цепи закованных в латы самураев выглядели отсюда извилистыми кожаными поясами, испещрёнными блёстками, подгоняемые сверкающими насекомыми-командирами, скачущими туда-сюда вдоль строя, отдавая приказы. Невозможно было определить, там ли Иеясу, но сегун и его братья наверняка командуют войсками. Клан Токугава, ожидающий сегодня своего звёздного часа.

Дальше к северу виднелась ещё одна огромная масса людей, тоже надвигающаяся через поле. Асано, выполняющие приказ принца. Иеясу бросал все свои силы на уничтожение Санады, игнорируя возможную угрозу с фланга. И с полным на то основанием, потому что затерявшиеся среди домов города солдаты Тоетоми угрозы уже не составляли.

Уилл наблюдал, медленно и глубоко дыша. Все его тело пело от эйфории боя – комбинации унижения и гордости – при виде стольких людей, шедших навстречу своей судьбе. Тоетоми, конечно, чувствовали то же самое. На его глазах армия Санады съёжилась, собравшись в кучу и готовясь отразить нападение. И тут тучи стрел взвились в воздух. Он не видел самих стрел, но коричневые и чёрные точки начали выпадать из передних цепей, оставаясь лежать зёрнышками перца на ярко-зелёной весенней траве. Но ни стрелы, ни аркебузы не остановят теперь воинов Токугавы. И Тоетоми знали это. Группа всадников отделилась от задних рядов защитников крепости. Нахлёстывая коней, они понеслись к воротам. Копыта глухо стучали по подсушенной солнцем грязи в засыпанных рвах. Хидеери со своими офицерами спустился с укреплений, чтобы встретить их. Но было очень непросто определить, чего хотел Санада. Ему требовалась помощь, и немедленно. Если сейчас не подоспеют подкрепления, заблудившись в улицах города, то ему будет нужен гарнизон. Потому что, если сейчас его сомнут, крепость будет взята одним мощным штурмом.

Однако, как видел Уилл, войскам, столпившимся во дворе, никаких приказов отдано не было. Всадники прибыли, ворота захлопнулись за ними. И между даймио разгорелся горячий спор – Хидеери, как обычно, пощипывал подбородок, Норихаза размахивал руками, Харунага ходил взад-вперёд. Но он выжидал уже достаточно. Что бы ни случилось сегодня, развязка приближалась. Он отвернулся от окна – неохотно, потому что близящееся столкновение, решающее для истории всей страны, обладало неодолимой притягательностью. И увидел Филиппа. Мальчик стоял на коленях в углу комнаты, уставившись на него. Вокруг были разложены сделанные Уиллом чертежи. Он, должно быть, сидел там, когда Уилл вошёл, – и оставался там, не издавая звука, почти полчаса.

– Что ты здесь делаешь, мальчик? – воскликнул Уилл. Сердце будто вздулось в его груди.

– Я прихожу сюда, мой господин. Когда я никому не нужен. Я прихожу сюда со своими картинками. Я был счастлив здесь, мой господин. С вами. Но мне сказали, что сегодня вас убьют.

– Так они и хотели поступить, – подтвердил Уилл. – Но меня не так-то просто убить, Филипп. – Он заколебался, закусив нижнюю губу. Мальчик будет только обузой, что бы ни случилось, и если он сам погибнет, то мальчик попадёт в плен к Токугаве. И тогда он пожалеет, что выжил. Но здесь он был в некоторой безопасности.

Уилл опустился на колени рядом с сыном.

– Послушай. У меня есть ещё дела, Филипп. Но я хочу, чтобы ты закрыл дверь и не показывался из комнаты, что бы ни случилось. Если смогу, я вернусь за тобой. Если я не приду, то дождись конца сражения, выбирайся из крепости и иди на юг, в Миуру. Там ты спросишь дом Андзина Миуры, пойдёшь туда и найдёшь там моего слугу Кимуру, и мою жену, Магоме Сикибу. Придёшь к ним, Филипп, и скажешь: я – сын Андзина Миуры и Пинто Магдалины. Мой отец приказал вам дать мне образование и заботиться обо мне, пока я не вырасту. Запомнил?

Филипп смотрел на него расширенными глазами:

– Мой господин! Как я могу быть вашим сыном? И госпожи Магдалины? Мой господин…

– Тебе придётся поверить мне на слово, Филипп. Это правда. И Магоме Сикибу поймёт, что это правда, стоит ей только взглянуть на тебя. Доверься ей, Филипп, она самая замечательная женщина на свете. Доверься ей, и всё будет хорошо.

– Мой господин…

– Делай, как я сказал. – Уилл вскочил на ноги, услышав за окном громоподобный рёв человеческих голосов, лязг оружия. Он подбежал к окну, и на его глазах войска Токугавы в мощномпорыве смяли ряды Санады. Стройные ряды гарнизона рассыпались, разбегаясь по укреплениям, готовясь принять удар атакующих, который должен был последовать с минуты на минуту. Уилл смотрел на пустой город, поглотивший армию. Впрочем, не совсем пустой. Первые ряды солдат Харуфузы показались наконец среди домов – но было уже слишком поздно. Они не могли уже предотвратить катастрофу, нависшую над Тоетоми. Чересчур хитроумный план, обречённый на провал нерешительностью его главных исполнителей. Если бы Хидеери вывел своих людей и помог Санаде продержаться ещё хотя бы несколько минут, Харуфуза успел бы. А вместо этого Токугаве позволили разбить все три армии Тоетоми по очереди, и теперь от них остались жалких двадцать тысяч человек, тогда как для защиты крепости требовалось по крайней мере втрое большее количество.

А где Хидеери? Его уже не было на внешних укреплениях. Уилл заметил, как принц вошёл в ворота главной цитадели, всего в нескольких футах под ним. На бегу содрав шлем, он отшвырнул его в сторону. В жесте его сквозило крайнее отвращение. К себе? К своим советникам? Норихаза бежал за ним, Харунага остался руководить обороной. А рядом с Хидеери бежала женщина. Едогими послала одну из своих фрейлин узнать, почему до сих пор Андзина Миуру не привели на казнь. Фрейлина, должно быть, обнаружила мёртвых стражников и двух служанок и поспешила сообщить принцу о побеге англичанина. Может быть, именно это известие повлияло на решение Хидеери. Или отсутствие этого известия? Андзин Миура. Талисман Токугавы, приносящий ему удачу.