Возвращение призраков - Джеймс Герберт

Крику повезло, он приземлился внутри гостиницы, а Гровер с размаху ударился о дерево и кладку у входа. Впрочем, в конечном итоге не повезло никому, потому что в аварии погибли оба. Просто Крик прожил чуть дольше.

Они снова здесь. Внизу. Бормочут. Шепчут. Стонут. Стараются свести его с ума Ну, он не будет долго это терпеть. Всему есть предел. Ему надоели эти голоса, он устал от призраков.

Доктор вылил остатки виски и уронил пустую бутылку на пол. Он держал стопку и смотрел в янтарную жидкость. Ты даешь забвение, не так ли? Что ж, его это устраивает, потому что забвение означает защиту. Они не смогут пробраться к нему, когда он согреется. Его пальцы крепче обхватили стопку, и виски внутри задрожало.

Локвуд может идти к черту. И Бердсмор вместе с ним. И остальные тоже, эти дурачки, — Бердсмор называл их «посвященные». Им нравились эти обряды, и разложение проникало в них без их ведома. Что ж, и они тоже могут сгнить в аду!

Доктор Степли пил виски, уже не смакуя его, а стремясь лишь забыться. Потом, приняв какое-то решение, поставил стопку обратно на столик у кресла, встал, поправил галстук, расправил плечи и выпрямился; выпрямился, насколько позволяло выпитое и таблетки, которые он принял за последние несколько часов.

Рукой он держался за спинку кресла, чтобы сохранить равновесие. Любой может держаться с достоинством, ободрил он себя.

«Как и деградировать», — напомнил внутренний голос, ставший в последнее время постоянным собеседником.

Подчеркнуто твердо доктор прошел к двери.

«Притворство, — тут же вмешался издевательский голос. — Настоящий доктор слаб и в панике. Ведь честно, ты не хочешь спускаться туда, правда, дружок? Что ты там обнаружишь? Подумай…»

В дверях он помедлил и закрыл глаза. Нет, он настоящий и вполне реальный, ободрил он себя, но эти звуки в приемной отсутствуют. Это просто шепот сознания, а сознание — это продукт интеллекта, который сам по себе не имеет физической субстанции. Известно, что в придуманном нет ничего реального.

«Но когда ты приблизишься, разве голоса не станут громче? А когда ты откроешь дверь внизу…»

Ум может дурачить сам себя — таков был его вполне рациональный ответ.

«Тогда нет никакой причины бояться».

Никакой.

 «И все же твои руки дрожат, ладони влажные; и разве твой пульс не участился?»

Усталость. Стресс. И…

«И?..»

Он рванул дверь.

Быстрыми, даже самоуверенными шагами доктор спустился по лестнице. Да, хорошо ощущать злость — она подавляет другие эмоции, в частности страх. Он не превратится в лопочущую развалину, как малодушный Локвуд, который забился к себе в спальню и сидит там, вцепившись в одеяло, как старая дева, вообразившая насильника у себя в дверях. Сумасшествие Эдмунда случилось не внезапно, процесс начался давно. Возможно, столетия назад.

«Начиная с первого слитского Локвуда?»

Да. И последующих Локвудов. Эдмунд продолжил долгую цепь психопатов.

«Как мертвый доктор продолжил цепь предшественников?»

Да, да, это передается по наследству, если хочешь — если ты настаиваешь. Возможно, само рождение в Слите означает рабство.

«Значит, ты не виноват».

И снова Стенли заколебался. Он стоял в темноте лестницы, и его решимость убывала. Если бы было так просто переложить вину, обвинить своего отца, а до того его отца! К сожалению, это означало бы отрицать свободу воли.

«Ах да, свобода воли. Этого достаточно, чтобы противостоять импульсам собственного безумия?»

Но я не безумен!

«Однако ты слышишь голоса из пустой комнаты».

Не пустой.

«Пустой».

Еще три шага привели его к подножию лестницы. Напротив была закрытая дверь приемной.

Там не может быть пусто.

«Пусто».

Прислушайся к ним, прислушайся к этим голосам.

Внутренний голос, звучащий только в голове, помолчал, потом послышался снова:

«Что ты собираешься делать?»

Прогнать их.

«Если они есть…»

Я слышу их.

«А если там пусто, ты признаешь свое безумие?»

Но там не пусто! Смотри, я покажу тебе…

Доктор шагнул вперед и распахнул дверь.

Не последовало ни торжества, ни злорадства от сознания того, что он оказался прав. Степли попятился назад и упал на лестницу, по которой спустился.

Теперь, когда дверь была открыта, внутренний голос превратился в бормотание, в адскую какофонию стонов и воплей, причитаний и молений, ярости и упреков. Степли поднял руки, чтобы отгородиться от этих ужасов, собравшихся в тесной приемной, но их образы уже проникли в его ум, их было не стереть. И он по-прежнему видел их…

…кричащая женщина протягивает к нему окровавленный зародыш своего ребенка, пуповина которого все еще обвивается вокруг крохотного горлышка, его рождение убило обоих; собравшиеся вместе старики — их слишком много, чтобы сосчитать, — изможденные и дряхлые даже в призрачных оболочках, поносящие его за свою жалкую смерть по его халатности, из-за его презрения, пренебрежения; ребенок с призрачными слезами, блестящими на призрачном лице, упрекает его в неверном диагнозе, который привел к смерти, — грипп вместо бронхиальной пневмонии; жертва СПИДа, которой Степли прописал всего лишь поверхностное лечение, — огромные призрачные глаза этой жертвы смотрят на доктора из кутерьмы непостоянных призраков и посылают проклятия; девушка, показывающая свою иссеченную плоскую грудь, изуродованную раком и запоздалым оперативным вмешательством, повлекшим смерть, которой вполне можно было бы избежать, если бы доктор обратил внимание на первые признаки злокачественной опухоли; монстр в углу — это новорожденный, которого доктор счел слишком страшным, чтобы оставить жить, и который теперь вырос в альтернативном мире фантомов…

…и были другие — призрачные лица, которые он с трудом вспоминал, несчастные, ставшие жертвами его небрежности и неправильного лечения, побочные жертвы его злоупотреблений алкоголем и наркотиками…

…другие, большинство из которых он определенно не знал, еле видимые в толпе тени прошлого, умершие еще до его появления…

…и еще другие, более отчетливые, чем предыдущие, некоторых он даже узнал, поскольку их использовали в ритуалах…

…и среди них стоящий в дверях маленький Тимми Норрис, всего семи лет отроду, его фигура видна отчетливее всех, он почти реален, почти осязаем…