Дело не в тебе, дело во мне - Джули Джонсон

когда я наконец заканчиваю, она не произносит ни слова. Она просто протягивает руку, хватает последний кекс с тарелки и откусывает кусочек.

Вау. Я заставила Шелби прервать её пятилетнее сахарное табу.

Вот тогда я понимаю, что дело плохо.

— Ты знаешь, как в прошлом я дразнила тебя из-за заурядных проблем с папой? — говорит Шелби чуть позже, после того, как съела весь свой кекс.

— Да?

— Что ж, беру свои слова обратно. Я беру все свои слова обратно. Потому что, святое дерьмо, это ещё более хреново, чем я когда-либо представляла.

— Расскажи мне об этом.

— Итак, твоя мама… — голос Шелби звучит неуверенно. — Она созналась в этом? Что Майло пытался стать частью твоей жизни?

— Да.

Я делаю глубокий вдох, стараясь сохранять спокойствие, сегодня я достаточно наоралась, когда дело касалось моей матери.

— Очевидно, он тянулся ко мне с самого моего рождения, пытаясь стать хотя бы малой частью моей жизни. Он хотел взять меня на каникулы, познакомить со своими детьми, заплатить за колледж… А она даже никогда не рассказывала мне о нём. Она позволила мне поверить, что он был этим злодеем, этим ужасным крысиным ублюдком, который бросил меня.

— Джем…

— Всё, что он когда-либо смог дать, был этот кулон.

Я машинально тянусь к шее, ища кулон с солнцем, но мои пальцы касаются голой кожи, и я помню, что сбросила его после гала-концерта.

— Я просто не могу поверить, что она скрывала всё это от меня. Держала его подальше от меня, — мой голос становится тише.

— По крайней мере, теперь ты знаешь, — говорит Шелби. — Может быть, когда-нибудь вы с Майло сможете двигаться вперёд.

— После всего этого времени… Я не знаю.

Она пожимает плечами.

— Ну, тебе не обязательно решать прямо сейчас. Ты не должна прощать его сразу, его или свою маму, если уж на то пошло.

— Она говорит, что пыталась защитить меня, но… Я не могу помочь той маленькой части себя, которая задаётся вопросом, действительно ли она просто пыталась защитить себя.

— Она извинилась?

— Она плакала, — я сглатываю. — Я никогда не слышала, чтобы она плакала. Никогда.

— Боже, это тяжело, — Шелби сочувственно морщится.

— Я люблю маму… она моя лучшая подруга. Но сейчас мне нужно немного пространства от неё, чтобы разобраться в своих мыслях.

— Тебе также нужно позвонить своему парню.

Я стону.

— Я не могу.

— Очень жаль, тебе придётся.

— Почему?

— Потому что он твой парень, а ты выбежала из его офиса, рыдая в слезах. Он, наверное, беспокоится о тебе. Вообще-то, если то, что я слышала о Чейзе, правда, он определённо беспокоится о тебе.

— Но…

— Что?

— Он подумает, что я идиотка, — бормочу я. — Я обвинила его во всём этом, хотя на самом деле он просто пытался помочь. Я выместила на нём свой гнев, потому что…

— Потому что ты знала, что он выдержит, — пожимает плечами Шелби. — Это не высшая математика, куколка. Он знает, что на самом деле ты на него не злилась.

— Он подумает, что я полоумная.

— Джемма, мне не хотелось бы тебя огорчать, но ты сумасшедшая, — она усмехается. — Это половина удовольствия быть рядом с тобой.

— Спасибо, это очень полезно, — я стону.

— Если бы ему не нравилась сумасшедшая, он бы не был с тобой, — она протягивает руку и кладёт свою поверх моей. — А теперь позвони ему! Или, хотя бы, отправь ему сообщение, чтобы он знал, что ты всё ещё дышишь. Хотя, честно говоря, я не уверена, как ты жива после того, как съела пять таких кексов. Я чувствую, как мои органы отключаются после всего одного.

Я закатываю глаза, хватаю телефон со стола и пишу Чейзу.

"Итак, я разозлилась на тебя. Оказывается, вместо этого я должна была злиться на свою мать. Простишь меня?"

В моей руке звонит телефон.

— Солнышко.

— Привет.

— Ты в порядке? — его голос хриплый от беспокойства. — Нокс не смог тебя найти. Ты не в своей квартире, ты не в лофте, и твоя машина исчезла с парковки. Я позвонил по телефону, который дал тебе, но он сразу перешёл на голосовую почту…

— Я в порядке. Некоторое время я каталась на трамвае, гуляла по парку, потом, в конце концов, взяла свою машину и отправилась на поиски кексов.

— Я волновался.

— Я знаю, — мой голос становится тихим. — Мне очень, очень жаль, Чейз. Я не должна была так срываться на тебе, я знаю, что…

— Нет, — обрывает он меня. — Ты чувствуешь, что сходишь с ума? Я могу с этим справиться. Тебе нужно покричать на меня? Дерзай, кричи во всю глотку, солнышко. Тебе нужно немного личного пространства? Всё в порядке, я дам его тебе, когда оно тебе понадобится. Но сбегать без объяснения причин? Сбегать, не поговорив со мной? Не давая никому вестей, что ты в безопасности, особенно сейчас, когда мы точно знаем, что есть люди, которые хотели бы причинить тебе боль? — его голос становится всё более напряженным с каждой фразой, пока он не рычит в трубку. — Солнышко, это не нормально. Это никогда не бывает нормально.

— Прости, — шепчу я.

Я слушаю, как он дышит через линию, представляя себе его лицо: тикающая челюсть, тёмные глаза, морщины на лбу.

— Больше не убегай, — наконец, произносит он мягким голосом. — У нас есть проблема, мы говорим об этом. Только так это сработает.

— Ладно.

— А теперь, пожалуйста, возвращайся домой.

— Да, об этом. Домой, — я прищуриваю глаза. — Нам нужно поговорить о моей квартире. В частности, о том, что ты вытащил меня из неё, не поговорив со мной, и теперь все мои земные вещи лежат в коробках в твоей гостиной. Точнее, о твоём полном безумии, если ты думаешь, что я буду жить с тобой.

Шелби визжит, когда слышит это. Во всей этой драме я совершенно забыла рассказать ей о решениях Чейза о переезде.

— Я подумал, что в какой-то момент это может всплыть, — криво усмехается он.

— Чейз!

— Солнышко, — его голос согревающий, я слышу, как он ухмыляется.

— Не солнышкай мне, мистер!

— Ты сходишь с ума?

— Да, я определённо схожу с ума!

— Ты снова собираешься бежать?

Я замолкаю на мгновение, затем обреченно вздыхаю.

— Нет.

— Увидимся дома, — говорит он, отключаясь через несколько секунд.

Я слушаю, как мёртвый воздух жужжит у моего уха, и поднимаю глаза на Шелби.

— Он поселил меня, даже не спросив!

Она кивает.

— Похоже на то.

— Он самый раздражающий, властный, неисправимый, напористый, высокомерный человек, которого я когда-либо встречала.

Её брови поднимаются.

— Что-нибудь ещё?

Я вздыхаю.

— И я бесповоротно влюблена в него.

* * *