Том 2. Произведения 1852-1856 гг - Лев Толстой

В «Утре помещика» нет крестьянского «мира»: он распадается на множество отдельных мирков, существующих независимо друг от друга. Этот факт реальной действительности и стал камнем преткновения для Толстого в его работе над «Романом русского помещика». Разобщенность не только крестьянина с помещиком, но и крестьян между собой противоречила идеальному представлению Толстого о русской деревне, о крестьянском «мире». Писатель чувствует инстинктивное тяготение крестьянина к жизни общей, к жизни «миром». Это отчетливо проявляется в образе Ивана Чуриса, который не хочет переселяться на хутор, потому что здесь, где он живет, «на миру место, место веселое, обычное…». Чурисенок корнями врос в эту землю, здесь для него вся жизнь и все счастье. Несчастье же свое он видит прежде всего в том, что «разошлись» они с братьями. «Врозь стали жить; а уж одинокий мужик известно какой!» — говорит крестьянин.

В этом плане Чурису противопоставлены Дутловы. Большая семья живет в довольстве и достатке. Их дом — полная чаша, а сами они — воплощение добродушия, здоровья и красоты.

Но пример «идеальной» семьи Дутловых, предлагаемый писателем как выход из тупика для крестьянина, не мог скрасить общее впечатление от страшной картины русской деревни, иллюзорность этого выхода доказывалась всем содержанием рассказа.

Рассказ «Утро помещика» закрепил за Толстым славу одного из первых писателей России.

Ранние произведения Толстого были только началом великого пути писателя, началом, позволившим Н. Г. Чернышевскому пророчески заглянуть в будущее: «…Какая прекрасная надежда для нашей литературы, какие богатые новые материалы жизнь дает его поэзии! Мы предсказываем, что все, данное доныне графом Толстым нашей литературе, только залоги того, что совершит он впоследствии; но как богаты и прекрасны эти залоги!»[136]

«Набег». — Рассказ впервые опубликован в журнале «Современник», 1853, № 3, с подписью «Л. Н.».

В основе рассказа — реальное событие, набег на аул горцев, участником которого летом 1851 года стал Л. Н. Толстой. Многие из персонажей «Набега» имеют реальных прототипов. Так, образ капитана Хлопова навеян писателю фигурой сослуживца Хилковского. «…Старый капитан Хилковский, из уральских казаков, — старый солдат, простой, но благородный, храбрый и добрый», — писал Толстой 22 июня 1851 года Т. А. Ергольской (т. 59, с. 105). Сослуживец Л. Н. Толстого, молодой прапорщик Буемский послужил «основой» для образа Аланина. В Розенкранце без труда можно было узнать офицера А. В. Пистолькорса, в образе генерала — князя Барятинского.

Толстой работал над рассказом с мая по декабрь 1852 года. В процессе работы менялся замысел произведения: «Письмо с Кавказа» (так первоначально назывался рассказ), написанное от лица автора, перерастает в «Рассказ волонтера», где события и люди увидены словно со стороны, с позиции человека, не искушенного в военном деле. Дальнейшая переделка рассказа вела к усилению объективного, эпического начала в произведении» «Описание войны» — под таким названием фигурировал теперь рассказ в дневниках и письмах Толстого. 24 декабря работа окончена, автор считает, что рассказ «не дурен» (т. 46, с. 154). 26 декабря «Избег» (так писатель назвал оконченный рассказ) был отослан в Петербург с письмом к Н. А. Некрасову, в котором Толстой просил ничего не выпускать, не прибавлять и, главное, не переменять в его новом произведении. «Ежели, против чаяния, — писал он, — цензура вымарает в этом рассказе слишком много, то, пожалуйста, не печатайте его в изувеченном виде, а возвратите мне» (т. 59, с. 221).

(Опасения Толстого вскоре оправдались: цензурой «Набег» был «приведен в самое жалкое положение» (т. 46, с. 160). 6 апреля 1853 года Некрасов по этому поводу писал Толстому: «Признаюсь, я долго думал над измаранными… корректурами — и наконец решился напечатать, сознавая по убеждению, что хотя он и много испорчен, но в нем осталось еще много хорошего. Это признают и другие… Пожалуйста, не падайте духом от этих неприятностей, общих всем нашим даровитым литераторам. Не шутя, Ваш рассказ еще и теперь очень жив и грациозен, а был он чрезвычайно хорош…» (Н. А. Некрасов. Полн. собр. соч. и писем., т. X. М., 1952, с. 190–191).

Отдельные цензурные пропуски были восстановлены в издании «Военных рассказов» Л. Н. Толстого в 1856 году. Текст 1856 года принято считать каноническим.

«Записки маркёра». — Рассказ опубликован впервые в журнале «Современник», 1855, № 1, с подписью «Л. Н. Т.».

Рассказ написан на Кавказе в течение четырех дней. Замысел «Записок маркера» возник 13 сентября 1853 года, а 16 сентября Толстой записал в Дневнике: «Молодец я, работал славно. Кончил» (т. 46, с. 175). 17 сентября рукопись была отослана Некрасову. Столь несвойственную Толстому быстроту в работе можно объяснить необычайной увлеченностью и вдохновением, с которым писался рассказ. «Пишу с таким увлечением, что мне тяжело даже, — отметил он в Дневнике 14 сентября 1853 года, — сердце замирает. С трепетом берусь за тетрадь…» (т. 46, с. 175).

Новый рассказ был чрезвычайно дорог автору: в письме к Некрасову он настойчиво повторяет, что необходимо оставить рассказ в том виде, в котором он есть. В противном же случае Толстой просит согласовать с ним все изменения или вернуть ему рукопись.

Отправив рассказ в редакцию «Современника», Толстой вскоре пожалел об этом: «Я начинаю жалеть, что слишком поспешно послал «Записки маркера», — записал он в Дневнике 25 октября. — По содержанию едва ли я много бы нашел изменить или прибавить в них. Но форма не совсем тщательно отделана» (т. 46, с. 183).

Некрасову рассказ показался значительно слабее прежних произведений молодого писателя: виной этому редактор видит избранную автором форму. «Избрав эту форму, Вы без всякой нужды только стеснили себя, — писал он Толстому в феврале 1854 года, — рассказ вышел груб и лучшие вещи в нем пропали» (Н. А. Некрасов. Полн. собр. соч. и писем, т. X, с. 201).

Некрасов не торопился с печатанием рассказа, ожидая решения автора. И только в январе 1855 года «Записки маркера» увидели свет. Рассказ был опубликован без авторской переделки и доработки, но с заметной правкой цензуры.

Новый рассказ вызвал ряд положительных откликов, дошедших до Толстого. «Приятнее же всего было мне прочесть отзывы журналов о «Записках маркера», — писал он в Дневнике 27 марта 1855 года, — отзывы самые лестные. Радостно и полезно тем, что, поджигая к самолюбию, побуждает к деятельности» (т. 47, с. 40). Изменилось и отношение Некрасова к «Запискам маркера». Перечитав рассказ, критик отметил, что прежде он ошибался и что рассказ «очень хорош и в том виде, как написан, по крайней мере, был хорош в рукописи, потому что в печати и его так оборвали…» (Н. А. Некрасов. Полн. собр. соч. и писем, т. X, с. 217).

В более полном виде «Записки маркера» были напечатаны в сборнике «Для легкого чтения» в 1856 году. Здесь восстановлены цензурные купюры и исправлены цензурные искажения.

«Рубка леса». — Впервые рассказ опубликован в журнале «Современник», 1855, № 9, с подписью «Л. Н. Т.» и с посвящением И. С. Тургеневу.

В основу «Рубки леса» легли личные наблюдения и впечатления Толстого, участвовавшего в боевых действиях войск Кавказского корпуса.

Рассказ был начат на Кавказе летом 1853 года. Новое произведение Толстого фигурирует в его дневниках и письмах сначала как «Записки кавказского офицера», «Дневник кавказского офицера», затем как «Рубка леса» и «Записки фейерверкера». Работа над рассказом шла с большими перерывами. 20 августа 1854 года Толстой записал в Дневнике: «Окончил «Рубку леса». Schwach»[137]. (т. 47, с. 22). К работе над рассказом писатель вернулся уже в Севастополе в мае — июне 1855 года. 18 июня в Дневнике появляется запись: «Утром кончил «Записки юнкера» (новое название «Рубки леса», которое сохранится как подзаголовок. — Н. Б.), написал письмо и послал…» (т. 47, с. 46). Толстой хочет посвятить новый рассказ И. С. Тургеневу. «Эта мысль пришла мне потому, — писал он 14 июля 1855 года Н. А. Некрасову, — что, когда я перечел статью, я нашел в ней много невольного подражания его рассказам» (т. 59, с. 316).

Редакция «Современника» встретила рассказ восторженно. 18 августа 1855 года Некрасов писал Тургеневу: «В IX № «Современника» печатается посвященный тебе рассказ юнкера: «Рубка лесу». Знаешь ли, что это такое? Это очерки разнообразных солдатских типов (и отчасти офицерских), то есть вещь доныне небывалая в русской литературе. И как хорошо!..» (Н. А. Некрасов. Полн. собр. соч. и писем, т. X, с. 236). Самому Толстому Некрасов сообщал 2 сентября 1855 года: «Рубка леса» прошла порядочно, хотя и из нее вылетело несколько драгоценных черт. Мое мнение об этой вещи такое: формою она точно напоминает Тургенева, но этим и оканчивается сходство: все остальное принадлежит Вам и никем, кроме Вас, не могло бы быть написано. В этом очерке множество удивительно метких заметок, и весь он нов, интересен и делен. Не пренебрегайте подобными очерками; о солдате ведь наша литература доныне ничего не сказала, кроме пошлости. Вы только начинаете, и в какой бы форме ни высказали Вы все, что знаете об этом предмете, — все это будет в высшей степени интересно и полезно» (Н. А. Некрасов. полн. собр. соч. и писем, т. X, с. 241). В то время еще лично не знакомый с Толстым, И. С. Тургенев в своем первом письме к молодому писателю от 3 октября 1855 года выражал душевную благодарность за посвящение ему «Рубки леса». «Ничего еще во всей моей литературной карьере так не польстило моему самолюбию», — писал он (И. С. Тургенев. полн. собр. соч. и писем в 28-ми томах. Письма, т. И. М. — Л., АН СССР, 1961, с. 315–316).