Восточный фронт - Владислав Савин

Что же было с теми, кого настигли русские танки — о том не рассказывал никто. Но бесспорно, что солдаты Ямато встретили смерть достойно, как подобает самураям! Да, они не могли победить — но никто не смеет назвать их проигравшими эту битву!

Мы спешили на юг — но смерть гналась за нами по пятам. Не только с севера, но и с востока — русские вошли в Корею, и были готовы отрезать нам путь к отступлению! Потому, остаткам Третьей и Пятой армий было приказано отходить к Инкоу. Это было спасением, потому что 20 июня русские войска вышли на западный берег Корейского полуострова. Еще три дня чудовищного напряжения в гонке, где приз был — наша жизнь! 23 июня дивизии отступающей армии подошли Ляодуну. А 24 числа у перешейка были замечены русские танки.

Поскольку штаб Квантунской Армии во главе с генералом Ямадой успел прибыть в Сеул, то я оказался старшим воинским начальником над группировкой на Ляодунском полуострове. И первым моим действием было обращение к солдатам:

— Сорок один год назад, двадцать пять тысяч русских гайдзинов обороняли эту крепость, тогда носящую имя Порт — Артур, против пятикратно превосходящей японской армии. И поскольку тогда они держались одиннадцать месяцев — то наши предки будут огорчены и оскорблены, если пятьдесят тысяч истинных сынов Ямато не будут стоять здесь насмерть столько, сколько укажет им Божественная Воля Микадо! Помните, что Япония не проиграла еще ни одной войны — в отличие от русских, которые тогда были нами разбиты! Так будьте же достойны своих предков!

Нас было пятьдесят тысяч — и еще столько же успели уйти в Корею. А всего три недели назад в строю Квантунской армии было больше миллиона солдат!

Токио, Императорский дворец. 18 июня 1945.

Раньше в Токио говорили — если вы хотите узнать последние внешнеполитические намерения, идите не в Министерство Иностранных дел, а прямо в штабы Армии или Флота. Поскольку хотя формально, военный и морской министры были подотчетны премьеру, реально же, состоя на действительной военной службе, прежде всего подчинялись Императору, как Верховному Главнокомандующему, и имели право непосредственного доклада ему. А прочему Кабинету, во главе с премьером, часто оставалось лишь выслушать решение, принятое на таких закрытых заседаниях Ставки.

Если только премьером не был сам военный министр, как совсем недавно, генерал Тодзио. Но после поражения у Марианских островов, когда в высших кругах Империи всерьез задумались о желательности скорейшего мира, было решено заменить этого бешеного фанатика войны на кого‑то более умеренного. Проблем была в том, что этот знак вовне, в обстановке военного времени остался не замечен Державами — а интриговавшие против Тодзио "миротворцы" не имели ни конкретного плана действий, ни желания брать на себя ответственность. Новым премьером стал генерал Коисо, военным министром — генерал Анами. И война продолжалась — ведь даже заключать мир желательно с позиции силы?

Но побед не было. В ходе ожесточенного трехмесячного сражения, были потеряны Филиппины. Янки высадились на остров Иводзима — что означало резкое усиление бомбежек Метрополии. Даже успехи оказывались в конечном счете "пирровыми" — так, большое наступление в Китае летом и осенью сорок четвертого, хотя и привело к захвату обширной территории и истреблению нескольких миллионов китайцев, солдат и гражданских, совершенно не склонило Чан — Кай — Ши к миру, зато съело значительные ресурсы, с которыми в Империи и так было плохо.

Самым слабым местом оказался, как ни странно, торговый флот. Не линкоры и авианосцы, а скромные транспорта были жизненно необходимы, чтобы везти в Метрополию богатства с захваченных обширных территорий. Но того, что было на начало войны, не хватало — а чрезвычайная программа 1943 года была принята слишком поздно, не была обеспечена ни ресурсами, ни судостроительными мощностями, а главное, к этому времени англо — американцы, после кампаний в Атлантике, в полной мере оценили, что такое "неограниченная подводная война", и накопили богатый опыт. С конца сорок третьего потери японского торгфлота резко пошли вверх, перекрыв весь прирост по "чрезвычайной программе". Причем приоритетными целями считались танкеры — и настало время, когда в Ост — Индии качали нефть миллионами тонн, перекрыв довоенный уровень, а в Метрополии был топливный голод. И не только топливный — рис из Бирмы и Вьетнама не доходил тоже. До недавнего времени большим подспорьем были уголь и продовольствие из Маньчжурии — теперь не стало и их. И было очевидно, что победы в этой войне ждать не придется — значит, надо заключать мир, переходя от разговоров за чаепитием, к реальным шагам.

Присутствовали — премьер Коисо, военный министр Анами, морской министр адмирал Енаи, оба начальника генеральных штабов. Вошел Император, сопровождаемый адъютантом, все встали и согнулись, в глубоком придворном поклоне, затем заняли свои места.

— Империя в опасности — сказал Божественный Микадо — в большей, чем была во время вторжения монголов. Что Армия и Флот могут сделать для отражения этой угрозы?

— Какие вести из Маньчжурии? — тут же вставил Коисо — есть ли надежда, что наши войска перейдут в решающее наступление, разбив русских, как китайцев год назад?

— Надежды нет — ответил Анами — в отличие от китайцев, у русских подавляющее превосходство в танках и артиллерии. Лучшие дивизии Квантунской Армии, если не уничтожены, то отрезаны в приамурском "Сталинграде", и обречены. Они еще могут какое‑то время связывать некоторую часть советских войск, до своего полного уничтожения — и это все. Их положение безнадежно, тем более что русские штурмуют наши укрепрайоны с тыла, из Маньчжурии. Единственно, я могу вам поклясться, они не сдадутся — потому что я приказал им умереть за Японию.

— У вас еще есть войска в Китае — сказал Коисо — свыше тридцати дивизий, закаленных в боях! Прикажите им выдвинуться на север, атаковать и разбить русских гайдзинов, связанных битвой с нашими маньчжурскими героями!

— Пехотные дивизии — ответил Анами — две из них уже разбиты возле Чанчуня, попав под удар Шестой танковой армии русских. И мы не можем быстро собрать и двинуть на север всю армию из Китая — а по две, по три дивизии положения не исправят, они будут уничтожаться русскими точно так же, как погибла вся Квантунская Армия. В настоящий момент то, что от нее осталось, отступает на Ляодунский полуостров и в Корею, преследуемое русскими танками.

— Какие шансы, что нам удастся стабилизировать фронт? Хотя бы в Корее?

— Очень малые — если русские так быстро и легко сокрушили укрепрайоны, которые мы строили десять лет. Это те же войска, что прорывали рубежи, объявленные немцами "непробиваемыми" — Днепр, Висла, Одер. Утратив же Корею, мы потеряем все завоевания на континенте, поскольку связь и снабжение наших войск в Китае и Индокитае станут чрезвычайно затрудненными. Мой вердикт — еще две недели, максимум месяц, и катастрофа неизбежна.

— Что на севере?

— Курилы — русские высадились на острове Уруп, идут бои, острова севернее уже потеряны. Большую тревогу вызывает Карафуто — вернее, тот факт, что заняв его полностью, русские еще усиливают там группировку своих войск и авиации. Что позволяет предположить, Хоккайдо тоже под угрозой вторжения. Сейчас туда срочно перебрасываются дивизии из Армии обороны Метрополии, и формируются на месте резервные части, общей численностью в полмиллиона солдат. Также на Хоккайдо дислоцирован тяжелый танковый батальон "тигров". И почти все самолеты, что успели передать нам немцы — "фокке — вульфы" и Ме-109. Потому есть надежда, что этот рубеж мы удержим.

— Вы ничего не сказали о положении в Южных морях. Индокитай, Ост — Индия?

— Эти девятнадцать дивизий, никак не смогут принять участие в битве за Метрополию. А именно здесь будет решаться исход этой войны!

Император молчал, внимательно слушая, и дозволяя вместо себя говорить своему премьеру. Впрочем, Божественный Микадо, вопреки заблуждению, возникающему у европейцев при слове "император", никогда не был Вождем нации — а скорее, духовным авторитетом, своим словом как печатью скрепляющий решение большинства. Коисо же нервничал: сменив Тодзио, он обещал Императору, что с честью выведет Японию из тайфуна войны. Но аристократы не учли инерцию военной власти, слепо надеясь, что бюрократическая машина послушно развернется на новый курс. Реально же, почти никто из Чинов Армии и Флота не решался признать, "война проиграна" — а потому все кивали, соглашаясь с волей премьера, но никто не совершали никаких конкретных шагов. Коисо приходил в ярость, сражаясь с мнимым заговором, требовал себе все больших полномочий. А все шло как прежде, по колее, ведущей в пропасть — война неотвратимо приближалась к берегам Японии, поглощая корабли и дивизии, территории и людей.